Казаки

— Або ни та, ни друга! — сказал Кус. — По моему розгляду так. Хоч не вынен вин, що з двома побрався, а вже як перша жинка знайшлась, так не треба завдаваты жалю ни тий, ни другий, и не жыты б ему ни з першою, ни з другою, а йты у манастыр Богови слуговаты.

— А я ще раз кажу: — сказала Ганна: — нехай жыве в счастьти-здоровьи з тыею, котра ёго полюбыла без мене. Ни в чим вин проты мене не согришив, ни я проты ёго. Я по вик свий турбоваты ёго ничым не стану. Аже ж, вы тату и мамо, не проженете мене з своеи домивки! 3 вами у купи жытыму, вам годытыму, вам слуговатыму, старощив ваших доглядатыму, за вас, тату и мамо, що дня й вечир встава-ючи и лягаючи Бога благатыму. От так увесь вик свий коротатыму.

— Дытыно люба, — сказала Кусиха: — ты ще мола-денька! Може, Бог, колы мылосердие Его буде, нагородыть тебе за все те лыхо, що отбула еси неповынпо. Може, Бог пошле тоби дружину!

, — А як я маю з тыею дружиною зийтыся? — сказала Ганна. — Хыба я ии шукатыму?

— Не ты, доню, ии шукатымеш, а вона тебе знайде, — сказала Кусиха. — Ще ты хороша, доненько моя: хоч и спала з выду от того палючого лыха, а ще не зовсим зны-дила.

— Не знаю, — сказала Ганна: — того, що буде попе-реду. Не знаю — и выгадувать про те не стану и зарика-тысь не буду. Одно тильки знаю: не пийду я ни за кого

такого, що мене щиро не полюбыть и котрого я сама не полюблю. Отсе я знаю. А що дальш зо мною станеться и яку Бог долю мени судыть, про те не знаю и думать про те не хочу.

— Се розумне слово, дочко! — сказал Кус: — Не маемо про пришле гадаты. Треба жыть як набижыть, та й годи. Слава мылосердому Богови: ты у нас одна, а у нас худи-банька, хвалыть Бога, есть: хоч мы не дуже багати, а все-таки нужды не знаемо. Усе наше — твое. Колы очи наши закрыються, ни кому ж воно все зостанеться, як тильки тоби.

После этого разговора начался семейный обед. Все подпили наливки. Кус вынул большую серебряную стопу, которая подарена была одним значным войсковым товарищем еще на свадьбе Куса с Кусихою. Наливши ее до верха смородиновкою, Кус поднял стопу вверх и произнес:

Подай, Боже, доброго здоровья и счастлывого вику дожываньня славному тогобочному гетманови Петрови До-рошенкови за те, що нашу дытыну ласково прийняв на чу-жий сторони миж чужими лыхимы людьмы, нашими ворогамы! Аще же в чим согришыв перед Богом, пошли ему, Господы, час покаятыся, и просты ёго по. велыкому Твоему мылосердию!

П р им е ч а н и е. О дальнейшей судьбе возвращенной на родину Ганны Кусивны, в деле об ней, известий нет. Мы строго держались, в основных чертах, той фабулы, на какую случайно наткнулись, рассматривая акты, хранящиеся в Московском архиве Министерства Юстиции. Мы дозволи- . ли себе в изложении вносить только подробности истории быта и нравов описываемого времени на основании черт, рассеянных в различных источниках того века.

Примечания

ПРЕДИСЛОВИЕ

к статье «УКРАИНСКИЙ СЕПАРАТИЗМ» (Неизвестные страницы Н. И. Костомарова) ²⁶

В десятой главе известной своей автобиографии Н. И. Костомаров подробно повествует о том, как в самый разгар польского повстанья поднялась в руководимых Катковым «Московских Ведомостях» буря против украинского национального движения, коснувшаяся его тем более, что в этой газете самое имя Костомарова, «было выставлено на позор как одного из преступных составителей замыслов, по мнению противников, грозивших опасностью государственному порядку. Пошли в ход слова: сепаратизм и украинофильство. Инсинуации давались преимущественно из Киева. Я видел ясно, — говорит Костомаров, — что господа, толковавшие о сепаратизме и пытавшиеся совместить украинофильство с польским мятежом, сами того не знали, что повторяли выходки поляков, которым литературное украинское движение давно уже стояло костью в горле, так как оно более всего служило опровержением польским теориям о том, что Южная Русь — законная принадлежиость Польши, а южнорусский язык есть не более, как наречие польского языка. Мысль эта была выражена особенно рельефно во французском сочинении Владислава Мицкевича, сына знаменитого польского поэта Адама, и разгуливала в русских газетах в тех же выражениях, в каких изложил ее первоначально польский патриот, с тою только разницею, что в наших газетах применялось к России то, что поляки применяли к Польше. На обвинения М ос к о в с к и х В е д ом о с т е й я н а п и с а л б о л ь шо е о пр о в е р ж е ни е, но ц е н з у р а е г о н е п р о п у с т и л а²⁷ ... »

Это посмертное свидетельстве о запретном полемическом трактате одного из провозвестников украинского возрождений определило наше обращение к недоступным до последнего времени материалам высших петербургских цензурных установлений, где после продолжительных розысков удалось обнаружить среди бумаг Совета Министерства Внутренних дел по делам книгопечатания корректурный оттиск запрещенной 6 февраля 1864 г. статьи Н. И. Костомарова «Украинский сепаратизм²⁸».

Статья эта, как видно из цензорской пометы, предназначалась для известного органа петербургского либерализма «Голос», вдумчивое отношение и интерес которого к так называемому украинскому вопросу, не встречая ни сочувствия, ни поддержки в прочей прессе, особенно резко противоречило новому курсу правительственной политики в юго-западН'Ом крае²⁹-

Призраки и тревоги польского повстанья невольно окрашивали в определенные тона проблему культурного самоопределения окраин, и Высочайше одобренное 20 января 1863 г. распоряжение Министерства Внутренних Дел о приостановке печатания книг «религиозных, популярно-научных и учебных на малорусском языке» недаром мотивировалось Балуевым в ко> ;фиденциальном письме к А. В. Головину тем, что «замыслы малорусов не только совпадают с намерениями поляков, но и чуть ли не вызваны польской интригой».

С одной стороны, это официозное отожествление непреложных по существу путей и тенденций украинского движения с фантастическими чаяниями апологетов и реставраторов «исторической Польши», с другой — грозные предостережения российских и закордонных охранительно-клерикальных кругов о разрушительном действии произведений «южнорусского слова» (о «коммунистических идеях» пу^блицистов «Основы», о «страшной батарее против господ в К о б за р е и Г а й д а м а к а х, Х а т е, Н а р о д н и х О п о в и д а н- н я х», — все это чрезвычайно осложняло, а подчас и вовсе делало невозможной защиту украинских интересов в подцензурной печати бурных дней второго повстанья.

Преодолеть здесь толщу гибельных предубеждений и чреватого самыми трагическими последствиями взаимного непонимания и была призвана мастерская диалектика Н. И. Костомарова. Однако, опыт его газетной декларации по украинскому вопросу, несмотря на с о в ерш енно • исключительную сдержанность и „лояльность выставленных как программа minimum заявок и формулировок, обильно и ловко уснащенных к тому же обычными полемическими блестками его полонофобских статей³⁰, не получил возможности ни опубликования, ни ра с пространения, ни оценки.

В .статье Костомарова <<Украинский сепаратизм», — отмечал В своем представлении в Совет Министерства Внутренних Дел по делам книгопечатания единственный референт и ех officio критик этой работы проф. А. В. Никитенко³¹, — заключается защита его и его некоторых земляков литераторов против упрека в сепаратизме по поводу усилий их заменить в малороссийских школах преподавание наук на русском языке преподаванием на туземном наречии. Защищаться против обвинений, особенно в таком серьезном предмете, как отчуждение от господствуемого и единоплеменного народа, никому невозбранено — и Костомаров, как один из главных двигателей литературного малороссионизма, имеет полное на то право. К сожалению, в защите его встречаются некоторые щекотливые стороны, с которыми следует обращаться весьма осторожно. Главная мысль его апологии заключается в следующем: «Польские революционеры, мечтающие-о присоединении Украины к Польше, возбудили во всех малороссиянах глубокое негодование. Вследствие этого, чтобы доказать фактически, в какой степени Малороссия чужда Польше, надлежит дать им возможность проявить св.ою народность во всем своем отличии, к чему, без сомнения, более всего может служить распространение образования на народном языке. Вот почему малороссийские литераторы желают, чтобы в малороссийских школах ученье преподавалось на тамошнем наречии, и в этом, по мнению г. Костомарова, нет никакого сепаратизма. При этом он полагает, что польским революционерам именно того и хотелось. чтобы русские, напуганные призраком сепаратизма, решились препятствовать малороссийским литераторам в осуществлении их мысли, так как это должно непременно возбудить вражду между двумя племенами, и в таком случае можно даже рассчитывать на сближение Украины с Польшей».