NIRVANA: Правдивая история

Крист и Шелли купили дом рядом со мной, в Гринлейке. Мы заходили по утрам в кондитерскую «Хани бир» выпить кофе. От дома было совсем недалеко, и мы проходили мимо, когда Крист и Шелли работали во дворе. Как-то мы остановились поговорить, и я спросил Криста: «А кто чинит все то, что вы разламываете?» Он закатил глаза и сказал: «Господи, да никто», – и начал жаловаться. что местные мастерские вечно их подводят. Я подумал, что это забавно: я часто заходил в гитарные магазины, и там постоянно крутили «Soungarden» или «Pearl Jam», но никогда – «Nirvana». В таких местах панк особенно не ценится. А я уже десять лет чинил гитары и усилки и не мог понять, почему к группе нельзя относиться как к важным клиентам, вот и сказал Кристу: «Если хочешь, я заберу всю эту херню и починю к завтрашнему утру». Кажется, он сказал: «Ты спятил, но давай!» Так я и сделал: сел в машину и отправился по всем мастерским, забрал их сломанное оборудование и всю ночь ремонтировал его сам.

Выждав, пока Крист проснется, я позвонил. Он удивился, что Я со всем справился, и мы начали вместе тусить. Они были вегетарианцами и вообще новенькими в районе, а мы открыли вегетарианское кафе, к тому же в ожидании утренних электричек мы могли поболтать о политике, рок-группах и электрогитарах. Мы с Кристом починили почти все, что у них дома не работало. Как-то мы ехал по Уоллингфордскому мосту В Кристовом фургоне «фольксваген» и он тут и говорит: «Слышь, парень, а как насчет того чтобы кататься с нами и чинить нам аппаратуру?» Я согласился, а он ответил : «Отлично, а теперь поедем индейки поедим». Вот и все собеседование при приеме на работу.

Часть III

ВНИЗ

Глава 19

Грязное белье и переполненные пепельницы

Взрыв гранжа был совершенно не похож на то, как его решили изобразить на MTV.

Это были не набитые тестостероном боги рока с голой грудью, которые скулят, как тяжело им живется, потому что до автобуса приходится проходить аж по сто ярдов^[282]. Это не были и беззаботные бездельники в стиле сериала «Друзья», как их зачем-то изобразили в таких фильмах, как «Одиночки» или «Неспящие в Сиэтле». Суть была и не в Кортни «Аксель Роуз» Лав и ее муже-неудачнике. Нет. Главным были громкая музыка и дождь. Рвота, смех, полное неведение, где проснешься на следующее утро. Долгие часы скуки, ожидание, пока еще какая-нибудь вонючая группа проверит звук, в «ОК-отеле» и «Вог». Матрасы напополам и поездки в электричках, чокнутые партнеры, которые трахнут тебя не то просто так, не то пивной кружкой по голове. Вечеринки и мексиканское пиво, сладкий кофе и рубашки лесорубов. И хорошая доза здорового цинизма, чтобы через все это пройти.

Собственно, об одном «взрыве гранжа» нельзя говорить. На самом деле их было два.

Первый случился вскоре после того как я написал дебютную серию статей в «Мелоди мейкер», и продолжался с 1989 года до начала 1991-го. Другие критики и авторы из фанатских изданий, а также модные диджеи с энтузиазмом поддержали новую форму музыки родом из Сиэтла – прежде всего уходящую своими корнями в панк-рок, а не в сабербан-метал. Однако эту музыку играли в бесчисленных барах, гаражах и сырых репетиционных базах по всей Америке. Не только на тихоокеанском Северо-Западе. Местные музыканты жаловались на избыток внимания, хотя на деле чаще всего втайне наслаждались им. Это было интересно, забавно и даже помогло некоторым группам найти работу. В город, однако, переехало не так много команд из других мест, потому что, как бы расписывали модный и крутой сиэтлский звук журналисты, больше там делать особо было нечего. Замечательный пейзаж, но к прорыву в роке в таком месте не придешь. Ни «Мicrоsоft», ни «Amazon» не стали бы великими, останься они тут.

Чуть ли не главной фишкой 1990 года стала продажа официальных футболок «Sub Pop» – но, черт возьми, там встречались и прикольные! Например, на тысячах тел фанатов красовалась надпись «LOSER» (неудачник), и это за пару лет до того, как появится Барт Симпсон, который «гордился тем, что добился немногого», - а лень как стиль жизни захватила целое поколение. В Сиэтле, по крайней мере в тех рок-клубах, где часто появлялись «Mudhoney» и «Nirvana» и их друзья, считалось небезопасным выглядеть к мачо-спортсмен или фанат рок-н-ролла. Исключительно немодно считалось гоняться за успехами, особенно если успех приходит ценой множества усилий. Гораздо лучше было сдаться еще до начала. «Нас никто не любит – а нам плевать», – говорится в песне фанатов заштатного лондонского футбольного клуба «Миллуолл». Так относились к окружающему миру и музыканты гранжа, и фанаты: термин «панк» изначально задумывался как оскорбление - издевательство вроде «пидорас». Мама с папой думают, что ты отстой, наказание Господне? Тебя не принимают крутые парни в школе на больших американских машинах и с паями в трастовых фондах? Так не дрейфь. Гордись этим. Ты НЕУДАЧНИК – и ты этим горд!

Слово это изначально появилось на футболке, которую придумал Джефф Амент из «Green River».

– «Sub Pop» не был бы собой без Джеффа, – замечает Джулианна Андерсон. – Сам принцип «клево быть неклевым», прославление лузерства – все это Джефф Амент.

– «Лузер» – это придумка больше Боба Уиттакера [менеджера «Mudhoney»], чем Джеффа, – предлагает свою версию Джонатан Поунмэн. – Сделать футболки придумали мы с Брюсом. Джефф Амент пришел с футболками «Green River», на которых были что характерно, изображены музыканты «Green River», и сказал: «Давайте запускать в продажу». И до того, как мы стали выпускать футболки «Лузер», именно те майки были лидерами продаж. Мы до сих пор иногда думаем, не перевыпустить ли какие-то из них. Мегаслоган!

– Нужно отметить и Тэда, – добавляет Меган Джаспер. – Тэд постоянно носил эту футболку во всех турне.

– Да, и у него еще была и песня под названием «Loser», - соглашается Поунмэн. – Но сама концепция, сама идея братства неудачников висела в воздухе уже давно. Думаю, Тэд носил эту футболку по довольно мрачным соображениям.

Конечно же, «Soundgarden», «Alice In Chains», «Screaming Trees» и «Pearl Jam» заключили контракты с крупными лейблами. Конечно же, «Sub Pop» стал привлекать неожиданное внимание - но можно найти параллели и с другими американскими городами: «Dinosaur Jr» и «Pixies» в Бостоне, «Amphetamine Reptile» в Миннеаполисе, записи «Merge» в Чэпел-Хилле, крутые и жесткие «Touch And Go» из Чикаго, «Sonic Youth» и ребята из мансард Манхэттена … Центрами музыкальной индустрии все еще оставались Лос-Анджелес и Нью-Йорк. Прорыв гранжа здесь был относительно скромным, невинным – он ограничивался десятками тысяч музыкальных энтузиастов в Британии и Европе; все увеличивалось число поклонников и в Америке. Но это должно было пройти. Так всегда бывает.

Только не на этот раз. Питательной средой для «Nirvana» в конце 1990 года стала предшествовавшая этому вспышка интереса к городу, его группам и образу жизни, невиданная – по силе и узости локализации – со времен хиппи из Сан-Франциско в знаменитое «лето любви» конца 60-х. Как заявили названием своего известного документального фильма «Sonic Youth», 1991-й действительно стал годом панк-рока … если под панком понимать что презрение, с которым музыканты из Олимпии Кэлвин Джонсон и Эл Ларсен, Курт Кобейн и Тоби Вэйл, Никки Макклюр и Лоис Маффео относились к «взрослому» вмешательству, ту их решимость, с которой они противились обычным уловкам индустрии, и желание идти собственными путями.

Однако когда «Nirvana» с помощью «Sub Pop» стала вызывать интерес воротил индустрии – чему способствовали и дьявольское обаяние Курта, и его горящие голубые глаза, и его тексты, наполненные таким яростным психозом, что миллионы подростков воспринимали их как обращенные лично к ним, – и особенно когда они выпустили на «DGC» столь блестящий крик ярости, как «Nevermind», это стало сигналом для тысяч других лейблов и телепрограмм, которые ринулись на штурм города.