Мерано издали и вблизи

Как мягко все сказано, однако!

У этого издания, вышедшего на девяти языках тиражом в пятьсот тысяч экземпляров, один только положительный герой — человек кристальной чистоты, яркого таланта и несгибаемого гражданского мужества (предоставляю читателю самостоятельно расставить кавычки над каждым из этих определений). Излишне говорить, что этим героем является сам автор книги. Другие же действующие лица ее, в том числе организаторы матча в Багио, члены судейской коллегии и апелляционного жюри, даже тренер Корчного... слово «прохвост», вертящееся на языке, даст читателю лишь отдаленное представление о тех эпитетах, которыми награждает всех и вся распоясавшийся претендент. Такое произведение могло выйти из-под пера человека, страдающего острой формой мании величия. В рекламах Мерано говорилось о том, что на этом курорте среди прочего можно избавиться от страданий души и навязчивых представлений. Можно было подумать, что пребывание в Мерано, с одной стороны, успокоит, а с другой — отрезвит претендента. Этого не произошло. Все антишахматное поведение находилось в строгой гармонии с позицией автора «Антишахмат».

Корчной, в отличие от всего шахматного мира, имеющего привычку мерить вес мастеров и гроссмейстеров на очки, считает себя первым шахматистом земли. Это значит, он играет совершеннее всех. Раз так, он, естественно, никак не должен был проигрывать в Багио. Но он проигрывал. Значит, есть что-то не то в существующей системе выявления сильнейшего, раз она допустила вмешательство в ход борьбы... потусторонних сил, с которыми (в это хочет заставить поверить читателя претендент) «у советских давно налаженные дружеские контакты и абсолютное взаимопонимание». На что, мол, только не идут эти материалисты, для того чтобы перехитрить бедного претендента и вновь подтвердить преимущество советской шахматной школы, «составляющей предмет их особой гордости».

Вся советская делегация в Багио, если верить «Антишахматам», состояла из одних магов и каратистов. Главным магом был профессор Зухарь, которого Корчной рекомендует как «известного в СССР специалиста в поддержании парапсихологической связи с космонавтами, находящимися далеко от Земли». Догадывайся, читатель, как значителен сам по себе Корчной, раз ради него отключают профессора от столь сверхсерьезного, космического по масштабам занятия. Одно только становится неясным читателю: для чего надо было профессору отрываться от дел и ехать в Багио, если он обладает столь волшебным искусством передачи мысли на расстояния?

Как же, однако, передавались «атомные приказы» Карпову? Ответ не сложен: «Под пышной шевелюрой чемпиона, кстати не так давно выращенной, находятся вживленные в мозг электроды для усиления этой (парапсихологической) связи».

Но сам Корчной не так прост, как думают некоторые. Очень скоро по совету своих друзей из секты «Ананда Марга» он находит сильнодействующее противоядие. При встрече с Зухарем в фойе, перед партией, «я говорю ему пару слов на санскрите. Он, не дойдя до меня, закрывает лицо и голову руками и уходит. Я учусь на волшебника». А учат его «два милейших человека» — Стивен Двайер и Виктория Шеппард, «познавшие суть вещей и суть слов». Но уже из другого источника мы узнаем, что эти два «учителя» были осуждены филиппинским судом за террористическое покушение на первого секретаря посольства Индии в Маниле и временно освобождены из тюрьмы под залог. В ответ на письмо-протест руководителя советской делегации в Багио организаторы матча известили всех официальных лиц: «Мы решили запретить вход на партию Карпов — Корчной лицам, обвиненным в преступной деятельности... Мы сожалеем, что г-н Корчной имел несчастье избрать таких людей, имеющих такие обвинения. Поэтому мы предлагаем обеспечить его лицами с равноценными, если не лучшими способностями, чтобы он успокоил свой ум и укрепил волю к победе, даже если потребуется выписать таких людей из-за границы».

Таких людей, вернее, такого человека тайно выписал сам претендент. Прочитаем, чем он объясняет свой первый выигрыш в Багио. «Дело в том, что к одиннадцатой партии прибыл мой психолог М. Бергинер из Израиля и, никем не узнанный, спокойно занял место в пятом ряду». Естественно, он не сидел просто так, а активно нейтрализовал «таинственные сигналы», посылаемые чемпиону из зала.

Значит, психологу Корчного можно было сидеть в пятом ряду, а психологу Карпова нельзя? Помню скандал, который закатил перед семнадцатой партией в Багио претендент, требуя пересадить в глубину зала профессора Зухаря. Ему пошли навстречу — сегодня оказывается — совершенно зря. Продолжал бы сидеть г-н Бергинер в своем пятом ряду до конца матча, ведь никто не протестовал. Почему же тогда отправил его обратно домой сам претендент? Потому что все многозначительные рассуждения Корчного о вмешательстве парапсихологов в ход матча — сказки для детей дошкольного возраста, в которые сам он не верит. Все это было нужно «не успокоившему свой ум» гроссмейстеру для того, чтобы хоть каким-то образом оправдать поражение, принизить победы Карпова, зародить у непросвещенного читателя подозрения в их честности и закономерности.

Чего стоят, например, такие строки в «Антишахматах», посвященные тридцать второй партии в Багио: «Я подготовил вариант, вернее — новый ход в известном, хотя и не очень легком варианте. Я анализировал его много дней, я рассчитывал на психологический эффект новинки. Каково же было мое удивление, когда Карпов в критический момент ответил не думая. Он знал этот ход, более того, я почувствовал, что он знал — именно это я подготовил сыграть сегодня!» Тут уж Корчной не щадит своего секунданта, высказывая предположение, что это он донес секретный ход до чемпиона. «Я почувствовал себя нехорошо». Будучи предателем по духу, он готов заподозрить в предательстве кого угодно. Тут к месту было бы вспомнить Плутарха, утверждавшего: «Предатели предают прежде всего себя».

А что еще помешало Корчному завоевать в Багио шахматную корону?

«После десятой партии я обнаружил, что на счетчике Гейгера, который я носил с собой на игру, показания поднялись на 30 единиц». Кровь холодеет, когда узнаешь, к каким ухищрениям прибегала советская делегация, чтобы вывести в чемпионы Карпова. Ну а как же тогда сам чемпион? Или для него был скроен специальный антирадиационный костюм? И как другие члены советской делегации — или они сознательно жертвовали собой (ведь радиация в зале не могла не коснуться и их!) ради достижения вышеназванной цели? Корчной об этом умалчивает.

Есть в книге «Антишахматы» такая фотография: выполняя одно из упражнений йогов, претендент стоит на голове. За сценой умильно наблюдают его дружки из «Ананда Марга». Иллюстрация символична: все в книге поставлено с ног на голову, остается только дивиться тому, сколь легковерно откликнулись на книгу некоторые правые газеты, как смаковали факты, рожденные болезненным воображением претендента.

— А что... — говорит итальянский журналист, — зато посмотрите, какой интерес к матчу. Вы помните, как украли «Золотую богиню», главный футбольный приз, перед чемпионатом мира в Англии, какой поднялся шум во всем мире. На самом деле воришку надо было благодарить — лучшую рекламу чемпионату было и не придумать... Кстати, говорили, что та кража была подстроена, опять же с рекламными целями.

Когда-то первая в мире газета родилась недалеко от Мерано, в Венеции, называлась так по имени самой мелкой монеты — газетты. Теперь не те тиражи, да и оперативность не та, но прочитаешь, что пишут некоторые издания о матче, и думаешь, а ведь осталась грош цена.

* * *

В Москве, в Центральном шахматном клубе, смотрим поступившую накануне ночью запись тринадцатой партии. По радио успели объявить, что у Карпова была на двадцать девятом ходу возможность спасти партию шахом конем. Мнения разделяются. Гроссмейстер Юрий Авербах, например, показывает вариант, найденный прямо за доской, в котором белые как будто все же добиваются победы. Но тут же находится эффектное возражение со стороны черных, чуть не форсированно приводящее к ничьей. Чтобы Карпов не нашел его? Быть может, ему снова стало плохо «считаться». Не достиг ли цели выпад Корчного?