После Чернобыля. Том 1

    Авария застала его в какой-то не очень большой должности. Он все поднимался по ступенькам, и вскоре стал главным инженером созданного после аварии на базе УС ЧАЭС Главного управления Минэнерго СССР (ГлавПРУ), контора которого обосновалась сначала под Киевом, в Вышгороде, потом перебралась в Киев. Как уже говорилось, начальником стал Кизима. Матвеев все время был его “правой рукой”, а в действительности, по сути, — “хозяином” всех строительных и монтажных работ, которые выполнялись в 30-и километровой зоне силами Минэнерго СССР. Они как бы поделили сферы влияния: Матвеев — в зоне, а Кизима — в Киеве, в зоне ему работать уже было нельзя. Наверняка и Матвеев давно свое получил. Но он, скорее всего, просто не думал об этом. УС ЧАЭС перешло в подчинение ГлавПРУ.

    Итак, “мой час” настал в Москве через три года после аварии — заместитель Министра Ю.Н. Корсун отозвал Ю.Н. Матвеева из Чернобыля и передал в его руки вновь созданное управление Минэнерго СССР по технологии атомного строительства.

    Но и здесь, что называется, припертый к стенке, он, хотя и согласился на беседу, практически свел ее к нескольким минутам и потом смущенно признался, что “не хочется”. Ладно, незачем мучить человека.

    Все же схематично перечислил основные виды работ за эти три года. Перечень получился внушительный. Отрезали всю ливневую канализацию от стока в реку, построили насосные станции, трубопроводы и резервные котельные. (Это — УС ЧАЭС и ЮТЭМ); проложили подъезд к четвертому блоку мимо Копачей (УС ЧАЭС); решили проблемы с бетоном (трест Южатомэнергострой и УС ЧАЭС). Разработали проект семиметровой стенки в основание Саркофага — стенки биологической защиты (Атомэнергострой Минэнерго); осуществили основной проект той же стенки, ее изготовление, монтаж (ЮЭМ, САЭМ и УС-605); забетонировали стенку биологической защиты (УС ЧАЭС).

    Вырезали проем, разъединили коммуникации и построили разделительную стену от фундамента до верха между третьим и четвертым энергоблоками (в основном ЮТЭМ, а также УС ЧАЭС и УС-605). По существу, это — внутренняя стена саркофага (внешние стены и кровлю возвел УС-605). Построили разделительную стену в машзале между первым и вторым энергоблоками.

    Выполнили ранние и последующие строительные защитные мероприятия водоохранного назначения (УС ЧАЭС, Гидроспецстрой, Минэнерго).

    Построили первые могильники в зоне.

    Продолбили отверстие в стене бассейна-барботера, чтобы узнать, есть ли в нем вода (Управление малой механизации Минэнерго).

    Построили плиту под фундаментом четвертого энергоблока (шахтеры, Гидроспецстрой, Минсредмаш).

    Соорудили защитную стену в грунте на территории ЧАЭС (Гидроспецстрой).

    Участвовали в ремонтных и монтажных работах на первом-третьем энергоблоках ЧАЭС и в хозяйстве станции (ЮТЭМ, Химэнергозащита, УС ЧАЭС и другие).

    Вынесли подземные коммуникации из-под земли на поверхность на территории станции, осуществили благоустройство территории.

    Выполнили консервацию, затем демонтаж части оборудовании пятого и шестого энергоблоков... И так далее, и так далее.

    Задаю дурацкий вопрос, на который ответ и так известен каждому проработавшему в зоне во время “войны”, просто чтобы занимать разговор:

    “Страшно было, Юрий Александрович?” — И ответ получаю вполне искренний: “В первый момент неуютно было, а потом некогда и — ни страха, ни мыслей о нем. Просто знали, сколько времени можно и нужно быть в конкретном месте — столько и были. Отбыли и ушли. Ни у кого из строителей и монтажников не было не то что мысли, но даже чувства, что за работу следуют сверхнормативные льготы. Все относились к своему делу как к обыкновенной работе, только с соблюдением правил безопасности.

    — Но ведь экзотика все же...

    — Да, бывали тяжелые моменты, когда требовалось особо тщательная подготовительная организация. Например, в помещении №7001 на третьем энергоблоке, это под вентиляционной трубой — там надо было возводить стену вместе с военными, чтобы от кровли не “светило” внутрь здания. Средмаш убрал основную грязь, а мы потом забетонировали. В задачу Минэнерго входили еще дополнительные стойки для укрепления перекрытий, но сначала наши УС ЧАЭС и САЭМ должны были возвести там защитную бетонную стенку, чтобы в это помещение вообще можно было войти и строить эти стойки.

    Ага, наконец-то прорезалось живое, неформальное! Но — все. На этом аудиенция окончилась. Юрий Александрович не сказал, что перед этим на нескольких заседаниях Правительственной комиссии обсуждали вопрос, как хотя бы войти в это помещение, самое грязное на третьем блоке. От решения практически зависела возможность выполнения основной части работ по возрождению всего энергоблока. Даже после предварительной уборки там “светило” весьма изрядно — ведь через эту вентиляционную шахту занесло и все еще продолжало тянуть грязь с кровли. А сразу после аварии, к тому же, через эту шахту сбрасывали топливо, графит и строительные обломки с крыши в четвертый энергоблок. Оттуда “светило” 1000 рентген в час.

    Так как же все-таки справились с этим помещением? Я уже знала от других, что Матвеев тут был чуть ли не прорабом, сам организовал работы и контролировал их выполнение. Прежде на земле моделировали и изготавливали строительные конструкции, оттачивали каждое движение, чтобы не задерживаться в процессе работы. Там можно было находиться минуты, а то и секунды. Армия подавала материалы. К этому времени (в январе-феврале 1987 г.) допустимой для военных дозой стало уже не больше 10 бэр. Поэтому практически нередко они однажды вносили что-то в помещение и больше туда не заходили. Остальное делало Минэнерго...

    Выступая по советскому Центральному телевидению через год после аварии Ханс Бликс (в тот период заместитель генерального директора, позднее — генеральный директор МАГАТЭ) назвал выполнение огромного комплекса строительно-монтажных работ на ЧАЭС большим достижением атомной энергетики СССР — МАГАТЭ было детально ознакомлено с обстановкой на ЧАЭС.

    — В нашем мире главной задачей современности, — сказал он, — является достижение стабильности и безопасности существования всех народов, и Чернобыль может стать примером взаимного доверия.

    Это — общая панорама.

    Вероятно, первыми энергостроителями, которые после аварии приехали работать в 30-километровую зону на длительный срок, были монтажники ЮТЭМа (трест “Южтеплоэнергомонтаж”, в тот период — украинское подразделение союзного “Теплоэнергомонтажа”).

    Вот это — мастерство! Это — уровень! Это — талант! — Я открыла рот от удивления и восхищения еще лет 20 назад, когда впервые увидела работу тепломонтажников при сборке основного оборудования реакторных отделений энергоблоков-милионников АЭС и, если можно так выразиться, до сих пор пребываю в этом состоянии. Они монтируют и котлоагрегаты тепловых электростанций, по своей сложности, точности и многоэлементности не уступающие оборудованию реакторных отделений АЭС. "Рыцари без страха и упрека” — так назвал тепломонтажников Минэнерго эксплуатационник — талантливый энергетик и организатор А.Я. Кроль, в то время главный инженер лучшей в стране Костромской ГРЭС.

    На ЧАЭС ЮТЭМовцы монтировали все ее теплотехническое оборудование, это — их детище. Теперь они столкнулись с обстановкой, о которой прежде не могли и помыслить. Со многим здесь столкнулись впервые в мире.

    Например, теперь монтажникам пришлось собирать трубопроводы в жуткой грязи — на территории ЧАЭС, рядом с четвертым энергоблоком, прямо на земле.

Первыми из ЮТЭМа в Чернобыль приехали трипольцы (расположенное неподалеку от Киева в г.Украинке Трипольское управление ЮТЭМа). Они быстро сориентировались в этой разрухе. Обосновались. И по существу превратились не только в самостоятельное монтажное предприятие, но даже стали заводом-изготовителем всего необходимого нестандартного оборудования. ЮТЭМовцы работают в зоне и ЧАЭС до сих пор уже на модернизации и ремонтах действующего оборудования, ведь по численности это управление прежде было одним из небольших подразделений своего треста. “Их начальник В.В. Гиденко — очень хороший человек и прекрасный организатор”, — скажет позднее его московский коллега из ТЭМа В.В. Воргунов. Вполне согласна.