Айвазовский в Крыму

Монигетти был очень озабочен, но когда узнал об этом Айвазовский — он будто обрадовался. Откуда-то ему было известно, что на окраинах Одессы большим табором в ужасных условиях, без всяких средств к существованию ютились выписанные Воронцовым итальянские рабочие. В надежде на крупные заработки, обещанные графом Воронцовым, приехали они морем в Россию с жёнами, детьми, целыми семьями и, обманутые им, без знания русского языка и без средств для того, чтобы выехать обратно на родину, влачили нищенское существование. Не задерживаясь в Петербурге, Монигетти отправился в Одессу и действительно нашёл своих сородичей в ужасном состоянии. Со слезами на глазах они выслушали И. А. Монигетти, прося его дать им работу».

Айвазовский был рад тому, что удалось вырвать из нужды большую группу близких к его профессии рабочих и легко разрешить очень волновавшие его друга заботы.

По окончании работ в Ливадии эти же мастеровые строили дворцовый флигель «Эриклик», а потом работали на строительстве в окрестностях Ялты и в самой Ялте. Большинство из них не пожелали вернуться в Италию, обзавелись своим хозяйством, развели виноградники и навсегда поселились в Ялте.

И кто знает, может быть, и сейчас в Ялте живы потомки тех мастеров, которых в трудную минуту выручил из беды Айвазовский.

Айвазовский довольно часто бывал в Ялте. Там жила его старшая дочь Елена Ивановна (в замужестве Латри). В 1885 году, сообщая в Академию художеств о своих планах, И. К. Айвазовский пишет о том, что он приступил к постройке в Ялте дома для старшей дочери, причём «третью часть дома намерен устроить с художественной целью. Внутри будет картинная галерея со светом сверху, затем большая мастерская и несколько комнат. Всё это вместе составит художественный павильон… для выставки картин всех наших молодых художников, а также будет построена и мастерская для приезжающих художников. Недавно я был в Ялте, и, при мне уже закладка этого здания состоялась. Разумеется, он не будет в таких размерах, как в Феодосии, но будет весьма изящен наружно и иметь художественные удобства внутри.»

Т.А. Листова сообщила, что Айвазовского вместе с архитектором Монигетти иногда приглашали в Ливадию и Алупку для праздничного оформления дворцов и постановок «живых картин». Организовывались они в духе нарядных зрелищных постановок петербургских театров тридцатых годов прошлого века — с полётами ангелов по ночному звёздному небу (под чтение стихов Лермонтова «По небу полуночи ангел летел.»), иногда это были целые сёрали с бьющими фонтанами и одалисками на фоне феерических декораций и т. п.

В бывшем кабинете Воронцова перед Великой Отечественной войной висела довольно большая картина, написанная Айвазовским, изображающая Алупкинский дворец в праздничной иллюминации на фоне ночного неба и синих скал Ай-Петри.

Видимо, в память о пребывании Айвазовского в Алупке одна большая скала у моря, неподалёку от Воронцовского дворца, именуется скалой Айвазовского.

Когда Айвазовский строил в Феодосии здание картинной галереи, он оборудовал в нём сцену, мечтая о постановках подобных тем, какие видел в юности в Петербурге. Задником сцены служила огромная картина «Неаполитанский залив», написанная Айвазовским. На её фоне в галерее ставились «живые картины».

В «Автобиографии» Айвазовский так рассказывает о плане театра в галерее: «За Неаполем у меня последует Венеция с искусственными водами каналов и движущимися по ней гондолами. Потом хочу написать панорамический вид Москвы, может быть, и Петербурга, Константинополя и других городов.

Кроме того, желал бы изобразить в движущихся живых картинах Наваринскую битву, подвиг капитана Казарского на бриге «Меркурий». Корабли с распущенными парусами будут маневрировать на кипящих волнах, по небу понесутся тучи, все эффекты освещения будут приспособлены для возможной верности живой природе.»

В молодости Айвазовский очень любил зрелища на сценах петербургских театров. Своим юношеским увлечениям он остался верен до старости, перенеся в Феодосию, Ливадию и Алупку все эффекты петербургских постановок тридцатых годов.

Феодосия — древний город. Здесь сохранились крепостные стены и башни, древние церкви и мечети XIV–XVII вв. Но памятников более древних культур и античной эпохи на территории Феодосии долгое время не было обнаружено, хотя исторические документы ясно говорят о том, что здесь в V–IV вв. до н. э. стоял большой, богатый греческий город, который вёл обширную торговлю с Афинами. Среди русских археологов и учёных длительное время шёл спор: где же находилась античная Феодосия. Айвазовский не мог остаться в стороне от этого спора. Он обратился в Министерство уделов с просьбой разрешить ему проводить археологические раскопки. Получив так называемый «открытый лист», он летом 1853 года приступил к большим работам. В окрестностях Феодосии Айвазовский раскопал 80 курганов. Находки в одном из них по художественно-научному значению превзошли все ожидания. В курганном погребении на мысе Ильи было найдено большое количество ювелирных золотых украшений тончайшей работы, выполненных античными мастерами IV века до н. э. — времени расцвета античного искусства. Эти находки — золотые серьги, ожерелья, кольца — являются одним из наиболее замечательных изделий античных мастеров в особой кладовой Государственного Эрмитажа.

«Я в восхищении от Феодосии», — писал Айвазовский в Петербург.

В это время русские корабли под командованием П. С. Нахимова разгромили турецкий флот и крепость Синоп.

Понимая всю важность этого события, Айвазовский, оставив все работы, отправился в Севастополь, чтобы узнать от участников боя обстоятельства, сопутствовавшие ему.

Начиналась Крымская война. П. С. Нахимов, командовавший в то время русской эскадрой, обнаружил в Синопской бухте турецкий флот и решил дать бой. 18 ноября 1853 года русские корабли вышли на синопский рейд и были обстреляны турецкими кораблями и береговыми батареями. Они сблизились с кораблями противника и завязали бой с самой близкой дистанции. Турецкая эскадра и береговые батареи были уничтожены. Спасся бегством только один (английский) быстроходный корабль «Таиф».

В донесении о бое Нахимов писал: «Нельзя было налюбоваться прекрасными и хладнокровно рассчитанными действиями корабля «Париж», — я приказал изъявить ему свою благодарность во время сражения, но не на чем было поднять сигнал: все фалы были перебиты».

Тщательно изучив обстоятельства этого боя по рассказам его участников, Айвазовский написал одну, затем вторую картину.

Три картины посвятил художник бою русского фрегата «Владимир» под командованием капитан-лейтенанта Г. Н. Бутакова с турецким фрегатом «Первас-Бахри», в котором русский корабль одержал блестящую победу. Картины эти называются «Начало боя парохода «Владимир» с турецким пароходом «Первас-Бахри»», «Конец боя пароходов» и «Приход «Первас-Бахри» на буксире в Севастополь».

Вообще севастопольская эпопея занимает в творчестве Айвазовского совершенно особое место.

Он написал много интересных картин, посвящённых обороне Севастополя. Среди них такие, как «Осада Севастополя», «Переход русских войск на Северную сторону», «Взятие Севастополя». Первая находится в Феодосийской галерее, вторая — в Севастопольском военно-историческом музее и третья — в музее Метехи в Тбилиси.

В 1854 году Айвазовский пишет огромную картину «Осада (бомбардирование) Севастополя» и дарит её севастопольскому музею. Написана она под непосредственным впечатлением от посещения художником осаждённого города.

На этой картине с документальной точностью изображена панорама Севастополя от Северной стороны до Херсонесского маяка и открытое море. Ясно видны наиболее крупные дома, береговые батареи, Корабельная слободка.

…За городом, на холмах идёт бой. Горизонт закрыт клубами дыма. Английская эскадра стоит у Херсонесского маяка. На переднем плане, на Северной стороне, — группа пленных французов под конвоем казаков. Город освещён лучами заходящего солнца. Светлое небо — в лёгких облаках. Стремясь усилить впечатление грозной битвы, художник изображает её в тихий, ясный летний вечер.