Московские праздные дни

На недавнем Крещении в Богоявленском соборе (см. выше) купол ощутимо шел вверх, синий свет из него так же медленно оплывал вниз. За месяц время поменяло вектор: двинулось по земле, потекло изо дня в день.

Я перешел в Меньшикову башню, служба здесь только начиналась. Царские врата были открыты настежь, священник-грек переодевался, поднимая медленно, картинно руки со скрещенными пальцами. Народ прибывал, и уже сделалось тесно, одной из последних протиснулась девочка, румяная дылда в полосатом вязаном колпаке и с рюкзаком за плечами — как вдруг.

Солнечный луч, пробивший где-то там, наверху белесую преграду туч, которому на земле открывалась одна только узкая щель при входе с юга, из переулка, через двор, прошил пространство и вырезал в нем две вертикальные колонны царских врат. Ему было жизни одно мгновение, и он нарисовал за это мгновение полную перспективу — сперва облил сбоку слепящим светом иконостас, выявив максимально глубину колонн и наличников (перед тем полотно иконостаса было темно и плоско), а затем, переместившись в алтарь, нашел тяжелое завитое семисвечие и неопознаваемые мелкие предметы. Все зажглось. Два этажа глубины (три –я стоял у самого входа, в притворе) открылись за одну минуту, нарисованные, явленные одним лучом. Три — одним.

Луч, линия, обегающая сферу, режущая ее, проявляющая в ней глубину и дробную безразмерность, — все знаки Сретения, праздника линеарного.

*

В этом празднике верующее человечество начинает вьяве приобщаться к Богу. Начинает видеть его. (Свет идет лучом навстречу человеку: из четырех измерений — в три.)

Также и в истории: после первых «январских» веков существования церкви начинает проявляться канонический облик Христа. Одновременно с этим проступают черты христианского храма.

Сретение празднует начало храмостроения как осмысленного, прямопространственного процесса.

1045 год. В Новгороде на Сретение по повелению Ярослава Мудрого начали строить Софийский собор (строили те же мастера, что и в Киеве).

Луч Сретения обозначает новое пространство, остро, насквозь, проницает его; само Сретение подразумевает пространство большее, поскольку представляет столкновение, сумму времен многообъемлющую.

*

Недавно в Меньшиковом храме я увидел роспись — в том месте (над входом), где положено быть лику, иконе. Вместо нее был нарисован храм: массивный, одним телом, с малыми окнами, скала посреди пустыни. — Где же икона? — Это и есть икона, — ответили мне, — это такая особенная икона, в память не человеку, но храму.

Московский компас

Сретенка

Как «луч» Сретения проникает Москву, как обозначает (обещает в ней) пространство?

Следует рассмотреть улицу Сретенку, попытаться разгадать заложенный в этом названии московский смысл.

Вот он: Москва (в плане) похожа на компас; на нем улица Сретенка есть стрелка, указывающая прямо на север. Вверх.

Обозначение верха и низа есть уже помещение в пространство (неявное).

Стрелка москвокомпаса двести с лишним лет была видна воочию: улица завершалась Сухаревой башней, остроконечной, похожей на ракету. Башня поднималась на тридцать сажен и уже основанием своим о трех этажах превосходила все окрестные здания. К тому же подпираема была холмом и потому была видна в Москве отовсюду.

Ориентация многоэтажной стрелки нарисовалась довольно показательна. В августе 1689 года, во время столкновения с регентшей Софьей юный Петр бежал по Сретенке из Москвы на север, в Троицу. Из девяти стрелецких полков Москвы бежавшего Петра поддержал лишь один — полк Лаврентия Сухарева, который держал оборону города именно на Сретенских воротах Скородома (деревянной крепости, по контуру которой прошло затем Садовое кольцо). Отсидевшись в Троице, Петр удержал власть и в благодарность Сухареву в 1692 году постановил построить на «верной» дороге для нужд образцового подразделения новую полковую избу. В составе деревянной крепости появился каменный зуб непомерной величины. Затем разобрали крепость — зуб остался.

Через много лет по возвращении из-за границы Петр велел его надстроить, чтобы придать полковой избе облик европейской ратуши. Избу украсила высоченная каменная стрела, в коей утверждены были часы, отбивавшие новый, европейский счет времени. К тому же наверху, у самого ее наконечника размещалась обсерватория. Вертикаль северного направления обретала новый смысл –теперь отсюда стартовал взгляд вверх, в недвижный фокус универсума. В нижних этажах располагалась библиотека, в сердцевине которой, в центре тяжести каменной громады, утвержден был медный глобус семи футов в диаметре.

Сооружение значительное (на тот момент самое большое светское здание Москвы), начиненное атрибутами географическими и астрономическими, — сюда же следует отнести и то, что с 1701 года в башне помещена была Школа математических и навигацких (!) наук, — все оставляло впечатление, что Петр хотел установить в этой точке новый, «магнитный» полюс столицы.

Так этот человек-луч, царь Стрелка начал двоить Москву и одновременно показывать ей саму себя. Это сретенский сюжет: как раз тот, что нам нужен.

Следует признать, что «ратуша», украшенная на старомосковский манер галереями и окнами с петушиными гребнями, европейского духу Москве не придала. Более того, сама башня поместилась, точно на полдороге, между двумя не похожими одна на другую эпохами. Межвременье в ее облике явственно было ощутимо. Как будто и в самом деле «ракету» Сухаревой башни окружал космос, только это был не тот космос, для обозрения которого пригодилась бы упомянутая обсерватория. Нет, не тот. Башню обнимала «москвопетербургская», ментальная, сквозящая в самом сознании русская трещина.

Каменная оглобля Сухаревки помещалась в провале свободно, никак не сходясь с обступающим ее одноэтажным дробным городом. Зрелище двоилось, распадалось на вектор и расходящуюся под ним пустоту.

Это так же важный знак: членение «москвотела», тела времени, заведомо конфликтно: то и дело вместо пространства грозит обнаружить себя пустота, вакуум.

Стоит отметить эту пару, «вектор-пустота» и за нею: а) стремление утвердить в зыбком московском пространстве уверенную линию, ось, стержень, перпендикуляр, и б) невозможность органично совместить эту прямую с кривой, питерскую регуляцию с беспорядком Москвы.

*

В 1934 году большевики снесли стреловидную башню. За ней сразу же открылась восьмиэтажной высоты дыра до самого полюса. Она была столь остро ощутима, значение закрывающей полярную скважину вертикальной фигуры оказалось для Москвы настолько велико, что через некоторое время по тому же направлению была нарисована новая «магнитная стрелка», куда грандиознее прежней: Останкинская телебашня.

Кстати, если присмотреться внимательно, то памятник героям космонавтики, что перед входом в ВДНХ, с сидящим Циолковским внизу, высоченным трамплином и никелированным огурцом наверху есть в ту же небесную щель остро направленная стрела.

Тут же и космос, и «Космос»: Сретенские, Сухаревские напоминания.

*

Еще о Сретенке (обнаружили ось). На нее нанизывается (извлекается из пространства истории), делается видно следующее.

В 1395 году на Москву шел Тамерлан. Московский князь Василий собрал войско и стал с ним за Коломной, на берегу Оки. В поддержку и успокоение города и войска из Владимира, у митрополита Киприана испрошена была икона Владимирской Божией Матери. Две недели икону несли на руках в Москву, и 26 августа у деревянной церкви Марии Египетской на Кучковом поле дядя Василия московского, князь серпуховской Владимир Андреевич с боярами и духовенством встретил икону. После чего она перенесена была в Кремль, в Успенский собор. Того же 26 августа Тамерлан отдал приказ войску повернуть прочь от Москвы. Согласно легенде, Богоматерь явилась во сне Тимуру и повелела оставить Русь.