Не сотвори себе кумира

Обе команды к тому же досконально знали друг друга. Серьезно, без сомнения, подготовились и издавна, так сказать, противоборствующие пары. Как вдруг накануне матча прихварывает Пшеничников. Вот это уже действительно драма, хотя формально в запасе у сборной — первоклассный вратарь Кавазашвили. Но он совершенно не сыгран с защитой. Когда Пшеничников заболел, лучше всего, конечно, было бы вызвать из Москвы Яшина самолетом. Лучший вратарь мира, даже отсутствуя длительное время в сборной, мог надежно сыграть и экспромтом (прежде всего потому, что он сам руководит игрой защиты, а кроме того, эта линия обороны взаимодействовала с ним не раз). Но вызвать Яшина было невозможно. Его имя не значилось в заявке.

В ворота стал Кавазашвили — и пропустил два мяча, которые должен был, казалось, при своем классе игры отразить спокойно и четко. Тем не менее, учитывая сказанное выше, в этих голах вряд ли можно винить одного Кавазашвили. Говоря впоследствии о хорошей игре защитников, Якушин, разумеется, исключал вратаря, но если уж идет речь об ошибках стража ворот, то в данном случае рядом с ними надо поставить и ошибку тренера. Разве он не должен был предвидеть возможность выхода из строя основного вратаря (и до начала игр, и в их ходе), а следовательно, и наиграть с защитой запасного? Способствовать же этому могло присутствие Кавазашвили хоть изредка в воротах сборной. Между тем в 1968 году до матча с Венгрией в воротах сборной СССР он не стоял ни разу.

Похожий упрек, впрочем, могли адресовать в Венгрии тренеру Шоошу, который несколькими днями спустя поставил в ворота на московский матч Тамаша. Неуверенная и крайне возбужденная игра Тамаша и стоила команде столь крупного проигрыша. В третьем голе, правда, вины Тамаша не было, но первый и второй — результат досаднейших его промахов. Да и вообще Тамашу чуть ли не до шестидесятой минуты ни разу не удалось прикоснуться к мячу, хотя едва ли не все это время мяч метался в его штрафной площади. А кто не знает, что за игра у защиты, не верящей в собственного вратаря!

Резюмируем: первый и второй матчи СССР — Венгрия 1968 года были проиграны поочередно вратарями и, как мы знаем уже, по причинам, которые их самих в немалой степени оправдывают. В целом же это были матчи равных по силам команд, хотя и каждой со своеобычным лицом. Но вот что интересно: а как оценивали эти матчи футбольные обозреватели обеих стран? Оговорюсь, что здесь и далее под словами «футбольные обозреватели», «футбольные журналисты», «футбольные репортеры» я буду иметь в виду людей, специализирующихся исключительно на освещении футбола (и еще — так называемой «околофутбольной» жизни).

Так вот, победа сборной Венгрии на «Непштадионе» вызвала восторженнейшие отклики футбольных обозревателей Будапешта. Оба «сухих» гола представлялись им великолепными; комбинации, которые предшествовали завершающим ударам Фаркаша и Гереча, — изысканными и острыми; все связи команды — внутри линий и между ними — идеальными, доведенными до блеска. И т. д. и т. п. Несыгранность же вратаря соперников со своими партнерами осталась, как водится в таких случаях, незамеченной — причем не только венгерскими журналистами, но и нашими, сокрушенно отмечавшими бледную, безынициативную игру своей команды в целом.

Полярно противоположной оказалась неделей спустя оценка футбольными обозревателями Москвы и Будапешта матча СССР — Венгрия в Лужниках. Финальный свисток. 3:0. Венгерские журналисты буквально потрясены случившимся. Полтора часа назад еще такие веселые, оживленные, спорящие об Альберте, Фаркаше, Бене, они убитыми голосами сообщают в свои редакции, что никогда еще не видели сборную Венгрии такой безынициативной и бледной. И опять — будто это какая-то мелочь, сущий пустяк! — незамеченным остается полное отсутствие взаимопонимания между венгерскими защитниками и вратарем. Равнодушно проходят мимо этой «частности», «детали» и обозреватели победившей стороны. Безмерно довольные успехом своей команды, они спешат уже объявить ее игру эталоном коллективизма и наступательного стиля.

А на следующее утро, как и полагается, в команду прибывают газеты. Как приятно читать отчеты о вчерашнем матче его непосредственным участникам! Каждый репортаж словно искрится всеми цветами радуги. Все игроки, разумеется, названы поименно, и какие лестные, любовно подобранные для каждого эпитеты! Постепенно общее благостное настроение передается и тренеру Якушину. Конечно, он сразу приметил, что у венгерского вратаря нет общего языка со своими защитниками (о чем, кстати, и сказал в перерыве футболистам). Но и газетные отчеты, поздравления, телеграммы тоже делают свое дело. Ибо разве только потому тренер Якушин одолел вчера тренера Шооша, взял у него реванш за недавнее поражение (да еще какой реванш!), что у вратаря Тамаша руки тряслись? А если бы руки у него не тряслись, то, значит, неизвестно еще, как бы все обернулось? Нет уж, простите!

И вот уже Якушин, тот самый неприступный прежде для футбольных журналистов и вечно иронизировавший над ними Якушин, охотно дает им интервью, подолгу беседует с ними и притом отнюдь не между прочим уведомляет, что никакого везения (а тем паче неких счастливо сложившихся для сборной СССР обстоятельств) в матче с Венгрией и в помине не было. Он прямо говорит, что эту победу «нельзя оценивать как случайно удавшуюся импровизацию» ; поясняет, что «перед командой была поставлена задача так взвинтить темп, оказать такое давление по всему полю, чтобы венгерские футболисты были вынуждены как можно больше двигаться и чтобы быстрее иссякли их силы»; живописует, как виделась ему с тренерских высот картина разгрома: «Когда венгры стали после падений не спеша подниматься с земли, неторопливо вводить мяч в игру из аута, мне стало ясно, что поставленная цель достигнута»; и, наконец, заключает: «Ну а дальнейшее было, как говорится, делом техники!» [1]

Удивительно ли, что после таких заявлений ртутный столбик на градуснике настроений болельщиков поднялся до предельной черты! Теперь-то уж почти никто из них не сомневался, что в Неаполь на полуфинальный матч чемпионата Европы со сборной Италии наша команда отправится только для того, чтобы сделать там пересадку в Рим и не на «утешительную» игру, а на финальную. Уверенно фиксировал свою позицию и тренер Якушин. Куда только девалась прежняя его несловоохотливость, осторожность! «Настроение у футболистов после московского матча с венграми, — заявлял он в прессе, — превосходное, чувствуется, что каждый нашел ключ к своей игре».

И вот тут-то два матча, в Москве и Остраве, с молодой олимпийской командой Чехословакии, считавшиеся как бы «промежуточными», но в результате которых наша команда снова, в третий раз подряд, лишилась права участвовать в Олимпийских играх, настолько остудили пыл болельщиков, что предстоявшее выступление сборной СССР в Неаполе рисовалось уже им совсем в иных красках. Резко сбавили тон и футбольные обозреватели. Оно и понятно: после игры с венграми в Лужниках больше ничего похожего наша сборная под руководством Якушина не показала.

В ту краткую пору, когда Якушин был еще щедр на интервью и будущее казалось ему безоблачным, он поделился как-то своими соображениями о причинах проигрыша сборной СССР в Будапеште. «Первый и особенно второй гол не были следствием игровой закономерности, — рассказывал он. — Фаркаш и Гереч умело использовали две грубые ошибки Кавазашвили, которые он просто не имел права допустить». Но предположить, между прочим, что нечто подобное могло произойти и с венгерским вратарем, Якушин не пожелал. И тем более не хотел брать на себя вину за две грубые ошибки Кавазашвили. Впрочем, возвращаясь с чемпионата Европы, Якушин не мог уже пожаловаться на вратарей: и в полуфинальном матче со сборной Италии, и в «утешительном» за третье место, проигранном англичанам, ему не в чем было уже упрекнуть стражей ворот. Как и в обоих «олимпийских» матчах с командой Чехословакии.

А вообще-то чего только бедным вратарям не приходится переносить!