Анархия non stop

Алексей Цветков

Анархия non stop

Формула

1. Революция — высшая и единственная сегодня форма образования, ибо только она позволяет пережить любому из нас тот истинный (бессловесный, наднациональный и сверхиндивидуальный) опыт, который ранее был доступен человеку в результате инициации.

Одновременно Революция — это расплата человека за то, что он неправильно живет, и в некотором смысле за то, что он живет вообще, ибо любая личная индивидуальная жизнь, отделенная границами от окружающих, есть форма эксплуатации этих «окружающих».

2. Революция — это не средство. Революция — это цель. Революция — это и есть тот режим, который мы исповедуем. Может ли общество оставаться в состоянии Революции больше нескольких секунд (часов, дней, месяцев, лет, десятилетий, веков, тысячелетий)? Уже сама постановка вопроса свидетельствует о том, что да, может. То, что имеет длительность, при благоприятных условиях может иметь «любую», а значит, и бесконечную длительность, совпадающую с размерами пространства и протяженностью времени, т.е. с некоторого момента революционный процесс становится необратимым. Это утопия.

3. Что такое утопия? Когда люди берутся выполнить программу, всерьез рассчитывают на успех и терпят поражение — это неудача. Когда люди и не собирались достигать декларируемого — это ложь, оппортунизм. Утопия — это совсем другое. Утопия — это когда люди понимают всю невозможность замысла, однако всерьез рассчитывают на победу, собираясь в процессе движения к цели преодолеть собственные границы, перестать в результате борьбы быть тем, чем они являлись в начале, и тем самым сделаться способными к совершению невозможного.

Утопия — мать Революции. А идеология — это вторая мать. Отца у них нет, ибо Революция — дитя нестандартного брака, она — плод феминистичного и одновременно мифического соития.

4. Зачем Революции необходима вторая мать — идеология? Многие считают, что она помогает сооружать новый мир после Революции, но думать так означает не думать вообще. Это «после» всегда означает «вместо» и претендует быть компенсирующей заменой Революции, но Революция это один из немногих социальных процессов, замена которого невозможна, т.е. никакой другой процесс не дает вам таких же результатов. Не стоит принимать «x» за «y» и ­находиться у этой иллюзии в плену, в конфликте «мать—дочь» (комп­лекс Электры) революционер выбирает молодость. Идеология нужна Революции не для творения будущего, но для разрушения прошлого. Ее формула заставляет бойца находить наиболее уязвимый сустав механизма, внутри которого каждый из нас заключен от рождения. Обнаружить с помощью идеологии слабые сочленения вы готовы, чтобы нанести по ним удар и вывести подвижную механическую тюрьму из строя. Идеология — это карта местности, на которой действует ваш партизанский отряд, однако в лесбийском коитусе с утопией идеология играет подчиненную, пассивную роль.

5. Какие элементы могут сегодня стать составляющей основой революционной идеологии? Антиинду­стриализм (антиобщественный экологизм) как комплекс проектов, утверждающих, что, если динамика материального потребления не будет снижена, человеческий вид как факт истории перестанет существовать. Т.е. ленинский тезис о том, что индустриальные рабочие похоронят мировую систему капитализма, остается актуальным, однако эта «мировая революция» выглядит сегодня как глобальный экологический кризис, и похороны капитализма в такой оптике совпадают с похоронами человечества. Необольшевизм как деструктивное использование в целях революции советского имперского мифа, оформленного и транслируемого на окружающих самыми ситуационистскими, «нью-лефтовскими», провокационными способами. Особенно полезен такой необольшевизм для поколения, выросшего уже без советского прошлого и лишенного реальных советских (память — последнее прибежище контрреволюции) воспоминаний. Революция заменяет так называемую память никем не контролируемым воображением.

Наконец, третьей составляющей перспективы революционной идеологии может стать экзальтированная религиозность (неортодоксального) «сектантского» типа. Уместно требовать отделения религии от церкви вместо прежнего, близорукого требования отделения церкви от государства. Церковь — это и есть государство, и наоборот. Антиклерикальность революции долж­на состоять в клерикальности, доведенной до абсурда. Например, провести подробный социологический опрос в среде служителей культа (проект «потусторонняя социология») и на базе данных опроса опубликовать в виде процентных диаграмм демографическую карту рая, т.е. сколько попадает в рай (в пропорциональном соотношении) рабочих, служащих, безработных, предпринимателей, сколько мужчин и женщин, детей и взрослых, гомо- и гетеросексуалов, зоофилов, импотентов и т.д. Потом провести аналогичные опросы среди других групп населения, и в итоге мы получим общенародную, максимально объективную социологическую картину рая, которая должна быть доступна каждому, как карта метро. Это типичный пример современной революционной работы. Абсурдистское законотворчество (предложение парламенту проектов по реализации революционной идеологии) — очень эффективный вид борьбы. Пример такой «потусторонней» юриспруденции — революционеры предлагают заменить денежный обмен между гражданами рассказыванием снов. Сны могут быть подлинные, могут быть сочиненные, главное, чтобы они понравились получателю. Такие вербализованные сны могут стать доминирующей в обществе валютой, и тогда развитие воображения и внутреннего зрения станет насущной необходимостью физического выживания. Внедрение подобных законопроектов, помимо образной критики рынка, поз­воляет декларировать свои цели — конвертация реальных человеческих возможностей как единст­венная справедливая валюта внутри нового коллектива и иерархия, основанная на естественном распределении этой единст­венно справедливой валюты.

6. Революционер стремится не к постреволюционному, а именно к революционному состоянию. Ни одному революционному проекту не удалось действительно воплотить претензии собственной идеологии, ни одна из конкурирующих программ к этому не стремилась. Революция — это и есть тот «строй», тот «изм», в процессе которого преодолевается отчуждение. Революция отдает будущее не Идеологии, но Утопии. А Утопия имеет дело не с историческим, размещенным в календаре будущим. Утопия имеет дело с неким «вечным будущим», которое лежит по ту сторону линейного времени. Утопия — это остров, отделенный хаосом от материи эвклидовой геометрии, остров, на котором должен оказаться каждый революционер. Путь в это «неисторическое» будущее сугубо индивидуален, но этот сугубо индивидуальный путь возможен лишь в процессе соседства твоих усилий с усилиями многих других революционеров, иначе партизан-одиночка закончит банальным стандартным безумием, которое есть отнюдь не освобождение, но простая проекция конфликта с социумом на индивидуальный уровень. Для осуществления Утопии необходимо существование нового революционного коллектива, одновременно берущего на себя функции общины, партии, церкви и психиатрической клиники.

Пример возникновения нового коллектива в среде одноклеточных. Нехватка привычного количества пищи неожиданно заставляет сотни тысяч микроорганизмов, существовавших в условиях сытости совершенно автономно, объединиться в колонию, коллективное тело, многоклеточное существо с гораздо большими возможностями, другими энергетическими затратами, новыми представлениями об опасности и безопасности. Отдельные одноклеточные по разным причинам не участвуют в новом коллективе и либо погибают, либо мигрируют в более сытую среду, что не всегда удается. Очевидно, что ни одна самостоятельная клетка не в состоянии воспроизвести на своем уровне ту механику стимулов-реакций, которой обладает общее коллективное тело. Объединение — их идеология. Многоклеточный организм — их Утопия. Похожим образом соединяются молекулы в новые вещества по принципу валентности.