Знание - сила, 2003 № 09 (915)

Скорее, следует говорить о технологиях, которыми каждый может воспользоваться. Но здесь возникает еще более интересная и глубокая проблема. Можно, конечно, поставить компьютер в каждой школе; сам по себе он не дорог. И можно выйти в Интернет. И посмотреть какой-нибудь завлекательный порносайт. Или прочитать анонсы газет. Но чтобы подписаться на адресную рассылку новостей, то есть попытаться «профильтровать» информационные потоки, нужно ввести номер своей кредитной карточки и заплатить какие-нибудь 10 долларов за годовую подписку на эту услугу. Но поставить в сельскую школу три компьютера — это еще не раздать старшеклассникам пятьсот кредиток. Да и кредитки — еще не знание английского, которое позволит прочесть присланные материалы. И даже обеспечив английский, мы еще не «погрузим» человека в среду, где рождена усвоенная им информация, а без этого вероятность того, что далекий мир воспримет его рассуждения «на заданную тему», бесконечно мала. Выходит, открывая окно в мир, не мы включаемся в существующие в нем информационные потоки, а эти потоки «включают» в себя и нас. Обратная связь практически отсутствует.

— Неужели «прорыв» в новое общество невозможен? А как же опыт многих азиатских стран, столь успешно развивавшихся в 70-е и 80-е годы?

— Но там речь идет всегда и только об ускоренном индустриальном развитии. Оно может подталкиваться политическими методами, как это было в середине XX века в СССР или в гитлеровской Германии, или экономическими, как в Корее или Китае. Но результат будет один: увеличение производства массовых товаров. Германия достигла невероятных успехов в производстве вооружений. СССР — в выплавке стали. Япония — в поставках на мировой рынок электроники. И что? Россия до сих пор не производит отечественного автомобиля с автоматической коробкой передач, а в Корее программное обеспечение для массово производимых компьютеров импортируется на все 100 процентов. Уровень жизни можно повысить радикальным ускорением хозяйственного развития. Но «создать» постиндустриальное общество такими же методами нельзя.

Более того. «Ускоренное» развитие» позволяет повысить уровень жизни или сократить стратегическое отставание от других стран. Но чем выше уровень жизни, тем актуальнее реализация уже не массовых, а индивидуальных потребностей. А искусственно мобилизовать людей, почувствовавших вкус к творчеству и самореализации, практически невозможно. На определенном уровне — приблизительно на таком, на каком сами западные страны были в 60-е годы, — возникает предел мобилизационного развития и начинает формироваться новая мотивационная система. Результатом и становится возникновение элементов постиндустриализма. Но для этого нужны, во-первых, высокий уровень благосостояния, во- вторых, система ценностей, которая высоко ставит интеллектуальный рост, и, в-третьих, заинтересованность сограждан в потреблении производимых информационных благ. Многих из этих элементов у нас сейчас нет. Главная задача России сегодня — пройти путь хорошей индустриальной страны. И решать ее нам предстоит долгие годы.

— Мне все же кажется, что мы вообще несколько отличаемся от стран того же уровня экономического развития, но прошедших этот путь традиционным образом. Например, у нас довольно развитая система образования. Дает ли все это нам хотя бы некоторые преимущества для вхождения в постиндустриальное сообщество?

— Проблема состоит в том, чтобы естественным образом прийти к наличию всех условий перехода к постиндустриальному состоянию, а не искусственным образом обеспечить какое-то одно из них. Система образования — это замечательно. Но образованный человек — это человек, прежде всего ценящий, как я уже говорил, продолжение собственного развития, общение с людьми своего круга. Поэтому-то так много наших специалистов работает за рубежом. Они не погнались за «длинным долларом». Они просто хотят делать то, чему их научили. Нельзя идти дальше, имея одну только хорошую систему образования. Необходимо, чтобы образованность и таланты ценились, причем обществом, а не государством. Потому что иначе соревнование за истину сменится борьбой за субсидии и гранты, а ученые, которые просто призваны быть «гражданами мира», окажутся жителями «закрытых городов», как это уже было в нашей истории.

Многие наши традиционные представления не отвечают реалиям времени. Постиндустриальное общество не имеет границ. В Индии появляются целые города, население которых почти поголовно занято в производстве информации. В США есть кварталы, жители которых видели компьютеры лишь в полицейском участке, куда регулярно доставлялись за разного рода правонарушения.

О том, что Россия становится постиндустриальной страной, можно будет говорить, когда российские специалисты (пусть и с американской грин-картой в кармане) начнут патентовать в Европе свои изобретения, российских профессоров будут приглашать для чтения лекций в американских университетах, права на издание книг российских авторов начнут оспаривать друг у друга западные издательства. Когда российские модельеры (а не модели) покорят мир высокой моды. Когда концерн BMW, недавно начавший штамповать на всех своих изделиях единую надпись «Made by BMW», решит, что следует отказаться от этой практики, подчеркнув особо высокое качество части своих машин надписью «Made in Russia». Мир начнет воспринимать Россию как постиндустриальную страну только тогда, когда он увидит в россиянах представителей постиндустриального мира. Поэтому, когда вы говорите о том, что у нас есть преимущества, открывающие нам путь в постиндустриальное «завтра», мне в первую очередь хочется спросить не о том, какие это «преимущества», а о том, кто эти «мы».

— Что же, на ваш взгляд, необходимо сделать России, чтобы обрести достойное будущее?

— Это, пожалуй, самый неудачный вопрос в нашем разговоре. России не нужно делать ничего; делать что-то нужно россиянам. А стремиться к достойному будущему бессмысленно; каждый народ неизбежно обретет будущее, которого он достоин.

Аркадий Самохвалов

Мы не используем собственных преимуществ

За последние десять лет государство не сделало ничего для того, чтобы страна вошла в постиндустриальный мир, считает бывший первый замминистра экономики в правительстве Е. М. Примакова.

— Раньше общество так было выстроено, что носителем знания была только меньшая его часть. А теперь возможность стать носителем знания открывается перед очень многими. Раньше государство не занималось человеком как основным своим ресурсом. Теперь у него просто нет иного выхода.

При советской власти некоторые черты нового общества мы имели. Массовое образование, медицина, человек как таковой объявлялся высшей ценностью, а его развитие — главной целью общества. Несмотря на то, что гражданских свобод и гражданского общества не было, такая человеческая составляющая в социализме присутствовала и в общем-то его украшала.

— Насчет человеческой составляющей социализма в нашем советском варианте с вами можно поспорить, даже если изъять из обсуждения самый людоедский его период. Демагогия «все для человека, все во имя человека» характерна, кажется, для политиков любой ориентации. При советской власти все соки из общества высасывали не забота о людях, не образование и медицина, а военно-промышленный комплекс.

— Это правда, но не вся. Мы никогда не были страной богатой, но по некоторым признакам походили именно на богатые страны и уж заведомо обгоняли тех, кто экономически был с нами на одном уровне. Это касалось далеко не только атомного оружия и полетов в космос. Когда рухнул железный занавес, мы смогли убедиться, что наша система школьного образования вполне выдерживает конкуренцию с образованием в самых богатых странах и уж заведомо не хуже, чем в Америке. По количеству учителей, врачей, поликлиник и больниц, театров и кинотеатров, домов пионеров, клубов юннатов и так далее, и тому подобное на тысячу населения, то есть по накопленной материальной базе для здоровья и развития человека, мы были совсем не в таком уж плохом состоянии.