Титаник

Лайтоллер ответил:

— Оказалось, что они такими и были.

Скэнлен сделал еще одну попытку:

— Я пытаюсь выяснить, проявили ли небрежность те, кто в столь опасной ситуации отвечали за судно, раз продолжали идти с такой высокой скоростью.

— Нет, — ответил кратко и категорически Лайтоллер.

Скэнлен сдался.

Таким же образом Лайтоллер разделался и с другим очень неприятным делом. Речь шла о том, наблюдались ли по курсу «Титаника» непосредственно перед его столкновением с айсбергом дымка или легкий туман. Оба матроса, несшие в тот момент вахту в «вороньем гнезде», заявили, что наблюдались. Если это действительно было так, этим можно объяснить, почему айсберг увидели слишком поздно. Но, обнаружив туман, капитан и вахтенный офицер должны были немедленно предпринять соответствующие меры, то есть увеличить количество наблюдателей и прежде всего сбавить ход. Если они этого не сделали, значит, виновны в халатности, что и привело к серьезным последствиям. Лайтоллеру не оставалось ничего другого, как категорически отрицать наличие тумана. Он утверждал, что во время своей вахты, продолжавшейся до десяти часов вечера, тумана не видел. В противном случае его должны были бы заметить как с мостика, так и из «вороньего гнезда». Когда государственный прокурор Джон Саймон начал задавать Лайтоллеру вопросы, тот пустился в сложные объяснения, перед которыми дилетанты в вопросах мореплавания вынуждены были капитулировать.

— Трудно сделать какой-то вывод. Конечно, сегодня мы знаем о чрезвычайном стечении обстоятельств, которое может вновь не повториться даже через сто лет. Единственный в своем роде случай, когда все обстоятельства сразу пришлись на одну, столь необычную ночь. Все было против нас.

Лорд Мерси попросил объяснить, какие обстоятельства имеются в виду, и Лайтоллер пояснил:

— Луны не было, полное безветрие, но самое необычное — это абсолютная неподвижность водной глади. Было бы хоть небольшое волнение, не сомневаюсь, айсберг заметили бы своевременно и его еще можно было бы успеть обойти. Но море было абсолютно спокойным, как стол или пол, а это совершенно необычно. Девяносто девять человек из ста, пересекавших Атлантику, ничего подобного припомнить не смогут.

Лорда Мерси это не удовлетворило, и он спросил, были ли еще какие-нибудь чрезвычайные обстоятельства. Лайтоллер ответил:

— Айсберг, с которым мы столкнулись, с моей точки зрения, незадолго до этого перевернулся. То, что было под водой, оказалось на поверхности, практически это был «черный» айсберг. Или это могла быть ледяная глыба, отколовшаяся от айсберга. Но и в том и в другом случае должна была быть белая полоса прибоя, о которой говорил капитан Смит. Небо может быть очень темным, но, если нет туч, айсберг можно заметить вовремя и избежать столкновения. В ту ночь на небе не было ни облачка и сияли звезды, а потому какое-то количество света должно было отражаться от льда. Если бы это было ледяное поле, оно было бы хорошо видно с расстояния до двух миль. Если бы это был обычный айсберг, мы легко бы его заметили на расстоянии полутора — двух миль. Единственное объяснение, какое я могу найти, — это то, что айсберг был перевернут, а это случается часто, и та его часть, которая вначале находилась под водой, теперь своей черной поверхностью возвышалась над морем.

Лайтоллер отлично все запутал.

— Значит, с вашей точки зрения, именно эти обстоятельства явились причиной того, что вахтенные не увидели айсберг раньше? — спросил Мерси.

— Да, — без колебаний ответил второй помощник капитана.

Похоже, Лайтоллеру настолько удалось сбить с толку главу специальной комиссии по расследованию морских катастроф, что тот согласился с его аргументами. Но, откровенно говоря, Мерси и не собирался выдвигать против утверждений Лайтоллера принципиальных возражений даже тогда, когда их субъективность была совершенно очевидной. Его интересы, в сущности, совпадали с интересами Лайтоллера: избавить от ответственности за катастрофу британскую судоходную компанию и официальные инстанции. И показания второго помощника капитана идеально этому способствовали. Кроме того, следует признать, что Лайтоллер блестяще справился со своей сложной ролью.

Английский писатель Джеффри Маркус писал: «Лайтоллер перед следственным трибуналом был столь же полезен своей компании, сколь полезным он был на судовом мостике. «Уайт стар лайн» успешно вышла из расследования в значительной степени благодаря ему. Он простоял на месте, отведенном для свидетелей, всю вторую половину дня 20 мая и весь день 21 мая. Ему были заданы сотни вопросов, на которые он отвечал без колебаний. Редко когда кому-либо удавалось прижать Лайтоллера к стене. Напротив, он постоянно сбивал с толку своих оппонентов. В целом, это было поразительно».

Допросы свидетелей, вызванных следственной комиссией лорда Мерси, продолжались еще целый месяц. Они касались широкого спектра проблем.

Был заслушан и Эрнест Гилл, второй помощник механика «Калифорниан». Он полностью подтвердил то, о чем говорил в Нью-Йорке. По поводу судна, которое он будто бы видел незадолго до полуночи 14 апреля, он сказал:

— Это не могло быть никакое другое судно, кроме пассажирского, — оно было слишком большим. Я видел две цепочки огней и думаю, что это были иллюминаторы, и несколько скоплений огней, скорее всего, это были огни салонов и огни на палубах. Я считаю, что это было пассажирское судно.

Гилл повторил, что через полчаса после полуночи видел две сигнальные ракеты, пущенные примерно из того же места, где до этого он видел большое пассажирское судно.

Фредерик Флит, несший вахту в «вороньем гнезде» на «Титанике», подтвердил, отвечая на вопрос Томаса Скэнлена, что до того, как он покинул «воронье гнездо», а это было в полночь, он не видел никакого судна. Впервые он заметил огонь около 1 часа ночи.

Брюса Исмея допрашивали в течение двух дней. Ему пришлось ответить на многие каверзные вопросы, и некоторые из них были весьма неприятны. Тем не менее расследование в Лондоне оказалось для него несравненно более легким, чем в Соединенных Штатах. Однако кое-что всех удивило. Рассказывая о событиях той трагической ночи, он заявил, что из своей спасательной шлюпки видел какой-то огонь слева от носовой части тонущего «Титаника». Гребцы попытались приблизиться к нему, но на рассвете огонь исчез. Исмей обратился к лорду Мерси:

— Простите, что я говорю об этом, но мне кажется, это был не пароход, я уверен, что это было парусное судно.

Лорд Мерси тут же насторожился и засыпал Исмея вопросами.

Мерси. Насколько я вас понимаю, вы считаете, что это был не «Калифорниан»?

Исмей. Уверен, что нет.

Мерси. Мне жаль, что я это слышу.

Исмей. Но ведь установлено, что «Калифорниан» или судно, которое считают «Калифорниан», было видно справа от «Титаника». Огонь же, который видел я, был слева.

Мерси. Речь вообще не идет о том, с какой стороны он был. Вы уверены, что судно, за огнями которого вы так долго наблюдали, не было «Калифорниан»?

Исмей. Нет.

Этот ответ окончательно вывел Мерси из равновесия.

— Я думал, что вы в этом уверены, — сказал он наконец.

— Нет, я говорил об огне, к которому мы гребли, но я не уверен, что это был огонь «Калифорниан»… Это был один-единственный огонь, который я видел, — уточнил Исмей.

В этот момент в допрос включился генеральный прокурор сэр Руфус Айзекc:

— Ведь «Калифорниан» — судно вашей компании, компании, президентом которой вы являетесь?

— С финансовой точки зрения, да. Но что касается вопросов его эксплуатации, я к этому не имею отношения, — спокойно ответил Исмей.

Лорду Мерси очень мешало то обстоятельство, что Исмей поставил под сомнение предположение о «Калифорниан» как о единственном судне, которое в критический момент находилось вблизи «Титаника», поэтому на следующий день он допросил его вторично. Но ему лишь удалось заставить Исмея повторить, что на основании показаний свидетелей, которые он слышал, и прочитанного в газетах он допускает, что на «Калифорниан» видели ракеты «Титаника». Однако это ничего не изменило в его первоначальном утверждении, что лично ему об огнях какого-то судна вблизи «Титаника» неизвестно.