Волкогоновский Ленин (критический анализ книги Д. Волкогонова Ленин")

И только после трехдневной интенсивной борьбы ме­диков за жизнь Ленина 2 сентября пульс у него снизился до 120 ударов в минуту, а температура — до 37,5 градуса. И врачи, по словам А. И. Ульяновой-Близаровой, смогли обнадежить: “Если в ближайшие два дня не случится ни­чего неожиданного, то Владимир Ильич спасен”. Разгова­ривать с больным не дозволяли. Однако в ночь на 3 сен­тября температура снова повысилась до 38,2 градуса, кро­воизлияние в левую плевру продолжалось, а раны по-прежнему доставляли страдания. Лишь к вечеру 3 чис­ла врачи заявили, что положение раненого “улучшается, а опасность, угрожавшая его жизни, уменьшается...” И, не взирая на все эти неопровержимые документы, Волкого­нов, в угоду моде очернительства советской истории, по­вторяет ложь о якобы удовлетворительном состоянии здо­ровья Ленина после ранений.

С этих же позиций наш генерал, вслед за Е. Данило­вым, фарисейски выражает “сомнение” в достоверности признания Каплан в том, что в Ленина стреляла именно она: “У Каплан было страшно плохое зрение: она ничего не видела даже вблизи” (с. 397). Но, во-первых, “архив КГБ” не дает поводов для такого сомнения. А, во-вторых, летом 1917 года Ф. Каплан сделали в Харьковской больни­це операцию, после которой зрение позволяло ей свободно ходить по Москве, узнавать на митингах знакомых и т. п.

Впрочем, “известного историка” такие “мелочи” не ин­тересуют. Ради поставленной цели он готов отбросить да­же неоднократные заявления самой террористки о том, что она вполне осознанно совершила покушение на Лени­на. Более того: он использует их против самого Ленина, делая из показаний Каплан сногсшибательный вывод: “Именно это заставляет сомневаться в истинности этих слов. Не исключено, что “выстрелы Фани Каплан” явля­ются одной из крупных мистификаций большевиков” (?!) (с. 397). Как говорится, что и требовалось доказать. И хоть бы один свежий “жареный” факт! Увы, опять — старая, протухшая утка из эмигрантской печати. Не приводя ни­каких доказательств в пользу своего “вывода”, бывший политрук Советских Вооруженных Сил с серьезным ви­дом приводит версию О. Васильева из “Независимой газе­ты” (1992, 29 азгуста), согласно которой, мол, и “покуше­ния не было, а состоялась его инсценировка; роли были заранее распределены, и выстрелы были холостыми (!). “Ни­чего себе” (или покрепче),— воскликнет честный читатель. А Волкогонов эту бредовую версию называет... “смелым предположением”. Вот так, ни больше — ни меньше.

Ну, а как тогда быть с тем фактом, что раненый исте­кал кровью, со свидетельствами врачей, которые осматри­вали Владимира Ильича и “видели (ощущали) пулю, на­ходившуюся в шее” и т. д. Да, против фактов, как говорит­ся, не попрешь. Тогда наш ученый вытаскивает из нафталина очередную потрепанную эмигрантскую байку и предлагает нам под видом собственного исследования: “Более реально предположить, что стреляла не Каплан. Она была лишь лицом, которое было готово взять на себя ответственность за покушение... Учитывая фанатизм и го­товность к самопожертвованию, выработанные на каторге, это предположение является вполне вероятным”. Эта го­лословная “вероятность” ничего общего не имеет с норма­ми научной публикации и яйца выеденного не стоит.

“Но главное — в другом,— продолжает твердить с чужо­го голоса Волкогонов.— Были уже сумерки революции (?!), и власти не были заинтересованы в тщательном следст­вии... Большевикам был нужен весомый предлог для раз­вязывания не эпизодического, спонтанного террора, а тер­рора масштабного, государственного, сокрушающего... Тер­рор был последним шансом удержать власть в своих ру­ках...”. Пытаясь поконкретнее обличить спешку большеви­ков в ликвидации Каплан, Волкогонов делает натяжки. Так, напомнив читателям, что расстрел Каплан произошел 3 сентября, он говорит, что “неудачливая террористка” бы­ла расстреляна “через три дня после покушения”. На са­мом же деле, возмездие наступило через четыре дня. Ну, а о самом терроре поговорим особо чуть ниже.

Жалкое впечатление производят потуги былого пропа­гандиста коммунистической этики использовать казнь Ка­план для обвинения Владимира Ильича в жестокости и “циничной аморальности”. Делается это не на основе “ар­хива КГБ”, а с помощью книжонки о Ленине ренегатки А. Балабановой, изданной в ФРГ в 1959 году. Она, в част­ности утверждала, что по приезде из Стокгольма в Моск­ву 30 сентября 1918 года имела встречу с Владимиром Ильичем и, когда зашла речь о судьбе эсерки, покушав­шейся на его жизнь, то он якобы сухо бросил: “Централь­ный комитет решит, что делать с этой Каплан...”. Волкого­нов прекрасно понимает надуманность этого эпизода, ибо уже 5 сентября в “Правде” было опубликовано сообщение о казни Каплан, тем не менее он использует и фальшивку Балабановой для обвинения Ленина, который, мол, своим “огромным рационалистическим умом, видимо, почувство­вал промашку, не вмешавшись в решение судьбы женщи­ны-фанатички. Спаси он ей жизнь, сколько бы ходило су­сальных легенд! Этот фрагмент политического портрета Ленина важен для понимания ленинского прагматизма, пе­реходящего в циничную аморальность” (с. 402). Цинично аморален, прежде всего, сам пасквилянт, осмелившийся на основе придуманной Балабановой сценки сделать уни­чижительные выпады против Владимира Ильича.

Но апогеем чудовищной наглости бывшего политрука является его солидарность со словами израильской анти­коммунистки Дары Штурман, будто бы социальная этика Ленина “укладывается в роковую формулу Гитлера: “Я ос­вобождаю вас от химеры совести” (с. 402).

Все творчество Волкогонова с начала 90-х годов гово­рит о том, что как раз он-то и является ярчайшим пред­ставителем “цинично-прагматической этики”, который сам освободил себя от “химеры совести”, беспардонно обливая грязью то, что еще так недавно непомерно славословил, сделав на этом головокружительную карьеру. Так еще в книге “Советский солдат”, вышедшей в Политиздате в 1987 году, он с восторгом анализировал ленинскую речь на III съезде РКСМ. Теперь же, выслуживаясь перед “демо­кратами”, генерал-философ использует выдержки из той же речи Владимира Ильича для Того, чтобы доказать его аморальность...

В десятках своих статей, брошюр и книг 1970—1990 го­дов Волкогонов писал, что интервенция Антанты и бело­гвардейский террор породили осенью 1918 года ответный — красный. Теперь же, вдруг “прозрев”, он твердит обрат­ное: еще, мол, до покушения на Владимира Ильича Совет­ская власть прибегала к “массовым расстрелам” (с. 408). Причем, будто именно по требованию Ленина к моменту покушения на него на заводе Михельсона “террор ВЧК был уже феноменом, от которого леденело под сердцем”. (Кстати, в зарубежном источнике, из которого заимство­вано последнее выражение, говорилось чуть иначе: “леде­нело в душе”).

Если бы Дмитрий Антонович дорожил репутацией уче­ного, то он постарался бы убедить читателя такими фак­тами, чтобы у того тоже “заледенело” в душе или под серд­цем. Но и на этот раз гора родила мышь: автор не привел ни одного нового документа в пользу своей новой точки зрения.

Голословными и антисоветскими являются и волкогоновские заявления в конце 1-го тома его опуса о том, что “Архипелаг ГУЛАГ стал создаваться сразу после октябрь­ского переворота. Ленин был его главным архитектором и творцом... Для Ленина цель оправдывает средства. Любые... Большевикам не удалось сотворить Рай на Земле. Но соз­дать Ад они сумели быстро” (с. 430). Опровергнуть эти злоб­ные измышления лучше всего словами уважаемых Волко- гоновым авторов, в первую очередь, характеристикой на­чала гражданской войны из книги “Ленин” американского публициста Л. Фишера: “Советская власть, когда пули Фан­ни Каплан повергли вождя, была окружена со всех сторон войсками обеих коалиций мировой войны и армиями рус­ских противников большевизма... Интервенция, политиче­ские убийства и мятежи были связаны между собою, пря­мо являясь последствиями тайного сговора... 1 июля англи­чане и французы высадились в Мурманске. 6 июля был убит Мирбах (посол Германии. — Ж. Т.), и в Москве вос­стали левые эсеры. В тот же день правые эсеры под нача­лом Б. Савинкова подняли мятеж в Ярославле... Через три дня такие же мятежи охватили Рыбинск, Арзамас и Му­ром... (и Симбирск — Ж. Т.). 1 августа произошла высадка союзных войск в Архангельске. 6 августа убит Урицкий и ранен Ленин”. Белый террор не мог не вызвать ответного...