Следы в сердце и в памяти

В Нордхаузене, как только вышли из вагона, мы пошли рядом. Город производил странное впечатление: среди очень сильных разрушений выделялись своей необычной красотой немногие оставшиеся здания, напоминающие средневековые замки, построенные в готическом стиле. Все дороги, тротуары, площади были тщательно убраны от всякого мусора. Как и в Берлине, кирпичи и искорёженные детали разрушенных зданий сложены в аккуратные кучи, всё кругом подметено. На нескольких площадях в самом центре города, примыкающих друг другу через короткие улочки, было довольно много народу. Мы немного побродили, осмотрелись и постепенно включились в жизнь ярмарки.

Здесь было много различных аттракционов, в том числе таких, каких я раньше никогда не видел. Выяснилось, что Рената питает к ним слабость. Для начала мы покатались на карусели, севши верхом на лошадей, которые под нами делали такие движения, будто они скачут галопом. Я не могу сказать, что получил от катания большое удовольствие, но Рената была в восторге. Она рассказала, что одно время училась верховой езде, была хорошей наездницей и очень любит лошадей, но не таких, как на этой карусели. После этого "удовольствия" мы чуть перевели дух, поели мороженого и запили его сельтерской водичкой. Я спросил, не боится ли она, что её увидят в моей компании. "Нет, - ответила она, - здесь вас никто не знает, риск небольшой".

Теперь мы направились к следующему аттракциону. На довольно высокой вертикальной оси вращалось горизонтально посаженное колесо с прикреплёнными к нему на цепях 12-15 сиденьями у нижних концов. Получалось нечто вроде коллективных качелей. Когда колесо раскручивалось, цепи с пассажирами разлетались в стороны, поднимаясь всё выше и выше по мере увеличения скорости раскрутки, наподобие регулятора Уайта из курса физики. В России эта забава, кажется, известна под названием "гигантские шаги". Когда мы сели в свои сиденья, Рената оказалась сзади меня. Как только качели стали раскручиваться, она схватила мои качели и так их держала, пока скорость не стала довольно большой и качели поднялись над землей довольно высоко. Тогда она с силой оттолкнула меня то ли вверх, то ли вниз, а сама отлетела, согласно закону Ньютона, в противоположную сторону. От такого маневра у меня все перемешалось и в глазах, и в голове. Через некоторое время наши качели вновь стали сближаться, и Рената, заливаясь смехом от удовольствия, повторила тот же маневр. У меня с равновесием всегда были проблемы, к тому же я плохо переносил всякие вращения и высоту. Всё это вместе взятое никак не способствовало развитию положительных эмоций, а наоборот, у меня начала кружиться голова и к горлу стал подкатывать неприятный комок. "Не хватало, чтобы меня стошнило", - пронеслось в затуманенной голове, и я напряг все силы, чтобы удержаться от позора. Этот своеобразный полёт на разлетающихся качелях хорошо смотрелся со стороны и даже можно было завидовать участникам такой прекрасной забавы, но не для всех он, оказывается, был таким уж весёлым и безобидным. Я почувствовал огромное облегчение, когда закончился сеанс, и поспешил освободиться от удерживающих меня ремней и застёжек.

- Как вам понравилось? - спрашивала подбежавшая Рената, быстрее меня скинувшая свои путы. - Правда, здорово покатались? - и, повнимательней посмотрев на меня, добавила: - Вы побледнели, Рeфат, у вас голова закружилась от катания?

Мне не хотелось признаваться в своей слабости и, чуть улыбнувшись, насколько это было возможно в моём состоянии, произнёс:

- Да, Рената, чуть закружилась, только не знаю то ли от катания, то ли от вашего близкого присутствия.

Она очень серьёзно ответила:

- Ри'фат, пожалуйста, не шутите так.

Мы отошли подальше от качелей. На них уже кружились другие "счастливчики", но мне даже не хотелось на них смотреть. Где-то под деревьями сели в тенёчке отдохнуть, и я постепенно пришёл в себя. Через короткую улочку мы перешли к другой площади с постаментом от снесённого памятника в самом его центре. Здесь по всему периметру были разбиты торговые палатки, играла музыка и кое-где танцевали. Продавали посуду, гончарные изделия, книги, канцтовары, вышитые наволочки для подушек и всякую другую мелочь. Цены, по определению Ренаты, были высокие. В уголочке под тентом мы увидели что-то вроде кафе-закусочной. Время было уже за полдень, и пора было перекусить. К моему удивлению, Рената отказалась от кружки пива, сказав, что она пьет только содовую и сельтерскую. Мы поели свежие, очень ароматные сосиски, с собой взяли несколько пирожков, выпили по чашечке эрзац-кофе и отправились дальше. Минут через десять мы очутились на окраине города, на большой открытой площадке, откуда доносился какой-то шум, лязг, дребезг, звуки музыки и истошные вопли.

- Ахтебан! - воскликнула Рената, как только мы увидели, что там делается.

Так, оказывается, немцы называют американские горки. Её глазки азартно заблестели, и я понял, что мне не избежать очередного испытания. В переводе на русский "ахтебан" означает "дорога-восьмёрка", а у американцев этот аттракцион известен, кажется, под названием "русские горки". Мне никогда не приходилось раньше кататься на таком, прямо скажем, страшноватом сооружении. И вот мы уже сидим, привязанные ремнями, в открытой тележке в ожидании старта. В каждой тележке по три пары пассажиров, а тележек, расположенных одна от другой на расстоянии около 5-6 метров, всего четыре. Когда вся подготовительная работа завершилась, прозвучала какая-то немецкая команда, и всё пришло в яростное движение. Сначала было интересно наблюдать с высоты, что происходит там, внизу, но скорость движения всё возрастала, и после длинного, затяжного подъёма вдруг мы все почувствовали, будто сорвались с высокой горы и падаем с неё ничем не поддерживаемые. Тут же после падения - крутой вираж на огромной скорости, так что мы чуть не вылетаем за борт тележки, и очень крутой подъем на горку. Скорость всё уменьшается, и мы уже почти на самой вершине, до неё остается всего один метр или даже меньше, но скорости не хватает, тележка медленно останавливается и вот-вот покатится обратно. Оглядываюсь назад и чувствую, что вместе с тележкой останавливается сердце и холодеют ноги. Пока голова опять повернулась вперёд, тележка встала окончательно, но, о чудо! - мы всё-таки добрались до точки максимума этой кривой. Теперь не понятно, поедем ли мы вперед или всё же скатимся назад. Простояв в таком неопределённом равновесии секунду или две, тележка всё же очень медленно, нехотя двинулась вперёд, и я почувствовал, как её колёса начали отрываться от рельсов, унося нас вместе с тележкой в бездну. Я взглянул на сидящую рядом смелую баронессу. Даже она судорожно схватилась одной рукой за меня и закрыла глаза. Все шесть человек, сидящих в тележке, дружно выдохнули: "Ух", и через несколько секунд мы почувствовали, как с большой силой были вдавлены в свои сиденья, а навстречу стремительно неслись очередные виражи с такими же горками и спусками. Но вот и финиш. Удивительно, но на этой головокружительной траектории я себя чувствовал лучше, чем на "гигантских шагах", хотя страху натерпелся больше. Вскоре, превратившись из участников этого, как теперь говорят, "шоу" в зрителей, мы простояли, наблюдая за происходящим и переживая за пассажиров, не менее получаса.

Какая-то неведомая сила притягивает людей к острым ощущениям, к соприкосновению с гранями допустимого. Что это - желание испытать себя или показать свою "храбрость" окружающим? Какое удовольствие или удовлетворение находит человек от окунания в экстремальные ситуации? Видимо, "встряхивание" организма время от времени является одним из условий активного существования. Но есть категория людей, которая готова подвергнуть себя ничем неоправданному смертельному риску без всякой на то надобности. Почему всё это происходит, чем это объяснить?

Мы же с Ренатой после такого "встряхивания" своего организма и лицезрения того, как "встряхиваются" другие, направились было к вокзалу, но наткнулись ещё на одно заведение, обойти которое были не в силах. Перед нами была "комната смеха". Там мы накопили столько положительных эмоций, которых хватило на всю неделю, что оставалось мне жить у неё на квартире. Как ни странно, но я знаю людей, с трудом переносящих такие "издевательства" над собой, которые творят зеркала. Как правило, это были люди ограниченные, самовлюбленные и с полным отсутствием чувства юмора. К моему удовольствию, с чувством юмора у Ренаты всё оказалось в полном порядке. Не удовлетворившись теми искажениями, которые создавали зеркала, она с особой находчивостью принимала такие позы, что мы чуть не падали от смеха. Вдоволь нахохотавшись и поиздевавшись друг над другом, мы, наконец, покинули это чудесное заведение и зашагали в сторону вокзала. Когда доехали до Бляйхероде, было ещё совсем светло, и мы опять пошли к дому врозь. Я сожалел, что у меня не было фотоаппарата - как здорово было бы сфотографировать наши изображения в этих чудесных зеркалах! По этой же причине у меня нет ни одной фотографии фрау Эльзы и Ренаты. Какая жалость!