После Чернобыля. Том 1

   — Ликвидировать последствия аварии будем мы, — сказал Василий Трофимович. — Думайте, мужики, как это лучше сделать.

   Действительно, вскоре Управлению строительства ЧАЭС были переданы официально все строительно-монтажные работы в 30-километровой зоне, в их распоряжение были переданы военные подразделения, с ними согласовывали свои действия и средмашевские строители Саркофага, который считается заказом УС ЧАЭС.

   Весь день 26 апреля в УС ЧАЭС ждали решений от дирекции станции. Первым практическим поручением было загружать песком мешки для пробных вертолетных рейсов. Первыми добровольцами в этой нелегкой чисто физической работе стали они же, руководители строительно-монтажных подразделений. Штаб строительных работ в новых условиях возглавил снова В.Т. Кизима. Позже, набрав допустимую дозу радиации, он был вынужден покинуть 30-километровую зону. Его назначили начальником вновь созданного главного производственно-распорядительного управления (ГлавПРУ) Минэнерго СССР, которое разместилось под Киевом и оттуда руководило всеми связанными с аварией па ЧАЭС строительно-монтажными делами. А начальниками УС ЧАЭС в 30-километровой зоне поочередно становились его заместители Свинчук, Гора, Земсков, Акулов. Они выбывали из зоны, полностью выработав свой дозволенный ресурс. Все они работали и жили в г.Припяти до 30 апреля.

   Уместно напомнить, что УС ЧАЭС командовало собственно строителями. Монтажные подразделения были независимы от строителей и входили в состав общесоюзных монтажных трестов и объединений Минэнерго СССР. Но по договоренности монтажные управления работали в одной упряжке с Управлением строительства, по единой программе и по сути под его руководством. Это было целесообразно с точки зрения достижения конечного результата — сооружения ЧАЭС. Поэтому условно и будем говорить о них как о едином организме.

   Итак, живших в г.Припяти эксплуатационников и строителей централизованно эвакуировали. Но части руководителей строительных и монтажных подразделений, также как некоторым эксплуатационникам, поименно предложили остаться. Могли отказаться, но согласились. И многие рабочие, получив приказ об эвакуации, сами приходили в штаб стройки с вопросом: “Я нужен здесь?” Отвозили семьи, а сами возвращались на личных машинах; “Что я могу сделать?”

   Известно, что из Припяти людей вывозили не по принципу служебной принадлежности, а жилыми подъездами. С точки зрения организаторов эвакуации это было правильное решение. Но все-таки руководители строительных и монтажных предприятий дальновидно старались в какой-то мере повлиять на выбор адресов эвакуации, чтобы их работники оказались расселены по возможности компактно и чтобы их в нужный момент легче было собрать.

   “Лицом к лицу — лица не увидать, большое видится на расстоянии”, — мудро сказал поэт. Когда-нибудь люди по достоинству оценят не только трагизм сложившейся 26 апреля 1986 года ситуации, но и глубокое благородство жителей г.Припяти и всего Чернобыльского района, от рядового рабочего до администратора высокого уровня.

   Примерно в одно время с начальниками УС ЧАЭС и тоже поочередно сменялись и главные инженеры. Заступив сначала на должность заместителя главного инженера, они постепенно продвигались по службе. По-видимому, это было оптимальным организационным решением, но личным благом, стремлением делать карьеру в таких жутких условиях уж никак не назовешь. Некоторые руководители после аварии годы работали бессменно на своих постах. Среди них — директор комбината специальных строительных конструкций для АЭС (КССК) Ю.Б. Муравьев, главный механик стройки И.З. Григирчик, главный технолог одного из строительно-монтажных комплексов В.И. Бубнов. Они ночью 27-го вывезли свои семьи, а утром вернулись, Григирчик даже вместе с женой. Незнакомой женщине в Чернигове (жена до того уехала к матери) передал ребенка главный энергетик УС ЧАЭС В.И. Чуриков и тут же вернулся в Припять. Безотказно работали руководители монтажников В.Г. Микитась, В.Д. Абрамов, В.Д. Дейграф, В.Г. Гудыш. Добрым словом вспоминают главного инженера третьего строительно-монтажного управления УС ЧАЭС В.И. Ульянова.

   Итак, начальники строительно-монтажных подразделений ночью 27-го получили приказ выйти на работу и собраться в районе городского пляжа. Они вызвали мастеров, дали поручения. Затем по цепочке: по телефону и лично были оповещены сотни строителей. Все они собрались там же, на пляже. Правда, в 2 часа ночи их распустили по домам, предложив собраться утром, когда прилетят вертолеты. Теперь уже чуть ли не все мужское население Чернобыльского района работало на погрузке песка в мешки. Многие работали семьями: например, муж и жена, старшие инженеры производственного отдела стройки А.С. и Г.А. Искра, В.Т. и З.С. Голохватовы. Многие жены не захотели оставить своих мужей и разделили с ними все тяготы “войны”.

   Люди, впервые встретившись и даже не зная имени друг друга, понимали общую конкретную задачу и с полуслова осознавали себя единой группой, объединенной общей целью и общей ответственностью. В обычных условиях такие отношения могут складываться месяцами, порой и годами, да и то без полной гарантии на успех.

   Начальник управления ЮЭМ (трест “Южэнергомонтаж") В.А. Казаков, отправляя жену в Киев 27 апреля, на всякий случай поручил начальнику отдела кадров С.Н. Гайдак направлять всех, кого встретит, в расположенное неподалеку с.Полесское. И действительно, все, кому она об этом говорила, сообщали ей свои новые (ориентировочно) адреса и сами просили немедленно вызвать их на работу, когда потребуется.

   Начальник Днепропетровского управления ВО “Гидроспецстрой” В.Н. Неучев уже 26 апреля, еще не очень-то представляя будущие обязанности своего управления, на всякий случай сам обошел четырех рабочих, советуясь, кто из них может остаться независимо от ситуации. Согласились копровщик В.И. Зайцев и машинист насосов В.К. Зайцева. Многие другие остались вообще без вопросов, по своей инициативе. Правда, двое мужчин, которым эта честь была предложена, решительно отказались и уехали. Но когда через полтора месяца они сами вернулись с просьбой дать какую-нибудь работу, то должны были вытерпеть нелицеприятный разговор в своем коллективе, прежде чем их приняли. Все поняли и работали нормально.

   Гидроспецстроевцам, как и всем остальным, особенно страшно было идти в первый раз. Даже дозиметристов у них не было совсем — знали только, что все делать надо побыстрее и понадежнее. Случалось и голодными оставаться: до столовых далеко. Это подразделение бурило скважины в г.Припяти для отвода дождевых вод, оттуда по трубопроводам, которые монтировал ЮТЭМ, воду нужно было откачивать в закрытые системы ливневой канализации.

    — До аварии на чернобыльской стройке работало до 10 тысяч человек, — рассказывал главный диспетчер УС ЧАЭС А.И. Варивода. — А 27 апреля в распоряжении собственно Управления строительства осталось лишь 80 человек. Но практически все остальные вернулись по первому зову. Неучев первые дни исполнял обязанности диспетчера УС ЧАЭС. Он организовал централизованный учет всех работавших от Управления строительства в течение первого месяца и даже журнальные страницы пронумеровал, чтобы невозможно было вписать дополнительные фамилии.

   Сам Неучев практически безвыездно с ночи 26 апреля и до конца осени работал в чернобыльской зоне, потом уехал в отпуск. Чуть отдышался, вернулся — оказывается, им прокуратура заинтересовалась: не получил ли лишних денег... Не получил. Ни он, ни многие другие, вызвавшие такой же повышенный интерес следственных органов. Просто энергостроители выполняли работу, не укладывавшуюся в привычные представления. И работа их вполне соответствовала узаконенным с конца июня расценкам, также непривычным. Разрабатывая эту систему оценок, в поисках справедливого решения начальник главного управления по нормированию труда и заработной платы Минэнерго СССР М.И. Огняков и его команда провели нелегкую исследовательскую работу, пока он не нашел, наконец, это обоснованное и на тот момент оптимальное решение по оплате работ в поистине нестандартных условиях. Его решения никто ни разу не оспорил.