Заметки парашютиста-испытателя

Звон в ушах продолжается, но это не уменьшает радостного возбуждения, охватившего меня. Все чувства обострены до крайности. Я вижу не только шоссе, но и ползущих по нему жучков — это автомашины.

Чтобы осмотреться вокруг, я начинаю как бы подгребать руками в одну сторону. Этим я достигаю того, что, продолжая падать плашмя, поворачиваюсь в горизонтальной плоскости. Такой прием уже не раз помогал мне в восстановлении ориентировки. Помог он и сейчас. Повернувшись на 180°, я, наконец, вижу хорошо знакомый аэродром, хоть и вовсе не там, где он по расчетам должен был находиться. Видимо, летчик, набирая высоту за облаками, не учел ветра. Вместо того чтобы оставить самолет с восточной стороны аэродрома, я оставил его с западной.

Теперь, когда ориентировка восстановлена, я все внимание сосредоточиваю на земле.

Она с возрастающей скоростью приближается ко мне. Все ориентиры увеличиваются, будто растут на глазах. Скоро земля, до нее остается не более тысячи метров. Пора! Купол парашюта раскрывается.

Знакомый рывок. Воздух перестает свистеть в ушах, и я покачиваюсь под шелковым куполом. После стремительного падения плавное снижение парашюта почти неощутимо. Я поправляю ножные обхваты подвесной системы, устраиваюсь удобнее и намечаю место приземления. Среди остроконечных вершин елок и золотистых берез открывается небольшая поляна. На нее я и опускаюсь.

Несколько мгновений я неподвижно лежу, с удовольствием ощущая под собой землю, такую прочную, надежную и бесконечно родную. Затем сажусь, стаскиваю перчатки, шлем, отстегиваю различные приборы и постепенно вылезаю совсем из своего полярного обмундирования. Потом устраиваюсь поудобней, опираюсь спиной о ствол елки. Пахнет смолой, опавшими листьями. В воздухе разлит тот аромат, который присущ только ранней осени.

Самочувствие хорошее, только уши будто заложены ватой — это результат быстрого снижения из стратосферы. Сначала я почти ничего не слышу, но постепенно начинаю различать чириканье каких-то птичек над головой и даже отдаленный стук дятла. Запрокинув голову, смотрю на небо — туда, откуда только что свалился. Вон и облака. С земли они похожи на нежный мазок белой краски на голубом фоне.

Вдруг из-за деревьев выбегает целая ватага деревенских ребят.

— А мы, дяденька, видели, как вы с парашютом падали, — хором кричат они.

Немедленно начинается подробный осмотр моего обмундирования, снаряжения и, конечно, парашюта.

Окруженный шумной свитой, я хожу по лесу и отыскиваю площадку для посадки самолета. За мной должны прилететь… Площадку я нашел, но не особенно удобную. Сесть на нее будет трудновато. Ребятишки перетащили парашют и по моему указанию разложили его на траве. Он будет служить опознавательным знаком для разыскивающих меня летчиков.

В ожидании их я ближе знакомлюсь с моими юными почитателями.

— Карапуз, шоколаду хочешь? — обращаюсь я к самому маленькому.

— Я не карапуз, а мальчик, — серьезно отвечает он и, помолчав, так же серьезно добавляет: — шоколаду хочу.

Скоро весь бывший при мне запас шоколада был уничтожен, а я без передышки отвечал на вопросы об устройстве парашюта и о том, как с ним прыгать.

Отыскать меня оказалось не так-то просто. Некоторые летчики после безуспешных поисков вернулись на аэродром. Наконец, над головой послышался гул мотора. Это прилетел Смирнов, опытный пилот, неоднократно вывозивший меня на прыжки. С большим искусством он посадил самолет возле моего парашюта, забрал меня и доставил на наш аэродром. Так окончился мой прыжок из стратосферы с задержкой раскрытия парашюта. Самолет я оставил на высоте 13 108,5 метра и, не раскрывая парашюта в течение более двух с половиной минут (точнее, 167 секунд), пролетел 12 141 метр, установив таким образом новый мировой рекорд.

Начиная с 1932 года советские парашютисты вышли, так сказать, на мировую арену и оттеснили назад парашютистов капиталистических стран, последовательно отбирая у них рекорды по прыжкам с парашютом. Уже в 1933 году летчик и парашютист В. Евсеев сделал небывалую тогда задержку раскрытия парашюта. Оставив самолет на высоте 7200 метров, он задержал раскрытие парашюта на 132,5 секунды, пролетев за это время 7050 метров. Через год спортсмен Н. Евдокимов добился еще большего успеха, пролетев в свободном падении 7900 метров. Мой рекорд 12 141 метр явился естественным продолжением замечательных успехов парашютистов нашей страны.

ЗАВОЕВАНИЕ СТРАТОСФЕРЫ

Справедливо считается, что дальность и скорость полета самолетов являются как бы производными от высоты. На больших высотах, в стратосфере, самолеты способны развивать исключительно большую скорость. При этом их маршруты почти не зависят от метеорологической обстановки. В бою самолет, летящий на большой высоте, менее уязвим. Уже одни эти доводы, не говоря о многих других, оправдывают стремление авиаторов всех стран поднять «потолок» самолетов, проложить путь в стратосферу, в своего рода «второе» небо.

Завоевание больших высот — сложное дело. На протяжении всей истории развития авиации человечество знало сравнительно немного примеров подъема самолетов в стратосферу. В 1920 году рекорд высоты, установленный одним из зарубежных пилотов, составлял около 6000 метров. Два десятилетия понадобилось, чтобы удвоить эту цифру. В дальнейшем, когда в завоевание высоты активно включились советские летчики, в таблицу международных авиационных рекордов были вскоре вписаны новые рекорды. Получив от созданной в годы первой пятилетки мощной авиационной промышленности отличные отечественные машины, советские пилоты стали смело и уверенно проникать во «второе» небо. Уже в ноябре 1935 года советский летчик Владимир Коккинаки на серийном отечественном самолете достиг высоты 14 575 метров, установив мировой рекорд подъема на высоту.

То, что Коккинаки поднялся в стратосферу не на специально изготовленном для этого, а на обыкновенном серийном самолете, говорило о том, что наша авиация имеет большие возможности для прочного овладения высотными полетами.

Вместе с авиационными конструкторами и летчиками в борьбе за высоту приняли участие советские парашютисты. Так бывало всегда. На какой бы высоте и в каких бы условиях ни начинали летать наши самолеты, вслед за ними на эти высоты обязательно проникали парашютисты-испытатели. Исследуя возможности применения парашюта на больших высотах, они сумели достойно поддержать честь советской авиационной науки, сказать свое слово.

Одну из основных трудностей при подъеме на большие высоты представляет создание более или менее нормальных условий для работы человеческого организма. Чем выше человек поднимается над землей, тем учащеннее становится его дыхание, увеличивается объем вдыхаемого им воздуха. В то время как на земле для нормального дыхания вполне хватает 6–7 литров воздуха в минуту, на высоте 8000 метров, где воздух содержит значительно меньше кислорода, человеку для поддержания жизни необходимо пропускать через легкие до 35–40 литров воздуха в минуту. Вот почему при полетах на высоте свыше 4000 метров экипаж нуждается в искусственном кислородном питании. Надо сказать, однако, что и с кислородным питанием не всякий человек будет чувствовать себя хорошо на высоте. Необходимо систематически тренировать организм, чтобы приучить его более или менее свободно переносить пониженное атмосферное давление.

Естественно, что прежде чем добыть для летного состава необходимый опыт прыжков с парашютом с больших высот, надо было позаботиться о специальном кислородном приборе, которым пилот мог бы пользоваться при вынужденном прыжке. В противном случае парашютист, прежде чем воспользоваться парашютом, оставив самолет, может погибнуть от недостатка кислорода. Такой прибор был создан советской промышленностью. Испытывать его действие в момент прыжка было поручено мне и моим товарищам по работе. Прибор был прост в эксплуатации, легок и компактен. Он вмещал вполне достаточное количество кислорода для выполнения прыжка с парашютом даже из стратосферы. Испытывая прибор, мы совершили много прыжков. Он действовал безотказно и был принят для серийного производства.