Правда о русской революции. Воспоминания бывшего начальника Петроградского охранного отделения

С переездом в Петроград началась поистине кошмарная жизнь со всеми переживаниями неудач войны и все возрастающими внутренними революционными настроениями среди интеллигенции. На фронте этого не было, и офицеры, приезжавшие в отпуск, стремились скорее уехать обратно от этого тяжелого настроения, слухов и т. п. Подпольные организации почти бездействовали, благодаря всегда вовремя принимаемым мерам моего мужа. Зато Государственная дума и интеллигенция старались вовсю, упиваясь вздорными слухами, сплетнями, подрывая у народа веру и уважение к Царской семье и власти. Главным козырем в их руках для всего этого был Распутин. Общество не сознавало, что оно само создает силу Распутина, приписывая ему несуществующее огромное влияние на Царскую семью. Если Государь не соглашался на высылку его из Петрограда, то это было понятно, если принять во внимание, что только Распутин внушением останавливал несколько раз кровотечение у наследника и Государыня, обожавшая сына, боялась, что с отъездом Распутина из Петрограда наследник может истечь кровью. Мне никогда не приходилось видеть Распутина. Муж видел его один только раз, когда по настоянию министра внутренних дел должен был поехать к нему, чтобы лично уладить жалобы Распутина Вырубовой на постоянное пребывание с ним людей, приставленных к нему для охраны, после покушения на него из личной мести какой-то простой бабы. Люди эти всюду сопровождали Распутина, куда бы он ни выходил, даже к «Яру» (ресторан с цыганами), куда он часто ездил покутить, также и в баню. Таким образом, каждый шаг его был известен мужу. В день же убийства он их обманул, сказав что он никуда не выйдет, а ляжет спать, и отпустил их [охрану] домой, а потом уехал с заехавшим за ним Юсуповым (сыном московского генерал-губернатора) на пирушку, закончившуюся для него смертью. Муж рассказывал мне, что, когда он приехал на квартиру Распутина, тот вышел к нему совершенно пьяным. Притаптывая, обнимая мужа, повел его в столовую и говорил все время какую-то непонятную чепуху. Муж пробыл у него полчаса и, когда собирался уходить, пришла дочь Распутина сообщить, что приехала Вырубова - фрейлина Государыни. Муж поражен был необычайно сильной волей этого человека. За минуту передтем он шатался, не мог связать двух слов и вдруг - с приходом Вырубовой - сразу отрезвел, начал вести разговор на религиозные темы серьезно и степенно. Никогда больше муж не видел его живым, а только мертвым, когда присутствовал, когда его нашли, вытащив из проруби. Насколько было много нелепых слухов, могу привести следующий факт: как-то я поехала в Марии некий театр и пригласила к себе в ложу наших знакомых - инженера путей сообщения с женою. Но окончании оперы мы вышли, и вместо нашего автомобиля подъехал старый, небольшой, заводящийся ручкой, и сидевший за рулем шофер из городовых, ездивший всегда с Распутиным в Царское село, доложил, что так как наш автомобиль, отвезший меня в театр, по дороге домой испортила, то ему приказано было ехать за мной хотя бы на этом. Мне даже совестно было пригласить моих знакомых в такой автомобиль, но делать было нечего - пришлось всем сесть и поехать. По дороге зашла речь о Распутине, злобе дня, и мой знакомый спросил меня правда ли, как циркулируют слухи, что для Распутина есть специальный бронированный автомобиль, внутри которого с двух сторон находятся пулеметы. Я улыбнулась и сказала, что если он считает этот автомобиль бронированным, в котором мы сидим, и видит пулеметы где-нибудь, значит слухи правильны, Распутину посылался только этот автомобиль, и то только для поездок в Царское Село, чтобы ему не ездить поездом, где опять какая-нибудь женщина могла покушаться на его жизнь, и ни в каком другом автомобиле он никогда не ездил. Во время всей службы моего мужа в Петрограде Распутин никогда не был во дворне, встречал он Государыню только на квартире Вырубовой, куда она приезжала с великими княжнами, иногда приезжал туда и Государь. Так как Государыня была мистически настроена, то уверения Распутина, что пока он жив ничего плохого с Царской семьей не случится, могло глубоко запасть в голову Государыне, И предприняты были меры для его охраны. В сущности, предсказание Распутина все же исполнилось.

После убийства Распутина, о котором не буду распространять* ся, об этом все знают и много писалось, интеллигенция во главе с Государственной думой (парламент) делали все, чтобы революция разразилась. Тревожные и прямо жуткие были два последних года в Петрограде. Муж, и его подчиненные офицеры, и все служащие работали днем и ночью, не имея отдыха ни на праздники, ни на Рождество, ни на Пасху. Муж вставал в 9 часов утра и отправлялся в 10 ч. в свой служебный кабинет. К этому времени приходили офицеры и служащие. В два часа я посылала лакея попросить мужа к завтраку, но редко бывало, чтобы он мог докончить его спокойно: то вызывал его министр внутренних дел то председатель [Совета] министров, то ему нужно было по делам экстренно съездить в Департамент полиции, к градоначальнику и т. д. Возвращался он домой к 7 часам вечера, и иногда ему удава-лось прилечь на один час до обеда, после которого он уходил в служебный кабинет, принимая доклады и делая распоряжения на следующий день. И так каждый Божий день до 5 часов утра. Когда мне приходилось приглашать его офицеров поздно вечером к чаю, то все они горько жаловались на то, что им приходится так тяжело работать, в сущности, впустую, что власти, по-видимому, не вникают в ежедневные доклады мужа, в которых он указывал на неминуемую ужасную революцию, если не будут приняты своевременно необходимые меры, но они, очевидно, слишком были заняты интригами между собой для того, чтобы удержаться на своих должностях, и как искажались доклады мужа, он мог судить по тому, что после своего доклада 9 января 1917 г. о забастовках, волнениях сильных среди рабочих и о некоторых выступлениях министр Протопопов в его же присутствии снесся по телефону с Царским Селом и передал все в розовых красках - что все обошлось спокойно и нечего тревожиться.

Муж часто настаивал на необходимости делать ему лично доклады Государю. Соглашались, обещали это устроить, но, по-видимому, из боязни, что будет доложена Государю наглядная и истинная картина всего происходящего, так ничего и не сделали в этом направлении. И министру внутренних дел Протопопову и председателю [Совета] министров Штюрмеру муж постоянно говорил о необходимости при сложившихся обстоятельствах дать конституцию, а не ждать пока ее вырвут. Но говорили ли они об этом Государю, он, конечно, не знал, но думал, что не говорили. Под влиянием моего мужа на Протопопова была отменена черта оседлости для евреев, указ был подписан, но председатель [Совета] министров этот указ задержал, решив опубликовать его на Пасху, но - революция этому помешала. В бытность Протопопова министром внутренних дел по инициативе моего мужа был возбужден вопрос о ненадежности войск петроградского гарнизона. Муж представил все данные о составе и настроении гарнизона.

Вследствие этого был составлен доклад на Высочайшее имя, и Государь согласился заменить некоторые запасные воинские части Петроградского гарнизона гвардейским кавалерийским корпу-депо в исполнение вследствие полученной Государем телеграммы от командира этого корпуса с великой просьбой оставить гвардейский корпус на фронте, как об этом молят все офицеры и солдаты. Таким образом, Петроград остался без верных войск и должен был опираться на ненадежный элемент гарнизона. Муж рассказывал, что министр внутренних дел Протопопов был очень суеверен, он сам говорил ему, что находится в переписке с знаменитым оккультистом в Лондоне, с которым Познакомился в последнюю поездку, когда был еще членом делегации Государстввенной думы. От этого оккультиста Протопопов получил предсказание по числам на январь и Февраль 1917 года с указанием дурных и хороших дней для него. Эти числа Протопопов просил моею мужа записать для сведения. Действительно, как это ни странно, но все обозначенные оккультистом дни для Протопопова были ужасными, а 27 февраля был последний день монархии и конец карьеры Протопопова.