Феномен «Что? Где? Когда?»

- А хорошие-то люди есть, попадаются? Где-то среди всех этих портретов? Вообще, какое-то есть такое определение? Человек порядочный? Человек непорядочный? Вообще, как Вы воспринимаете, по первому впечатлению людей или все-таки, после создания своего этого вот образа?

- Вы знаете, первое впечатление, все-таки оно довлеет. И потом начинается искажение, конечно. От ума, от поступков человека, я начинаю видеть его по-другому, потом - по-третьему, потом - по-четвертому. А потом смотрю - ха! Это же первое впечатление! Совпадает? Совпадает!

- Вот, мне интересно, я, когда за Вами наблюдала, Вы нервничаете перед каждой программой. Ходите, заломив руки. Ну, такое ощущение – не хватает наполеоновской треуголки. Есть комплекс Наполеона? Власти? Есть? Нет?

- Есть. Да. Но вот что это за власть, я сейчас думаю. Это власть, когда от меня зависит жизнь. На самом деле - жизнь. Можно и примитивно сказать, что многие карьеры знатоков построены на клубе. Многие. Кто-то женился, кто-то приобрел свою фирму. Кто-то обогатился из-за того, как он повернулся в прямом эфире. И я не скажу, что это ответственность... Мне слово ответственность вообще не понятно. Человек отвечает за себя. И это самая большая ответственность. Но, вот когда ты встаешь, и начинается программа, ведь ты же не знаешь ничего... Ты ничего не знаешь. Ты забываешь все совершенно. Теперь вернемся к вашему вопросу насчет того попадаются ли Ворошилову "хорошие люди". Человек в своей жизни ищет какое-нибудь другое живое существо, которое бы его не продало. Вот. Это естественное такое желание... Какой бы человек ни был суровый, сухой, любой человек хочет какую-то родственную душу, в которой он был бы уверен. Некоторые для этого приобретают собаку - друга человека. Наверное, правильно делают. Вот, я нашел всего двух друзей. Но люди... люди... С течением жизни я понял, что наступает обязательно такая минута, когда ты... ты всегда у них оказываешься на втором, на третьем, на четвертом плане. Когда под воздействием ли жестокой жизни, под воздействием ли того, что я такой же, даже еще хуже, чем они, они от тебя отворачиваются, они тебя предают. Например, все здесь в нашей телекомпании, считают меня предателем. Ну, почему?! Хотя, наверное, такой я и есть на самом деле. Но меня это не очень волнует. И поэтому, это я считаю многих своих, так называемых, друзей - предателями по отношению ко мне. Поэтому мне так трудно с людьми; так невозможно найти человека, который бы тебя понимал, и который был бы с тобой одно целое.

- Наверное, это было во все времена трудно для любого человека, особенно для художника - эгоиста просто по своей сути?

- Не знаю. Так умно я вряд ли смогу сформулировать. Это дело такое тонкое. Но как спасение - для меня - всегда возникает работа. Прежде всего. Это единственное, что тебя не предает. Никогда. Ты ее можешь предать. А работа для меня как женщина. Я уже говорил не раз. Но женщина очень жестокая. Если вдруг когда-нибудь чуть-чуть ты предпочтешь этой ревнивой женщине что-то другое: рублишко, гордость свою, славу чуть-чуть... Я-то знаю, что истинная работа, а что ложь. Что мимикрирует под работу. Лень. Ну, этого у меня не бывает. Если ты ее немножечко предашь, то она тебя так ограбастает, что ты потом из пепелища еле-еле выберешься. Эта женщина просто с непредсказуемым характером. Она тебя просто уничтожит. То есть твоя работа так провалится, что ты потом будешь всю оставшуюся жизнь харкать кровью. Хотя тебя будут все хвалить. Но ты-то понимаешь, что твоя работа - это живое существо, которое тебе отплатило, потому что ты вот тогда-то все-таки решил, что спонсору ты должен больше, чем искусству.

- Как Вы про нас, про женщин... Это поэтому Вы все время говорите, что у Вас была в жизни любовь? Вот Вы ехали на автобусе...

- Ну, была, конечно, да...

- Иллюзорная?

- Ну, была, конечно. Да. И хорошо, что это промелькнуло и там осталась. Вот этим всякая любовь хороша.

- А про деревья...

- Про деревья. Да. И они тоже. Ну, для меня они живые просто существа. Часто больные, часто старые. Они часто старые. Вот они для меня просто живые. Вот, я их трогаю, смотрю на них. Может, это еще осталось от того, как... Я не могу смотреть до сих пор, как рубят дерево. Ну, просто, понимаете, я болею от этого всего. Был случай, что меня чуть не убили топором из-за этого. Смотрю, рубят березы. Где-то за городом рубят молодые березки. Какое-то животное, называется человеком. Ну, я уже набычился - к нему сразу. Куда-то я ехал, и остановился. Зачем вы это делаете? - спрашиваю. - На топорище, отвечает. А зачем же вам столько берез? Ну, там ему удобнее как бы срубить, чуть ли не весь лесок, а потом - на продажу. На топорище. Ну вот, я начал, чуть ли в драку не полез... А дерусь я совсем плохо. А мужик он здоровый. Короче говоря, этим топором, которым он рубил деревья... Я потом еле убежал. И таких случаев было много. В нашем доме был когда-то хороший сад. Вот здесь, рядом, палисадник был. Ну, все топтали, топтали, машины проезжали рядом, топтали, и потом я решил сделать за свой счет ограду. И вот купил, договорился с людьми, они мне сварили такую красивую ограду. И вокруг этого палисадника я поставил ограду. Утром смотрю. Летом было. Звук пилы. Смотрю в окно. Человек в пижаме набросил какой-то халат, пальтишко. Пилит. Без цели просто. Пилит, пилит, пилит, пилит. Я выскочил туда: зачем? Зачем вы делаете это? Зачем просто, зачем вам? У вас здесь машина, вы хотите ее поставить? Или вы просто гуляете здесь с собакой? Ну, так проходите, я оставил здесь калиточку... Зачем? - Уйди, сука! - вот ответ. Это же совершенно бесцельно. Это все равно, что убить человека. А может быть, и больше. Вот, не хочет он хорошего. Не хочет красоты. Есть люди, которые умирают, когда делается красота. Вот я заметил такую вещь. На Западе некоторые дома, вот посмотришь, потом приедешь через 2 - 3 года. Они обрастают зеленью, плющем. Там какой-то горшочек поставили... Там что-то такое покрасят так аккуратненько. Я не идеализирую все это. Люди пытаются по своему разумению, по своему разумению украсить свою жизнь. Построить новый дом. Чисто, хорошо. Там ничего делать не надо. Ну, просто не плевать. Не писать в лифте, да? Не бросать свое дерьмо куда попало? Какое было раньше Останкино? Когда финны его построили, да? Это же была куколка. Ну, просто куколка! И ведь для чего-то поставили над природой человека - обормота, живоглота, жлоба, который начал всю природу перестраивать. Начал все перестраивать. То же самое, мы жили в Светлогорске. У меня был дом. В Калининградской области. Ведь Калининградская область, или Восточная Пруссия, она же снабжала пшеницей всю Германию! Сейчас мы туда ввозим хлеб, зерно. Там вот, эти, забыл, как они называются, вот эти трубы в земле - система...

- Водоснабжения?

- Ну да, вода, вот эти вот керамические трубы. Там целая система керамического орошения была. И когда обнаружили наши, что это вода... Ох, немецкое отродье! Все поломали. И сейчас, вот уже прошли десятки лет - не могут восстановить. Потому что это было искусство. Это была красота. Не могут восстановить. А дома? Скажем, в том же Светлогорске. Когда наши пришли туда, немцы ушли... Ну, просто, рассказывали, еще горячий суп был, представляете?

- Так бежали?

- Сбежали просто. А некоторые не могли убежать от своей красоты и остались. И представьте себе дома из кафеля. Не такой дерьмовый, как теперешний, а настоящий кафель такой, изразцовый кафель. Целые камины, печки, лежанки - все было в изразцах. Изразцовые полы. И так далее. Ну, что сделали первое? Правильно, все сломали и выкинули. Я не дай бог, не хочу, чтобы меня превратно поняли. Я просто хочу сказать, что, по-видимому, красота ненавистна человеку. Вот, интересно. Достоевский, что ли сказал, что красота спасет мир? Да. Представляете? Значит, те, кто хочет обратного, первый враг для них - красота. Красота - это враг номер один для жлобов.

А вот тот народ, с которым общается программа "Что? Где? Когда?", который пишет письма. Ведь он не просто пишет письма, он начинает думать, начинает что-то придумывать. И я же вижу, как он растет. Потому что у нас, я не знаю, миллионов 10 писем побывало. Как минимум, миллионов 10.