Московские праздные дни

Он продолжается словом уединение.

Будняя скрута

Народный календарь

От Крещения до Сретения во втором, «нижнем», календаре творится следующее.

20 января — Иван-бражник

Народ еще не вполне остыл от новогодних праздников. Если накануне, на Крещение, выбирали невесту, сегодня ее пропивали. Пили больше, чтобы невеста в замужестве плакала меньше.

21 января — Омельян, Божьим светом осиян

Это о Емилиане-исповеднике (IX век).

В этот день пропивали надежду парни, не нашедшие невест на Крещение.

22 января — Будняя скрута

Праздники, наконец, уходят. Пришла пора – забот гора. Осиновые колья на Красной горке, что были заколочены в Святки, вырваны; через освободившийся пролом потекло обыкновенное время. Готовятся к сговоренным свадьбам. Бани, очищение от Святок.

28 января — Павел дня прибавил

Это о Павле Фивейском, который с вороном и львами. Павел взмок – дня приволок. Все о деле. Деловой сезон.

29 января — Петр-полукорм

Синхронный с праздником вериг (см. выше). Если осталось зимних запасов меньше половины, скотине сокращали рацион.

30 января — Антон-перезимник

Антоний Великий; календари народный и церковный идут один поверх другого, независимо друг от друга. Этот, нижний, — Антон – гвозди вон! – таковы в этот день случаются морозы. Осмотр дома и хозяйственного строительства. Подлатать, восстановить побитое морозом.

31 января — Афанасий-ломонос

В честь святителей Афанасия и Кирилла Александрийских. Афанасьевские морозы. В полдень солнце — к ранней весне. Знахари выгоняют ведьм из домов. В этот день у них сходка на Лысой горе.

1 февраля — Макарий-обувник (Макарий Великий)

В этот день торговцы обувью (элита рынка), обыкновенно рекламирующие товар степенно и с достоинством, пускались в зазывания с завыванием. Продавали все подряд, с криком и напором.

Макарий – покровитель обувного дела. В свою очередь, покупатели полагали, что обувь, проданная в этот день, прослужит особенно долго. Макар (валенком) раздувает самовар. Почему-то валенком, а не сапогом. Может, этот валенок уже согнут, сломан и потому подвижен? Или тут сказывается особое внимание к валенку как защитнику от февральского, у земли обитающего холода.

Первого зашедшего в гости мужчину сажали на овечью шубу, ради большего приплода ягнят.

2 февраля — Ефим (Евфимий).

На Ефима гадали о масленой неделе. Помело метлой на маслену.

Надоели будни, хотим опять праздновать.

*

Странное дело, в заметках о светских праздниках и датах этого сезона оказалось только две записи, причем явно случайные; видимо, настроение наблюдателя в «буднюю» зиму было соответствующее.

23 января 1797 года — день рождения цилиндра. Расцвет дендизма. Так сказалось увлечение античной классикой? Археология была главным увлечением эпохи. Водрузили на голову колонну. Человек стал столп. Денди — одиночка. По-крайней мере, таким его делает цилиндр.

28 января 1820 года. Открытие Антарктиды Белингсгаузеном и Лазаревым на шлюпах «Восток» и «Мирный».

Остается Татьянин день; этот праздник в Москве всегда был заметен.

Житие: «Во время пыток из ран Татьяны текло молоко, в воздухе разливалось благоухание».

Кисть руки св. Татьяны хранится в храме ее имени в подмосковном Иерусалимском монастыре.

«Свет Христов просвещает всех» – надпись над входом в университетский храм. В нем отпевали Гоголя и Соловьева.

Татьянин день, или турнир в сугробе

Сугроб и лед, и пламень явились с самого начала.

12 января 1755 года (по новому стилю 25-го) императрицей Елизаветой был подписан Указ об учреждении Московского университета. Спустя почти сорок лет в тот же день состоялся переезд его в новопостроеннное здание, в Москве, на Моховой — под гром и хлопанье салюта и рисование в небесах многознающей богини Минервы.

Иллюминация была показательна. В ногах огнеупорной богини располагались алчущие познания купидоны. Они выводили каракули на затейливо свернутых свитках.

Цветущие зимой деревья, рога изобилия, полноводные источники, пробивающие путь в снегу: все олицетворяло будущие успехи науки. Собственно, так оно и вышло: наука в последующие эпохи цвела и преуспевала (спорный тезис), купидоны же, возмужав и сошед с небес, обернулись московскими студентами.

Университет был учрежден стараниями Ломоносова при содействии графа Шувалова, известного покровителя наук. Именно в честь матери Ивана Ивановича Татьяны (по другой версии, Татьяной звалась его жена) церковь при университете освящена была в честь этой святой.

Как это понимать? посвящение было случайно? внекалендарно?

Татьянин день стал днем традиционного студенческого праздника. Тем самым имя Татьяны и название праздного дня прочно связались со зданием на Моховой. Грандиозная небесная фигура, Минерва, явившаяся москвичам в день открытия и ежегодно в конце января навещающая столицу, получила христианское имя.

Несмотря на это первых обитателей ученой крепости на Моховой горожане считали за иноземцев, пришельцев и получертей. Подросшие купидоны нимало против такой характеристики не возражали. Они и в самом деле ощущали себя существами иного рода. Только состояние свое они мыслили по европейскому образу и подобию как неизменно рыцарское, а жизнь и ученье — как поединок с драконовым местным невежеством. Рыцарство составляло существенную черту в портрете первостудентов. Присутствие небесной патронессы его довершало.

В Татьянин день самомнение достигало апогея. К тому же славное заведение долгое время оставалось по своему составу исключительно мужским; культ прекрасной дамы утвердился.

История праздника полна курьезных сцен и баталий, в основном, разумеется, застольных. Соревновались в пении, стихотворстве (начиная с рифмы «Татьяна-пьяна», далее неразборчиво), и не в последнюю очередь в потреблении веселящего зелья. Засим начиналось гулянье по всей Москве, уханье прохожим по голове «Дубинушкой», катание по ледяным холмам и горбам и тому подобное – см. архивы Гиляровского и Склифосовского. В самом деле, день был довольно буен.

Начинались празднования с молебна, праздничной службы и общего крестного хода в церкви святой Татьяны, что располагалась в самом здании университета. Затем в актовом зале произносились чинные речи. Но уже по выходе на мороз начиналось веселье. Весь день по Моховой и Большой Никитской летали санки и снежки, равно как в небесах очумевшие от ужаса вороны и галки. К ночи рыцарское гулянье раскатывалось уже по всей Москве. Почему-то традиционный ночной банкет в ресторане «Эрмитаж» на Трубной назывался «завтраком» — не оттого ли, что затягивался до следующего утра? Официанты заранее убирали от рук ученых кавалеров бьющиеся предметы, снимали занавески и скатерти, даже заменяли мебель. В завтраке участвовали все желающие — настоящие и бывшие, и вовсе не состоявшиеся студенты.

Но дело не ограничивалось одним только питием и «Дубинушкой». Весьма знаменательны были гремящие перед фасадом университета потешные поединки и турниры. Во дворе на Моховой сгребался преогромный сугроб, на которой с двух сторон забегали ряженые соперники, утыканные перьями и заклеенные в картон. На самой вершине, по пояс в снегу они сходились в рукопашной, полосуя друг дружку мечами из картузной бумаги. Последние мгновенно ломались, и в ход шли обыкновенные снежки. Нетрудно догадаться, какой прекрасной даме посвящали свои подвиги полуобмороженные роланды и тристаны: бумажное Татьянино изображенье помещалось в окне по центру фасада, сообщая соревнованию должные пафос и размах.