Москва и москвичи

ы" из вьющихся волос кругом головы,-все это из лучших, настоящих волос. Тогда волосы шли русские, лучше принимавшие окраску, и самые дорогие-французские. Денег не жалели. Добывать волосы ездили по деревням "резчики", которые скупали косы у крестьянок за ленты, платки, бусы, кольца, серьги и прочую копеечную дрянь. Прически были разных стилей, самая модная: "Екатерина II" и "Людовики" XV и XVI. После убийства Александра II, с марта 1881 года, все московское дворянство носило год траур и парикмахеры на них не работали. Барские прически стали носить только купчихи, для которых траура не было. Барских парикмахеров за это время съел траур. А с 1885 года французы окончательно стали добивать русских мастеров, особенно Теодор, вошедший в моду и широко развивший дело... Но все-таки, как ни блестящи были французы, русские парикмахеры Агапов и Андреев (последний с 1880 года) занимали, как художники своего искусства, первые места. Андреев даже получил в Париже звание профессора куафюры, ряд наград и почетных дипломов. Славился еще в Газетном переулке парикмахер Базиль. Так и думали все, что он был француз, на самом же деле это был почтенный москвич Василий Иванович Яковлев. [213] Модные парикмахеры тогда очень хорошо зарабатывали: таксы никакой не было. - Стригут и бреют и карманы греют! - острили тогда про французских парикмахеров. Конец этому положил Артемьев, открывший обширный мужской зал на Страстном бульваре и опубликовавший: "Бритье 10 копеек с одеколоном и вежеталем. На чай мастера не берут". И средняя публика переполняла его парикмахерскую, при которой он также открыл "депо пиявок". До того времени было в Москве единственное "депо пиявок", более полвека помещавшееся в маленьком сереньком домике, приютившемся к стене Страстного монастыря. На окнах стояли на утеху гуляющих детей огромные аквариумы с пиявками разных размеров. Пиявки получались откуда-то с юга и в "депо" приобретались для больниц, фельдшеров и захолустных окраинных цирюлен, где еще парикмахеры ставили пиявки. "Депо" принадлежало Молодцовым, из семьи которых вышел известный тенор шестидесятых и семидесятых годов П. А. Молодцов, лучший Торопка того времени. В этой роли он удачно дебютировал в Большом театре, но ушел оттуда, поссорившись с чиновниками, и перешел в провинцию, где пользовался огромным успехом. - Отчего же ты, Петрушка, ушел из императорских театров да Москву на Тамбов сменял? - спрашивали его Друзья. - От пиявок!-отвечал он. Были великие искусники создавать дамские прически, но не менее великие искусники были и мужские парикмахеры. Особенным умением подстригать усы славился Липунцов на Большой Никитской, после него Лягин и тогда еще совсем молодой, его мастер, Николай Андреевич. Лягина всегда посещали старые актеры, а Далматов называл его "мой друг". В 1879 году мальчиком в Пензе при театральном парикмахере Шишкове был ученик, маленький Митя. Это был любимец пензенского антрепренера В. П. Далматова, который единственно ему позволял прикасаться к своим волосам и учил его гриму.