Есть всюду свет... Человек в тоталитарном обществе

В лагере я знал этих людей. Трагедия их заключалась в том, что, воюя на стороне нацистов, они ненавидели их так же, как прежде своих притеснителей–палачей. Жертвы советского режима, потом и сами сотворившие немало зла, они в большинстве своем всё же остались отзывчивы на добро и справедливость и были способны воспрянуть духом. То же можно сказать о партизанах–националистах из западных областей Украины и Прибалтики. Среди заключенных этой категории было множество осужденных по подозрению и оговору. Но встречались и такие, у которых, как говорится, руки были по локоть в крови. За колючей проволокой послевоенного ГУЛАГа находились люди, еще недавно воевавшие друг против друга. Затравленность, безысходность, голод, холод, непосильный труд, номера на спинах – и все вперемешку: коммунисты, националисты, демократы, монархисты, вчерашние профессора и безграмотные крестьяне… Десятки языков и наречий, заглушенных гнусным лагерным: пайка, баланда, доходяга, фитиль, жмурик, кум, попка… Но мораль «умри ты сегодня, а я завтра» вовсе не была всеобщей. Наибольшим авторитетом среди лагерников пользовались люди стойкие, непокоренные, человечные.

Всё это и служит ответом на вопрос «Как смогли столь разные люди в огромных сталинских лагерях объединиться, сообща отстаивать свои человеческие права, стоять насмерть?»

Главным на конференциях «Сопротивление в ГУЛАГе» было стремление их участников предостеречь новые поколения от повторения прошлого. Здесь были и борцы европейского Сопротивления – французы, голландцы, поляки… – узники нацистских лагерей. Были и немцы с их передающимся от поколения к поколению комплексом вины за содеянное гитлеровцами.

У нас же в массовом сознании подобного комплекса пока нет. Между тем понять, что произошло с Россией в ХХ веке, ощутить себя в живой связи поколений, невольно втянутых в преступления слепыми поводырями, – это и есть покаяние, очищение.

4

ДУША МОЯ, ПЕЧАЛЬНИЦА…

НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР

ВАНИНСКИЙ ПОРТ

Я помню тот Ванинский порт

И вид парохода угрюмый.

Как шли мы по трапу на борт

В холодные мрачные трюмы.

На море спускался туман.

Ревела стихия морская.

Стоял впереди Магадан,

Столица Колымского края.

Не песня, а жалобный крик

Из каждой груди вырывался.

«Прощай навсегда, материк!» —

Хрипел пароход, надрывался.

От качки страдали зэка,

Обнявшись, как родные братья.

И только порой с языка

Срывались глухие проклятья:

– Будь проклята ты, Колыма,

Что названа чудной планетой.

Сойдешь поневоле с ума —

Отсюда возврата уж нету.

Прощай, моя мать и жена!

И вы, мои милые дети.

Знать, горькую чашу до дна

Досталось мне выпить на свете!

НИКОЛАЙ ЗАБОЛОЦКИЙ

ГДЕ–ТО В ПОЛЕ ВОЗЛЕ МАГАДАНА

Где–то в поле возле Магадана,

Посреди опасностей и бед,

В испареньях мерзлого тумана

Шли они за розвальнями вслед.

От солдат, от их луженых глоток,

От бандитов шайки воровской

Здесь спасали только околодок

Да наряды в город за мукой.

Вот они и шли в своих бушлатах —

Два несчастных русских старика,

Вспоминая о родимых хатах

И томясь о них издалека.

Вся душа у них перегорела

Вдалеке от близких и родных,

И усталость, сгорбившая тело,

В эту ночь снедала души их.

Жизнь над ними в образах природы

Чередою двигалась своей.

Только звезды, символы свободы,

Не смотрели больше на людей.

Дивная мистерия вселенной

Шла в театре северных светил,

Но огонь ее проникновенный

До людей уже не доходил.

Вкруг людей посвистывала вьюга,

Заметая мерзлые пеньки.

И на них, не глядя друг на друга,

Замерзая, сели старики.

Стали кони, кончилась работа,

Смертные доделались дела…

Обняла их сладкая дремота,

В дальний край, рыдая, повела.

Не нагонит больше их охрана,

Не настигнет лагерный конвой,

Лишь одни созвездья Магадана

Засверкают, став над головой.

1956

ЕЛЕНА ВЛАДИМИРОВА

* * *

Мы шли этапом. И не раз,

колонне крикнув: «Стой!» —

садиться наземь, в снег и в грязь

приказывал конвой.

И, равнодушны и немы,

как бессловесный скот,

на корточках сидели мы

до окрика: «Вперед!»

Что пересылок нам пройти

пришлось за этот срок!

И люди новые в пути

вливались в наш поток.

И раз случился среди нас,

пригнувшихся опять,

один, кто выслушал приказ

и продолжал стоять.

Минуя нижние ряды,