Айвазовский в Крыму

Айвазовский не ошибся в своём решении и никогда не жалел о выборе. Он смолоду чувствовал, что его призвание — морская стихия, а главное, основное в его искусстве — изображение Чёрного моря и берегов родного Крыма.

Переселение Айвазовского в Феодосию, конечно, не было обусловлено только стремлением жить на юге. При желании он мог бы ещё значительное время быть в Италии, как жили там С. Щедрин или А. Иванов, мог бы поселиться в более живописных местах Крыма — в Алупке, Ялте, Гурзуфе. Но он избрал свой родной город и прожил в нём всю жизнь.

Это не был узко местный патриотизм; живя в Феодосии, Айвазовский интересовался жизнью всей России и в меру сил стремился умножить её славу и успехи своим искусством.

Айвазовский ощущал суровую скупость природы родного города и хорошо знал, какое впечатление производит она на окружающих. Однажды, приглашая к себе гостя, он писал: «…Очень буду рад, если Вы посетите нашу Феодосию, которая после южного берега производит на всякого грустные впечатления».

Дом Айвазовского в Феодосии строился по проекту самого художника. Фасад его выделяется среди городских построек спокойными членениями, хорошо прорисованными наличниками окон и дверей. Лишь окна первого этажа кажутся странно низкими.

Во втором этаже по фасаду, выходящему к морю, расположены три парадных зала, предназначенных для приёмов. Во двор обращены небольшие жилые комнаты и помещения для гостей. В нижнем этаже расположены столовая, буфетная и ряд других помещений. Они низки, тесны. Но в знойные летние дни в этих полутёмных комнатах намного прохладнее, чем в комнатах верхнего этажа.

Непосредственно к жилым комнатам примыкала мастерская. Это была большая неправильной формы комната с высоким окном, выходившим на пустынный двор.

Все посетители мастерской отмечали простоту обстановки. Такой она выглядит и на старинной фотографии. Мастерская была почти пуста: посредине стоял небольшой мольберт, у мольберта невысокий стул, под окном — простой сосновый столик для красок и кистей. Справа от окна — шкаф для хранения материалов.

Стены мастерской были выкрашены в красный (бураковый) цвет, как это было принято в пятидесятых годах прошлого века. Этот цвет хорошо оттенял голубые, зелёные и серые тона марин Айвазовского. Художник объяснял простоту обстановки своей мастерской тем, что работал он по воображению и не любил, чтобы что-нибудь рассеивало его внимание.

У Айвазовского смолоду сложился свой взгляд на творчество, а отсюда и своя система, свой метод работы. «Живописец, только копирующий природу, — говорил он, — становится её рабом, связанным по рукам и ногам. Человек, не одарённый памятью, сохраняющей впечатления живой природы, может быть отличным копировальщиком, живым фотографическим аппаратом, но истинным художником — никогда. Движения живых стихий неуловимы для кисти: писать молнию, порыв ветра, всплеск волны — немыслимо с натуры.»

Описать более или менее полно произведения Айвазовского в небольшом очерке невозможно. Творческое наследие художника очень велико: за шестьдесят лет он написал шесть тысяч картин.

С ранней молодости и до смерти он творил с поистине моцартовской лёгкостью. Это объясняется особенностями его дарования, а также импровизационным методом его работы. Кроме того, популярность Айвазовского была так велика, что его картины не залёживались. Что бы он ни написал, всё находило своих ценителей и любителей и приобреталось на очередных выставках. Это вдохновляло художника.

Айвазовский писал свои картины в мастерской, а не с натуры. Однако это не означает, что он не изучал натуру. Напротив, такой метод работы, даже при наличии высокой одарённости художника, требовал от него постоянного изучения натуры, большого подготовительного труда.

Он рисовал с натуры всё, что привлекало его внимание или могло помочь ему при работе над картинами в мастерской. Он рисовал понравившиеся ему панорамные виды берегов, главным образом Чёрного моря, а также Балтийского и Средиземного морей, перспективы приморских городов — Ялты, Алушты, Феодосии, Керчи, Неаполя, Сорренто, Венеции, Ревеля, Константинополя — и достиг совершенства в овладении техникой графического мастерства.

Имея хорошую память, обладая способностью поэтически осмысливать многое из того, что он видел, Айвазовский много лет спустя, рассматривая эти рисунки, умел вызвать в памяти полюбившиеся ему образы природы.

Говоря о творчестве Айвазовского, нельзя не остановиться на его большом графическом наследии. Эти рисунки представляют большой интерес как со стороны артистизма их выполнения, так и для уяснения творческого метода художника. Среди карандашных рисунков своим зрелым мастерством выделяются работы, относящиеся ко времени его командировки за границу в 1840–1844 годы и плавания у берегов Малой Азии и Греческого архипелага летом 1845 года.

Рисунки этой поры гармоничны по распределению масс и отличаются строгой проработкой деталей. Острым твёрдым графитом Айвазовский рисовал лепящиеся по уступам гор, уходящие вдаль постройки или отдельные понравившиеся ему здания, вкомпоновывая их в пейзаж. Самыми простыми графическими средствами, почти не пользуясь светотенью, он достигал тончайших эффектов и точной передачи объёма и пространства. Крупные размеры листа и графическая законченность говорят о большом значении, какое Айвазовский придавал рисункам, сделанным с натуры. Они помогали ему в творческой работе. В их большой завершённости Айвазовский находил всё, что нужно было для создания картины. В молодости он часто пользовался ими для композиций картин. Позднее он перерабатывал их, и они часто служили только первым толчком его творческой мысли.

Ко второй половине жизни Айвазовского относится большое количество рисунков, выполненных в широкой, свободной манере. В старости Айвазовский делал беглые путевые зарисовки свободно, часто едва касаясь мягким карандашом бумаги. Утратив былую графическую строгость и отчётливость, эти его рисунки приобрели совершенно новые качества — живописные.

У Айвазовского много картин родного города. Он писал его и в ранней молодости, и в глубокой старости, и с привычного места — от древней башни на берегу моря, откуда писали её художники конца XVIII века, и с балкона своего дома, и со стороны Карантина. Есть у него и панорамные виды Феодосии, которые служили фоном для батальных или исторических композиций, как, например, картины «Первый приход русских войск в Феодосию». «Приезд Екатерины II в Феодосию» и др. Интересна по композиции картина вида старой Феодосии, написанная Айвазовским ещё в 1839 году, и полотно «Восход луны в Феодосии», созданное им уже на склоне лет, в 1892 году.

Среди изображений Феодосии поэтичностью исполнения выделяется картина «Феодосия в лунную ночь», написанная им в 1880 году. Город изображён с балкона дома Айвазовского — излюбленного места отдыха и творческих размышлений художника. На нём он проводил свой досуг и наблюдал море. На балконе в нишах и на кронштейнах установлены мраморные и керамиковые статуи, вывезенные Айвазовским из Италии. Пол балкона устлан мраморными плитами. У парапета стоит круглый столик, на нём — лист бумаги и карандаш, у стола — стул. Будто художник только что работал на этом месте, любуясь Феодосийской бухтой и городом, залитым лунным светом, и на минуту вышел.

Луны нет на картине. Она поднялась высоко, но небо и море, окутанные лунным сиянием, Айвазовский написал со свойственным его дарованию блеском и виртуозностью. Лёгкие облачка, морская даль и дальние горы — всё это написано очень широко. Лёгкая, окутанная дымкой шхуна на рейде сообщает пространственность дальним планам. Вблизи, у песчаного берега, море едва колышется, и в том, как Айвазовский сумел несколькими мазками тонкой кисточки рассыпать лунные блики на прибрежной зыби, сказалось и высокое мастерство художника, и поэтичность его ощущений. Эти завершающие живописное полотно, искрящиеся мазочки приковывают внимание. И на чём бы ни был сосредоточен наш взгляд: на дальнем горизонте или прибрежных строениях города, древней крепостной башне или мраморной статуе в тени ниши — мы опять и опять обращаемся к игре лунных бликов на воде, которые придают сияние и блеск всей картине.