Путин

На самом деле, кровопролития удалось избежать, когда подъехала небольшая группа советских десантников, и толпа растворилась. Путин говорит, что события этого вечера оказали сильное деморализующее воздействие на него, потому что: «Они просто ушли». В этот момент он был предан не советской системе, закат которой он ясно осознавал, а КГБ как защитнику величия России. Владимир Усольцев рассказал журналу «Шпигель»: «У него всегда была поэтическая черта – особенная гордость за то, что он принадлежит к специальной службе по защите Родины, к ЧК».

На следующий день Путин продолжил выполнять свою работу, молча страдая от того, что он воспринимал как раненую гордость своей Родины. Единственное, о чем он сожалел, как он признается, было то, что Советский Союз утратил свои позиции в Европе, даже не попытавшись поменять коммунистическую систему на что-то другое. «Они просто все бросили и ушли», – говорит он. Людмила, которая привязалась к своему восточногерманскому окружению (немецкий стал на тот момент родным языком ее младшей дочери), выражала сожаление в адрес секретных агентов обеих стран, ведь они потеряли свое понимание цели, практически смысл существования. Одна из ее соседок, рассказывает она, плакала целую неделю: «Она плакала по потерянным идеалам, по концу всего, во что верила всю свою жизнь». Людмила не знала, что ее супруг все ещё продолжал выполнять свои служебные обязанности. Как и все офицеры Штази, Клаус Зухольд был теперь безработным. Отправив копию его личного дела в Москву, Путин получил разрешение зачислить его в КГБ. 16 января 1990 года он пришел к немцу в гости и подарил его двенадцатилетней дочери книгу русских сказок. Когда он остался наедине с Зухольдом, он продиктовал ему присягу верности КГБ, а Зухольд подписал ее. Затем они отметили это событие бокалами «Зект» – немецкого вина.

Путин дал своему новому агенту кодовое имя «Клаус Зауник» и напомнил ему, что он поклялся в молчании, и что, если он проговорится, последуют серьезные последствия. Немецкий журнал «Фокус» утверждает, что затем Путин назвал имена некоторых его ведущих агентов в Восточной Германии, но это почти наверняка не соответствует действительности. Что бы недоброжелатели Путина не имели против него, Путин горячо предан своему делу. Более вероятно, что он сказал Зухольду, что ему нужно будет побыть «спящим» агентом, пока происходящее в стране не уляжется, а затем начать собирать для Москвы информацию о политиках, ученых и ведущих бизнесменах. Через несколько дней Путин был отозван на родину, так что его сотрудничество с Зухольдом резко завершилось. Агенты КГБ массово уезжали домой, в то время как некогда могущественная советская империя разваливалась на глазах у всего мира. Когда 3 октября 1990 года ГДР прекратила свое существование и Германия была воссоединена, Путины уже снова были в Ленинграде. Они снова стали жить с его родителями, которые к этому времени получили трехкомнатную квартиру на Среднеохтинском проспекте рядом с рекой Охта. Кроме чудесной младшей дочери, Путиным нечем было похвастаться за все четыре с половиной года, проведенные за границей. В качестве прощального подарка соседи отдали им стиральную машину двадцатилетней давности, которой Людмила пользовалась следующие пять лет. Она была поражена тем, как мало изменилась жизнь в Ленинграде за это время. Здесь были те же длинные очереди снаружи магазинов, те же продуктовые карточки и талоны, те же самые пустые полки. «Какое-то время после того, как мы вернулись домой, я даже боялась заходить в магазины, – говорит она. – Я просто врывалась в ближайший магазин, покупала самое необходимое и шла домой. Это было ужасно».

Путину предложили работу в штабе Службы внешней разведки (СВР) в Москве. Он отклонил предложение во многом из-за того, что оно не предполагало служебной квартиры, и его родителям было уже за 80. Они не видели сына на протяжении всей его командировки, и теперь ему не хотелось оставлять их. Он также потерял веру в способность СССР пережить удары, сотрясавшие все советское пространство. Уже став очевидцем того, как вокруг него разрушалось одно государство, он не хотел повторять этот опыт в родной стране. Обычно искусный в вопросе утаивания своих чувств, он дал своему другу Сергею Ролдугину понять, что ощущает себя преданным: он и его товарищи отправляли отчеты из Дрездена, предупреждающие о надвигающемся развале ГДР, и рекомендовали принять меры, но никто в московском центре не прочел их отчеты. Маркус Вольф, который бежал в Москву, чтобы избежать обвинений в государственной измене и шпионаже, предъявленных его западногерманскими противниками, обнаружил, что Горбачев бросил его и его коллег на съедение волкам. «Наши московские друзья не торопились оказать нам дружескую поддержку, – пишет он. – Как и мы, они были абсолютно не подготовлены к тому, что произошло». В России Вольфу отказали в политическом убежище, и после долгих судебных процессов он отбыл короткий срок заключения в Германии.

Путин все еще служил в КГБ, но состоял в «резерве первой очереди», за что получал минимальную зарплату. Сотни уволенных агентов возвращались в Россию по мере того, как коммунистические режимы разваливались, как карточные домики, в Чехословакии, Венгрии, Польше, Болгарии, Румынии, и скоро стало более чем понятно, что образовался излишек сотрудников КГБ, которые теперь устраивались туда, где требовались хорошо накачанные мышцы. Многие становились консультантами по безопасности, телохранителями, ночными сторожами и даже вышибалами в открывавшихся ночных клубах и на дискотеках.

Перспективы для Путина выглядели уныло. Ему было под 40, и нужно было обеспечивать семью. Друзья рассказывают, что он был очень подавлен. Людмила вышла на работу на неполный рабочий день и стала преподавать в университете немецкий, неохотно оставляя Машу и Катю с бабушкой на несколько часов в день. Это было не особо счастливое существование. Путин вложил деньги, которые накопил в Дрездене, в автомобиль «Волга». Он говорил друзьям, что хочет заниматься юридической практикой, но если это не сработает, у него есть запасной план: «Возможно, мне придется стать таксистом».

Будто по заказу, он услышал, что Галина Васильевна Старовойтова, важный политик-реформатор, а также феминистка и защитница национальных меньшинств – и кроме того, выпускница Ленинградского государственного университета (ЛГУ) – искала человека, который будет возить ее по городу. За работу платили немного, но Путин разумно рассудил, что он сможет научиться чему-то полезному от женщины, сидящей на заднем сиденье его «Волги», так как она была уже хорошо известна. Он выразил желание взяться за эту работу бесплатно. «Он сказал, что верит ее идеям и хочет помочь», – говорит Руслан Линьков, один из помощников Старовойтовой.

Путину все же нужно было зарабатывать на жизнь, и как раз в тот момент, когда, казалось, все было потеряно, произошло одно из случайных событий, ставших фирменным знаком его грядущей карьеры. Ему предложили работу по наблюдению за иностранными студентами в его альма-матер, Ленинградском государственном университете, в должности помощника ректора по международным делам. «Я был счастлив работать под прикрытием в ЛГУ, – говорит он. – Я хотел написать док тор скую диссертацию, лучше познакомиться с университетом и, возможно, получить там работу». Так что в марте 1990 года он стал помощником ректора, Станислава Петровича Меркурьева. Его внезапное возвращение на юридический факультет удивило некоторых сотрудников, хотя никто не сомневался в том, каковы его настоящие обязанности: все знали, что эту должность всегда занимают офицеры КГБ, и что Путин будет следить за студентами. Тем не менее, он договорился с Валерием Абрамовичем Мусиным, специалистом по международному праву, что тот станет его научным руководителем, и набросал план для своей диссертации. Путин вполне мог бы найти себя в карьере международного юриста, если бы один из его друзей со студенческой скамьи, теперь работающий в университете, не познакомил его с Анатолием Собчаком, одним из самых выдающихся людей в новом российском демократическом движении.