Флот двух океанов

Положение в армейских частях на Оаху, отвечавших за оборону островов, было совершенно аналогичным. Генерал-лейтенант Уолтер Шорт имел в своем распоряжении 2 дивизии. Его тоже серьезно беспокоили вопросы подготовки и пополнений. Бомбардировщики В-17 «Летающая крепость» прямо с заводов перебрасывались на Оаху, где получали вооружение и оснастку. После этого большая их часть летела в Манилу через Уэйк и Гуам. Никто даже не думал, что они могут понадобиться на Гавайях.

В отличии от американского Тихоокеанского фота, японский Объединенный Флот был хорошо сбалансирован, подготовлен и жаждал битвы. Старое договорное соотношение сил 5: 5: 3, которое Япония отвергла в 1936, чтобы начать интенсивное строительство военных кораблей, дало Японии преимущество во всех классах кораблей над американским флотом на Тихом океане. На 1 декабря 1941 силы американского и японского флотов были следующими: линкоры 9: 10; авианосцы 3: 10; тяжелые крейсера 13: 18; легкие крейсера 11: 17; эсминцы 80: 112; подводные лодки 55: 64. Японцы обладали превосходством в силах, даже если сюда добавить британские и голландские корабли. Япония обладала достаточным количеством грузовых судов, чтобы превратить их в транспорты, эскадренные танкеры и вспомогательные корабли флота. Проводились ежегодные морские маневры. Японские артиллеристы и штурмана были превосходны. Их торпеды превосходили торпеды любого другого флота по дальности, скорости, заряду. Японские авианосные пикировщики и торпедоносцы тоже были лучшими в мире.

Адмирал Ямамото, главнокомандующий Объединенного Флота, служил в японском посольстве в Вашингтоне, где его уважали за профессиональные знания, а также за умение превосходно играть в покер. Он превосходно знал американский потенциал и предостерегал принца Коноэ, занимавшего пост премьер-министра перед Тодзио, против развязывания войны. Однако когда все-таки было принято решение начать войну, Ямамото направил все свои незаурядные способности на проработку методов наилучшей нейтрализации американского флота в самом начале войны. Он работал над этой проблемой с января 1941, когда решил, что наилучшим ответом на поставленный вопрос будет внезапный удар по Пирл-Харбору.

Решение было весьма странным для человека, обладавшего таким интеллектом. Тихоокеанский флот, как мы видели, был послан в Пирл-Харбор для «сдерживания», но эта роль оказалась роковой для него самого. Японская военщина решила в 1940 использовать войну в Европе, чтобы захватить все европейские и американские колонии в восточной Азии. Единственное, чего они опасались — это В-17, базирующихся на Филиппины, и Тихоокеанского флота в Пирл-Харборе. Учитывая слабость этого флота, о которой японцы были превосходно осведомлены, и время, которое ему требовалось, чтобы прибыть в Филиппинские воды, становится непонятно, почему Ямамото считал необходимым уничтожить его до начала войны. Скорее всего, он полагал, что Япония не сможет вынести fleet-in-being у себя на фланге даже на расстоянии нескольких тысяч миль. В действительности адмирала гораздо больше, чем Пирл-Харбор, беспокоили калифорнийские гавани, но до них нельзя было дотянуться. И если бы мы базировались на Сингапур, как настаивали англичане, то флот оказался бы еще более уязвим, не говоря уже о проблемах снабжения.

Японский военный план, утвержденный Высшим Военным Советом 6 сентября 1941 был следующим: Первое, до объявления войны уничтожить американский Тихоокеанский флот и британские и американские воздушные силы в Малайе и на Лусоне; Второе, быстро разгромить британский и американский флоты и захватить Филиппины, Гуам, Уэйк, Гонконг, Борнео, Британскую Малайю (включая Сингапур), Суматру; Третье, когда все это будет захвачено, японские десантные силы нанесут удар с нескольких направлений по самой желанной цели — Яве — и захватят остальные острова Голландской Ост-Индии; Четвертое, путем интенсивного использования ресурсов захваченных территорий, нефти, каучука, олова и прочего, создать оборонительный периметр, идущий от Курильских островов через Уэйк, Маршалловы острова, вокруг южного и западного конца Малайского барьера и по Индийско-Бирманской границе. Имея эти базы, японские авиация и флот могли перерезать коммуникации между Австралией и Новой Зеландией и остальными англо-американскими державами. Это вынудило бы их искать мира; Пятое и последнее, Япония должна была полностью подчинить себе Китай. Таким образом, более половины населения земного шара оказалась бы под экономическим, политическим и военным контролем императора.

Такая программа завоеваний была самой амбициозной и далеко идущей в истории, она даже превосходила гитлеровскую. И ее почти удалось выполнить, если бы только не флот Соединенных Штатов.

Таковы были японские планы. И просто удивительно слышать, как некоторые американцы утверждают, будто администрация Рузвельта вынудила Японию, спровоцировала и буквально втащила в войну. Все, что сделал ФДР, кстати с одобрения конгресса и общественного мнения, если верить институту Гэллапа и газетам, это наложил эмбарго на экспорт в Японию чугуна, стали, нефти и других стратегических материалов, а также заморозил японские авуары в американских банках. Это процесс велся постепенно. Он начался в середине 40-х годов и достиг наибольшей эффективности к концу июля 1941, после того, как Япония объявила о своем решении оккупировать южный Индокитай.

Во второй половине 1941 к эмбарго присоединились Британия и Голландия, и запасы нефти в Японии начали таять. Правительство встало перед дилеммой. Оно должно было либо отказаться от плана захватов, на которых настаивала армия, чтобы получать нефть из Соединенных Штатов, Голландии и Британии, либо захватить нефтяные месторождения, чтобы начать новые захваты. Был выбран второй вариант, который японцы считали более выгодным и почетным. Лучше разгромить Америку в ходе стремительного блица, как сделал Гитлер с Францией, а потом спокойно завоевывать Китай.

Теперь стало ясно, что удержать Японию от захвата юго-восточной Азии можно было только силой, так же как и вынудить ее покинуть Китай. Однако войну все-таки можно было отсрочить, позволив Соединенным Штатам затеять нечто вроде гонки вооружений, если бы было принято предложение принца Коноэ провести встречу в августе 1941 между ним и Рузвельтом. Джозеф Грю, наш проницательный и осторожный посол в Токио, стоял за это. ФРД тоже не возражал. Зато против был государственный секретарь Корделл Хэлл. Он утверждал, что Коноэ слишком скользкий тип, и встречу можно проводить только при выполнении предварительных условий, например после выхода Японии из Тройственного Пакта. Хэлл не понимал, что для Японии такой договор с Германией и Италией важен как часть «лица», и страна просто не может отказаться от него. Принц Коноэ искренне желал начать постепенную ликвидацию мечтаний о завоевания. Однако он был один, его окружали фанатичные милитаристы, и Хэлл ему не помог. Как член императорской фамилии принц имел прямой доступ к самому Хирохито, который тоже желал мира. Поэтому имелась вероятность того, что принц сумеет убедить императора вывести милитаристов из состава кабинета, если Рузвельт пообещает снять эмбарго и разморозить японские вклады. В обмен Япония могла пообещать начать эвакуацию войск из Индокитая, а потом и из Китая. Конечно, более вероятно, что Коноэ просто убили бы, однако он хотел попытаться, и следовало дать ему возможность. В любом случае, летняя встреча позволила бы выиграть время. Встреча могла состояться и в октябре, и Япония вряд ли нанесла в это время удар.

Поигравшись с этой идеей примерно 2 месяца, Хэлл сумел убедить Рузвельта решительно отвергнуть ее, что и было сделано 2 октября. Коноэ ушел в отставку, премьер-министром стал генерал Тодзио. Японский Высший Военный Совет выработал тот самый грандиозный военный план, и теперь провести радикальное изменение политики Японии было трудно даже самому императору.

Переговоры в Вашингтоне продолжались, хотя уже не имели никакого смысла. 10 ноября Уинстон Черчилль в своей речи заявил, что не знает «окажутся ли успешными усилия Соединенных Штатов по сохранению мира на Тихом океане». Он пообещал, что «если Соединенные Штаты будут вовлечены в войну с Японией, британская декларация последует в течение часа». Эта угроза ни на мгновение не задержала японское правительство.