Homo Гитлер: психограмма диктатора

Из этой книги Гитлер почерпнул и идею о том, что «пролитая кровь сплачивает соучастников вокруг главаря». Специально для обозначения этого понятия он использовал слово «спайка кровью». Он ссылался на монгольского хана и для подтверждения своих расовых идей: «Чингисхан считал, что его раса превосходит все другие, что подтверждается его поступками. Именно поэтому самые смелые и хорошие воины получали самых прекрасных женщин, благодаря чему из поколения в поколение внешний вид монгольской расы улучшался».

«Все монгольское население ориентировалось на войну, и период мира был для них только временем подготовки к новому военному столкновению». Чингисхан «сохранил простой образ жизни кочевника и всячески противился разлагающему влиянию городской культуры. Все это прекрасно подходило к образу, который создал себе Гитлер».[179]

Многотомное собрание сочинений Карла Мая занимало почетное место в библиотеке Гитлера в Бергхофе. Адольфа Гитлера привлекала незамысловатая мораль этих романов: добро побеждает зло, главным героем был светловолосый немец, которого на Востоке называли Карабен-Немси, а на Диком Западе — ковбой Твердая рука, сражавшийся с недочеловеками вместе с благородным диким индейцем Винниту, снимавшим скальпы со своих врагов. Олицетворение зла, жестокие команчи привязывали свои невинные жертвы к столбу пыток и подвергали страшным мучениям. По-видимому, Адольф Гитлер проводил прямую параллель между нехорошими краснокожими и злобными евреями.

Перед началом Русской кампании Гитлер предписал своим генералам в обязательном порядке прочитать книги Карла Мая. Он искренне верил, что описанные в романах методы войны, которыми пользовались индейцы, могли помочь победить советские войска. Однако военные не спешили воспользоваться советами любимого писателя фюрера.

В застольных беседах Адольф Гитлер вполне серьезно хвастал тем, что все свои познания в географии он почерпнул из книг Карла Мая.

Еще подростком Гитлер восхищался романами Мая и на протяжении всей своей жизни обращался к его книгам. «Как было отмечено уже в рецензии на "Майн кампф", опубликованной в "Вельтбюне", в книге фюрера существовали вполне определенные стилистические параллели с романами этого писателя. Более того, с начала 20-х годов Гитлер вольно или невольно стилизовал свое поведение и внешний вид под образ этакого человека с Дикого Запада». По мнению исследователя Шольда, влияние книг Мая на поведение Гитлера пошло гораздо дальше: «Патологическая несговорчивость и склонность к доминированию над собеседником, которые проявлялись в каждом диалоге Твердой руки, сформировали у Гитлера весьма специфическое представление о взаимоотношениях между вождем и его последователями. Здесь предпочтение отдавалось тайному и специальному оружию, военным хитростям и господскому стилю поведения».[180] Чрезмерное увлечение Адольфа Гитлера Диким Западом наглядно проявилось, когда он как индейский вождь вместе с эсэсовцами нагрянул в баварский городок, где мнимый изменник Рем собрал своих приверженцев, и арестовал его. Рек-Малешевич прямо назвал эту акцию «набегом апачей на Висзее».

Еще более отчетливо проявляется странное смешение в сознании Гитлера реальности и вымысла в страстном обожании им опер Вагнера. Еще в юности он настолько сильно идентифицировал себя с Риенци, что желал полностью слиться с личностью этого римлянина и клялся освободить родину. Более того, знаменитое «германское» (т. е. римское) приветствие «хайль» (да здравствует) было позаимствовано прямо из оперы Вагнера, где есть слова «Хайль Риенци».

В книге «Майн кампф» узник Лансбергской тюрьмы полностью стилизовал себя под вагнерианского героя. Келер пишет: «Тот, кто рассматривает Гитлера только как гражданского субъекта или исторического деятеля, упускает важный аспект его личности — его театральность. Любимой оперой Гитлера, в которой он "играл" свою главную роль, было "Кольцо Нибелунгов" Вагнера. Стремясь к максимальному упрощению, он разделил мир на категории и создавал такой общественный порядок, для которого подходили его театральный костюм и маска».[181] По мнению Келера, созданный Гитлером образ еврея был позаимствован из роли Мима. Его ненависть к евреям уходила своими корнями в театральные подмостки.

Уже Гейден, один из первых биографов Гитлера, заметил, насколько был далек антисемитизм фюрера от реальности: «Он никогда не рассказывает о каком-либо конкретном случае, не называет какие-либо имена и не обвиняет отдельных евреев».[182] Он стремится превратить весь мир в театр Вагнера, неотъемлемой частью которого является ненависть к евреям. «Антисемитский стержень мировоззрения Гитлера был получен в наследство от Вагнера. Даже самоуверенность Гитлера, которая позволила ему удивлять, шокировать и терроризировать окружающий мир, уходила корнями в требование великого мастера превзойти действительность».[183] Категорический безальтернативный выбор «или-или», которому Гитлер подчинил всю свою жизнь, был не чем другим, как неверно истолкованный театральный жест Вагнера, который восторженный любитель оперы принял за чистую монету. Противостояние светлых, благородных богов и темных зловещих подземных сил было в порядке вещей только на театральной сцене, но в качестве реального политического и исторического принципа деления на арийцев и евреев являлось полным идиотизмом.

Еще до начала войны в России Адольф Гитлер наметил дальнейшие цели для своей армии. В директиве от 11 июня 1941 года он планировал нападение Германии на Турцию, Иран и Ирак. В его сознании война представлялась репертуаром оперного театра. В течение недели дают «Бориса Годунова» на российских декорациях, затем — «Аиду» с пальмами по берегам Нила. Альберт Шпеер совершенно точно подметил, что Гитлер проявлял крайнюю «беспечность в управлении государственным аппаратом».

Постепенно весь немецкий ландшафт превращался в оперную сцену, а сам третий рейх все больше приобретал черты «государства Мейстерзингеров».[184] «Быстрый взлет Адольфа Гитлера напоминал театральную карьеру: он начал как вагнерианский герой и благодаря убедительности и энергии смог превратить в свою публику весь народ. Он спешил, желая перекроить рейх в подходящую для него сцену настолько быстро, насколько ему позволяла режиссура… Так, Германия превратилась в одну большую оперу Вагнера. В соответствии с планом фюрера рамками этой сцены должны были стать города, которые следовало подвергнуть коренной перестройке». Гитлер превратил съезды своей партии, эти «нюрнбергские произведения искусства», в торжество идей Вагнера. При траурных торжествах в честь павших во время «марша к Фельдхеррнхалле» 9 ноября за образец был взят «Парцифаль» Вагнера. При проектировании громадного купольного зала, который должен был быть возведен в мировой столице «Германия» (так планировалось переименовать Берлин. — Прим. пер.) Адольф Гитлер использовал литографию Штайнля с изображением храма Грааля в декорациях «Парцифаля». Келер совершенно верно описывает правление фюрера как период господства театра в реальной жизни.[185]

Фотографии производили на Гитлера по меньшей мере такое же сильное впечатление, как реальность. Исключительно на их основе Адольф Гитлер составил себе мнение о США. На оперативном совещании 5 марта 1942 года он заявил: «Американские фермеры полностью обнищали. Я сам лично смотрел фотографии. То, чем они пользуются на своих фермах, эти устаревшие орудия, выглядят совершенно убого».[186]

Еще до прихода к власти и визита в страну, где цветут лимоны, он поделился с советником Вагенером мнением об этой стране: «Я не был в Италии. Но то, что я слышал о ней и видел на фотографиях, свидетельствует о важных и значительных переменах. Как сильно изменилась Италия при Муссолини!»[187]

Книги, фотографии и фильмы были для Гитлера источником знаний не только о конкретных личностях, но и о таких важнейших вещах, как, например, боеспособность армии США: «Недавно просмотренный киновыпуск новостей, который мы достали через Южную Америку, содержал кадры маневров обоих моторизованных дивизий, которые поражают своей смехотворностью».[188] Подобным же образом на основе фильма Адольф Гитлер составил себе мнение и о Красной Армии. Как свидетельствует фон Лееб, 14 августа 1940 года, выступая перед офицерами, только что произведенными в фельдмаршалы, фюрер сказал: «Германия намного превосходит Россию. Фильм о войне русских против Финляндии содержит множество смешных кадров».[189]