Грязные деньги

Кабальеро внес тщательно продуманное ходатайство, в котором просил судью не применять Правило № 20 и опросить присяжных по делу Горди. К ходатайству он приложил письменные показания своей жены, в которых та рассказывала о невольно подслушанном разговоре. При этом адвокат заявил, что в случае, если в нарушении закона обвиняется один из присяжных, обязанность доказать его невиновность возлагается на суд.

17 марта судья Джон Вуд сразу же перешел в наступление. Он сказал, что старшему судье Адриану Спирсу было доложено, что Кабальеро и его супруга нарушили Правило № 20. Всем своим суровым видом судья давал понять, что он крайне негативно относится к этому проступку со стороны Кабальеро.

"Я, разумеется, не спешил и не боялся опоздать на самолет", — мягко сказал судья. Более того, в тот вечер он опоздал-таки на последний рейс в Сан-Антонио. Что же касается сделанного им заявления о том, что присяжные не смогли вынести окончательного решения, то он был вправе это сделать, поскольку те дали знать, что их мнения "безнадежно разошлись". Но суд сейчас интересует не это, заявил Вуд. Его интересует то пренебрежение, с каким адвокат и его супруга отнеслись к Правилу № 20.

В своем ответном выступлении Кабальеро постарался тщательно взвешивать каждое слово. Он повторил ту часть своего ходатайства, где говорилось, что никто не обвиняет судью в предвзятости. Боже упаси? Но несколько человек в здании суда все же знали, что судья спешит уехать из Эль-Пасо. Из разговора, который случайно услышала Дороти, представляется очевидным, что об этом знали и присяжные.

— Мне ничего не остается, как довести это до сведения суда и просить провести соответствующее слушание, — сказал Кабальеро. — Лично мне достоверно известно, что в присутствии присяжных, сидевших вот на этой скамье, судья сказал, что если я не оставлю свои придирки, то он еще успеет на самолет.

Кабальеро подумал при этом: интересно, удосужился ли судья ознакомиться с собственными заявлениями, зафиксированными в протоколе? По тени, которая пробежала по лицу Вуда, адвокат понял, что он это сделал. А может, просто вспомнил?

— Я действительно сказал что-то в этом роде, — признался Вуд. — Но я хотел лишь на время покинуть зал суда и позвонить, чтобы выяснить, можно ли было еще улететь в тот вечер. Но к присяжным это уже не имело никакого отношения, потому что к тому времени они уже вышли из совещательной комнаты и сказали, что разошлись во мнениях.

Наконец Вуд разрешил Дороти Кабальеро занять место для дачи показаний и повторить то, что она случайно услышала на вечеринке. Но, узнав, что та не может назвать фамилию той женщины, судья отказался слушать ее дальше.

— Это будут показания с чужих слов, — сказал он.

В самом конце судебного заседания Вуд спросил у Дороти Кабальеро, знакома ли она с содержанием Правила № 20. Та ответила, что даже не догадывалась о его существовании. Вуд зачитал ей это правило, а затем спросил:

— Если бы вы знали о существовании этого правила, вы вступили бы в разговор с этой присяжной?

Миссис Кабальеро: Ваша честь, я совершенно искренне не понимаю, каким образом это правило относится ко мне.

Судья Вуд: Иными словами, вы можете сделать за вашего мужа то, чего он не может сделать сам? Вы это хотите сказать суду?

Миссис Кабальеро: Нет, ваша честь, потому что я лично не задавала вопросов этой свидетельнице.

Судья Вуд: Она разговаривала с вами о деле, в котором ваш муж участвовал в качестве адвоката. И вы спокойно говорили с ней об этом деле, несмотря на предусмотренный Правилом № 20 запрет, потому что считали, что он распространяется на вашего мужа, но не на вас. Вы это хотите сказать суду?

Миссис Кабальеро: Нет, ваша честь, поскольку я не знала…

Судья Вуд: Все. Вы свободны.

Вуд отклонил ходатайство о допросе присяжных, а затем приговорил Горди к пяти годам тюремного заключения и пяти годам условного осуждения, сопровождаемого специальным надзором, т. е. вынес максимальный приговор. Освобождение под залог исключалось.

29 января 1976 года суд вышестоящей инстанции отменил приговор, и Горди был освобожден. Но семь месяцев ему все-так пришлось просидеть в тюрьме. Джона Вуда между чем это нисколько не трогало. Апелляционный суд отменял один его приговор за другим, всякий раз отмечая серьезные отступления от закона, предвзятость судьи, его явную склонность оказывать давление на присяжных путем открытых нападок на адвокатов или откровенной к ним враждебности.

Окончательный разрыв между Кабальеро и Вудом произошел летом 1977 года. К тому времени адвокат уже решил отказываться от дел, которые должны были рассматриваться в федеральном суде. Но в том конкретном случае он этого сделать не мог, так как был назначен одним из федеральных судей. Его клиенту сначала было предъявлено обвинение из трех пунктов: хранение марихуаны, хранение кокаина и хранение огнестрельного оружия. Поскольку кокаин фигурировал в деле лишь в небольшом количестве, обвинение предложило защите сделку: в обмен на признание себя виновным в хранении марихуаны подсудимому не будет предъявлено обвинение по двум другим пунктам. Кабальеро согласился. Но когда наступил день судебного разбирательства, он узнал, что дело будет слушаться судьей Вудом. По словам Джеми Бойда, который лишь недавно был назначен на должность федерального прокурора, Вуд лично попросил, чтобы обвинителем на процессе выступал Джеймс Керр.

"Когда наш клиент попытался признать себя виновным по одному пункту, — вспоминал Кабальеро, — Керр сказал, что сделка отменяется: он, мол, не считает себя связанным обязательствами, данными другим обвинителем. Но никакая сила в мире не могла уже заставить меня стать на колени и молить пощады у Джеймса Керра".

На этой поздней стадии возможности Кабальеро были, однако, весьма ограниченны. Керр грозился вновь предъявить обвинение в хранении кокаина, а это попахивало тридцатью годами тюрьмы. Если же учесть, что дело рассматривал Джон-максимум, такой приговор был практически предопределен.

Кабальеро понял, что иного выбора у него нет. "Я сказал Керру, что согласен на судебное разбирательство, но буду бороться до конца".

Процесс был отложен до октября. Тем временем Кабальеро выяснил некоторые неприглядные факты из прошлого главного свидетеля обвинения — агента-провокатора. Адвокату стало известно, что в свое время тот был уволен за растрату казенных денег и уличен в даче ложных показаний.

В самом начале процесса Вуд попросил Кабальеро напомнить потом суду, что нужно зачитать документы, свидетельствующие о том, что осведомитель дал ложные показания под присягой. Однако во время перекрестного допроса судья не позволил ему выяснить, где в свое время работал осведомитель и почему он ушел тогда с этой работы.

— Не будем отходить от существа вопроса, — сказал Вуд. — Перейдем лучше непосредственно к делу.

— Я не собираюсь обвинять его в ранее совершенном правонарушении, — объяснил Кабальеро Вуду. — Но ведь этот человек солгал под присягой! Я могу доказать, что он давал исключающие друг друга показания…

— Ваша честь, — прервал его Керр. — Я бы не хотел слушать выступление мистера Кабальеро в качестве свидетеля.

— Я бы тоже, — согласился судья.

Когда Кабальеро напомнил Вуду о его собственной просьбе зачитать ложные показания осведомителя в присутствии присяжных, судья вновь прервал его и предложил перейти к следующему вопросу. Кабальеро почувствовал, что начинает выходить из себя, но справиться с собой уже не мог.

— Судья! — взорвался он. — Данный суд поручил мне защищать здесь этого клиента, и я буду его защищать!

Вуд поспешно распорядился, чтобы присяжные покинули зал заседаний, и сурово отчитал адвоката за то, что тот сообщил присяжным, что его назначил суд.

— Мистер Кабальеро, — сказал судья. — Вам прекрасно известно, что это против правил.

Против каких правил? Таких правил нет. И Вуд должен был это прекрасно знать. Кабальеро понимал, что на протяжении всего судебного разбирательства Вуд пытался оскорбить его в присутствии присяжных. Он вдруг почувствовал неукротимое желание отомстить ему.