Путин

Ко времени знакомства Березовского с Президентом в конце февраля в Кремле первый уже стал лидером проельцинской политической клики, в которую входили Гусинский (группа «Мост»), Михаил Ходорковский (группа «Менатеп»), Владимир Потанин («ОНЭКСИМ Банк»), Александр Смоленский (банк «Столичный»), Михаил Фридман и его партнер Петр Авен («Альфа-групп»), свободно говоривший по-английски. Внешний вид Ельцина шокировал публику. Лицо обрюзгло, некогда атлетический торс стал дряблым из-за злоупотребления алкоголем и болезни сердца. Он был похож на стареющего борца, решившегося участвовать в поединке, которого не мог выиграть. Но все же его великий русский ум был до сих пор удивительно активен. Березовский объяснял Ельцину, что многие члены деловых кругов пытаются достичь соглашения с коммунистами, в то время как другие «пакуют чемоданы и бегут за границу». «Дайте нам возможность помочь вашей кампании, – умолял он. – У нас есть средства массовой информации, деньги, люди, контакты в регионах и главное – решимость. Нам нужно лишь ваше слово».

Ельцин не тешил себя иллюзиями. Он знал, что целью олигархов было получение миллиардов во втором раунде «залоговых аукционов» в случае его победы на выборах, поэтому их единственными мотивами были жадность и личная выгода. «Вы предлагаете мне уволить Сосковца и назначить вас ответственными за мою кампанию?» – спросил он.

«Конечно же, нет, – ответил Березовский. – Создайте еще одну единицу, например аналитическую группу, и пусть она работает параллельно с вашим штабом. Мы предлагаем кандидатуру Анатолия Борисовича Чубайса в качестве ее лидера».

Ельцин покраснел от гнева. «Чубайс? – Он перешел на крик. – Чубайс – главный виновник всего». Затем, как рассказывает друг Березовского Алекс Голдфарб, после нескольких секунд размышлений он сказал: «Ну ладно, он во всем виноват, пусть сам и разбирается. Хорошо, дадим ему шанс».

Валентин Юмашев предложил, что было бы хорошо, если бы Татьяна Ельцина выступала в качестве информационного канала между участниками кампании и Президентом. Ельцин с готовностью согласился. Так, с Березовским в качестве главного стратега, Чубайсом – рулевого и Татьяной Ельциной – посредника «команда Ельцина» с головой окунулась в предвыборную борьбу. Президент как будто родился заново. Он бросился в кампанию с головой, много разъезжал, раздавал государственные фонды, даже танцевал под рок-музыку. К марту 1996 года по результатам опросов общественного мнения поддержка кандидатуры Ельцина стремительно возросла, а к апрелю общественность признала, что он уже является основным претендентом на пост, несмотря на едва ли не олимпийское соперничество со стороны Зюганова. К маю стало ясно, что многие были готовы голосовать за него, поскольку следующие президентские выборы должны были пройти не позднее 2000 года, и Ельцин не имел права баллотироваться на третий срок. Предвыборные махинации олигархов начинали приносить дивиденды. Борец за права женщин и этнических меньшинств Галина Старовойтова пророчила развал «карточного домика российской демократии» в случае, если Борис Ельцин, несмотря на все его недостатки, не будет переизбран и не возглавит маленькую парламентскую группу реформаторов, продолжая осуществлять демократическую революцию. Преемник Ельцина, как она предупреждала, мог стать «потенциальным диктатором» или одним из олигархов, которых мало волновали вопросы демократии.

Как и Ельцин, Анатолий Собчак баллотировался на второй срок на выборах 16 июня. Эта кампания стала еще одним нелегким опытом для Владимира Путина, однако именно она сблизила его с Ельциным и Кремлем.

Глава 8. Пращи и стрелы

Крещение Путина огнем на баррикадах городского правительства привлекло к нему внимание СМИ. Впервые ему задавались вопросы о его происхождении и характере. Было ли что-то особенное в этом прагматичном чиновнике, которому так доверял Анатолий Собчак, или он был таким же бесцветным, как выглядел? Путин был очень замкнутым, даже скрытным человеком и совсем не был рад оказаться под испытующим взглядом общественности. Это было только началом длительных и трудных отношений с мировыми журналистами и комментаторами.

Первый вопрос, который возник в печати, вызвала работа Путина в органах. «Россия наблюдала, как Восток и Запад ворошили его прошлое в КГБ как единственный определяющий фактор его действий, – писал Гордон М. Хан в журнале Russia Journal. – Они даже не упоминали об остальном сформировавшем его политическом опыте – его работе в полудемократических и коррумпированных администрациях Ленинграда/Санкт-Петербурга и Москвы».

Между тем, это, несомненно, было правдой: опыт Путина в КГБ действительно был ключевым в его общении с другими людьми. После многих лет работы в качестве агента он научился управлять своими чувствами, что иногда создавало ощущение холодности, хотя на самом деле он был гораздо более интересен – и эмоционален – чем казался. Наиболее ярким примером этого был случай, когда Малыша – кавказскую овчарку Путина – сбила машина около их государственной дачи в Зеленогорске. Людмила подобрала раненое животное и отвезла в ветеринарную клинику, но спасти его там не смогли. Затем она позвонила секретарше Путина Марине Ентальцевой и попросила передать мужу грустную новость. Марина выполнила эту просьбу и была удивлена реакцией Путина. «Я смотрела на него, и на лице у него было ноль эмоций, – рассказывает она. – Я так удивилась, что спросила: „Вам кто-нибудь уже сказал об этом?“. И он спокойно ответил: „Нет, вы первая“. По сути, он глубоко эмоциональный человек, но, когда надо, он умеет скрывать свои чувства». Другой близкий к нему человек, пожелавший остаться неизвестным, дабы не впасть в немилость, высказался несколько подробнее: «Вы никогда не узнаете Владимира, если просто будете смотреть на него или даже слушать. Некто спросил меня [на экономической конференции] в Давосе: „Что за человек мистер Путин?“ Да, это трудно объяснить. Как Уинстон Черчилль сказал о России: „Это головоломка, завернутая в тайну и спрятанная внутри загадки, ключ к которой все же имеется. И ключ этот – российский национальный интерес“. Так вот, это описание можно столь же легко применить к Владимиру. Никто и не знает, что происходит в его в голове, но будьте уверены, что то, чем он занимается, – на благо страны». Не говоря уже о драмах, в которые Путин был ежедневно вовлечен в городском Совете, потеря им домашнего животного была только началом нескольких более серьезных происшествий, которые оказались бы для более слабого человека жестоким испытанием. Первое случилось в октябре 1993 года, когда основатель «Си-Эн-Эн» Тед Тернер и его жена-актриса Джейн Фонда посетили Санкт-Петербург для обсуждения Игр доброй воли – международного спортивного мероприятия, которое Тернер впервые организовал в Москве в 1986 году для содействия в «растоплении льдов» холодной войны и которое должно было состояться в Санкт-Петербурге в следующем году. Американская пара остановилась в гостинице «Астория», и мэр поручил Владимиру Путину сопровождать их на все встречи. Расписание было плотным, и Путину, известному своей склонностью к опозданиям, было и так трудно справляться с этим назначением, когда ему позвонила Марина и сообщила, что Людмила попала в аварию.

– Это серьезно? – спросил он.

Нет, ничего серьезного, – ответила секретарша. – Но на всякий случай «скорая» отвезла ее в больницу.

Сейчас я попытаюсь освободиться от этой встречи и поеду в больницу.

Предыдущую ночь Путины провели с детьми на даче в Зеленогорске. Утром шофер забрал Путина на машине и повез его в город на встречу с Тернерами. Авария произошла в тот день позже, когда Людмила с семилетней Катей, спящей на заднем сиденье, ехала забирать Машу из школы на семейных «Жигулях».

Недалеко от Смольного она проехала на зеленый свет, когда другой водитель резко вывернул из-за стоявшего автомобиля, проскочил красный свет и врезался в переднюю часть ее машины на скорости 80 километров в час. «Я просто не видела его, – говорит Людмила. – Для меня был зеленый свет, а направо я даже не смотрела». К счастью, водитель врезался в правую переднюю часть. Если бы это была передняя или задняя дверь, то Людмила или Катя, наверное, погибли бы. От случившегося Людмила полчаса не могла прийти в себя. Когда к ней вернулось сознание, ее первая мысль была о дочери. Она дала женщине-водителю, которая остановилась для оказания помощи, телефон Игоря Сечина, чтобы попросить его забрать Катю. Эта женщина вызвала скорую помощь и затем позвонила Сечину. Скорой потребовалось сорок пять минут, чтобы добраться до места аварии. К моменту их приезда Людмила была в состоянии шока и не могла сказать медикам, что благодаря должности ее мужа ее должны принять в Военно-медицинской академии. Ее отвезли в одну из самых худших больниц – 25-ю Октябрьскую, которая якобы являлась специализированной травматологической клиникой. Кошмар для нее только начинался. Состояние больницы привело ее в ужас. Отделение скорой помощи было завалено трупами и умирающими. «Я буду помнить это до конца моей жизни», – говорит она.