Жизнь поэта

Все слышанное Пушкин записывал и на прощание подарил старухе червонец. Это показалось подозрительным. На другой день старуху, прихватив с собой подаренный ей червонец, отвезли в Оренбург. И там она заявила:

- Вчера-де приезжал какой-то чужой господин, приметами: собой не велик, волос черный, кудрявый, лицом смуглый, и подбивал под «пугачевщину» и дарил золотом: должен быть антихрист, потому что вместо ногтей на пальцах когти.

Пушкин, как это известно, заботился «о красе ногтей»...

Работая над «Историей Пугачева», Пушкин показал в ней подлинно народный характер восстания, подчеркивал связь народа с Пугачевым: «Народ повалил на площадь, жители выходили из домов с хлебом и солью. Раздавался колокольный звон...», «Пугачев уехал: народ бросился за ним...», «Народ пошел провожать Пугачева...», «Народ толпился на улице... кланялся в пояс...», «Народ узнал колокольчик Пугачева и толпою бежал за ним...». Где бы ни появлялся Пугачев, везде его окружает возбужденный и радостный народ.

Социальную направленность движения, ненависть народа к дворянству Пушкин, не взирая на цензуру, показывает достаточно четко.

* * *

Казань в начале XIX века. Крепость. С гравюры Э. Турнерелли.

Оренбург в начале XIX века. Городская площадь. С рисунка А. Чернышева.

20 ноября 1833 года Пушкин возвратился в Петербург. По пути заехал в симбирское имение Языково, повидался с другом своих михайловских лет поэтом Н. М. Языковым и его братьями. Ночевал у них, рассказывал о своей поездке.

Он спешил закончить «Историю Пугачева» и, остановившись на обратном пути в Болдине, принялся за нее. Уже через месяц, 2 ноября, этот большой труд был закончен.

Он писал в предисловии: «Историческая страница, на которой встречаются имена Екатерины, Румянцева, двух Паниных, Суворова, Бибикова, Михельсона, Вольтера и Державина, не должна быть затеряна для потомства».

«История» вышла в свет около 28 декабря 1834 года, в количестве 3000 экземпляров. Но называлась она не «История Пугачева», как озаглавил ее Пушкин, а «История Пугачевского бунта», как переименовал ее Николай I, находивший, что Пугачев не имеет истории.

В условиях тогдашней цензуры Пушкин не мог полным голосом сказать в этом своем произведении, что пугачевщина явилась естественным следствием невыносимого положения крепостных крестьян, и сосредоточил свое внимание на личной судьбе Пугачева.

Направляя царю экземпляр «Истории», Пушкин «присовокупил к ней некоторые замечания, которых не решился он написать». В них он остановился на социальных причинах, объединивших на стороне Пугачева крестьянство против дворянства, и обрисовал роль потомственного дворянина, перешедшего на сторону Пугачева, - Шванчича.

«Уральские казаки (особливо старые люди), - писал Пушкин в одном из девятнадцати пунктов представленных царю «Замечаний о бунте», - доныне привязаны к памяти Пугачева. «Грех сказать, - говорила мне 80-летняя казачка, - на него мы не жалуемся; он нам зла не сделал». - «Расскажи мне, - говорил я Д. Пьянову, - как Пугачев был у тебя посажённым отцом». - «Он для тебя Пугачев, - отвечал мне сердито старик, - а для меня он был великий государь Петр Федорович...»

Свою записку царю Пушкин закончил общими замечаниями: «Весь черный народ был за Пугачева. Духовенство ему доброжелательствовало, не только попы и монахи, но и архимандриты и архиереи. Одно дворянство было открытым образом на стороне правительства»...

* * *

«История Пугачева» была закончена в болдинскую осень 1833 года и опубликована в 1834 году, а окончательный вариант «Капитанской дочки» был опубликован лишь в последнем номере пушкинского «Современника» за 1836 год.

При этом одна глава о бунте крестьян в деревне Буланино-Гринево, которую Пушкин назвал «Пропущенной главой», была по цензурным условиям опубликована лишь только в 1880 году.

Тема исторической хроники и романа - стихийное крестьянское восстание. Одновременно это изображение судьбы дворянской семьи в обстановке крестьянского восстания, причем, писал Пушкин, здесь «романическая история без насилия входит в раму обширнейшую происшествия исторического».

В «Исторических заметках» 1822 года Пушкин полагал, что «существование народа не отделилось вечною чертою от существования дворян», в 1830 году он видел огромную пропасть между крестьянством и подавляющим большинством дворянства.

В хронике и романе Пушкин ярко отразил социальный характер восстания, ненависть народа к дворянству и связь народа с Пугачевым. «Воеводы бежали из городов, дворяне из поместий... Пугачев объявил народу вольность, истребление дворянского рода... Дворянство обречено было погибели. Во всех селениях, на воротах барских дворов, висели помещики или их управители...» - читаем мы у Пушкина.

Одновременно Пушкин показывает в «Капитанской дочке» гуманность восставших в отношении к «простому народу» - крестьяне растаскивали только офицерские квартиры, а при приближении Пугачева даже у забитых крестьян пробуждалось чувство собственного достоинства.

При этом на всем протяжении романа Пушкин подчеркивает черты природного благородства Пугачева, его великодушие к простым людям.

«Капитанская дочка» получила очень высокую оценку современников. По словам Вяземского, Пушкину было в высшей степени присуще верное, ясное и проницательное понимание истории. Он был одарен способностью воссоздавать минувшее, переносить себя в прошлые эпохи.

«Капитанская дочка», - писал Гоголь, - решительно лучшее русское произведение в повествовательном роде. Сравнительно с «Капитанской дочкой» все наши романы и повести кажутся приторной размазней. Чистота и безыскусственность взошли в ней на такую высокую степень, что сама действительность кажется перед нею искусственной и карикатурной. В первый раз выступили истинно-русские характеры: простой комендант крепости, капитанша, поручик; сама крепость с единственной пушкой, бестолковщина времени и простое величие простых людей, все - не только самая правда, но еще как бы лучше ее».

Белинский так оценил роман Пушкина: «Капитанская дочка» - нечто вроде «Онегина» в прозе. Поэт изображает в ней нравы русского общества в царствование Екатерины. Многие картины по верности, истине содержания и мастерству изложения - чудо совершенства».

* * *

Исколесив за полтора месяца - от Петербурга до Урала и обратно - 3500 верст, Пушкин остановился 1 октября 1833 года в Болдине. Он писал жене: «Я сплю и вижу приехать в Болдино и там запереться».

Быть может, вспомнил поэт свою первую вдохновенную Болдинскую осень 1830 года, свой необычный тогда творческий взлет и, волнуемый новыми большими творческими замыслами, хотел в 1833 году повторить ее.

Уже на следующий день он пишет жене: «Плохо путешествовать женатому; то ли дело холостому! ни о чем не думаешь... Теперь надеюсь многое привести в порядок, многое написать и потом к тебе с добычею».

Через несколько дней - новое письмо: «Вот уж неделя, как я в Болдине, привожу в порядок мои записки о Пугачеве, а стихи пока еще спят. Коль царь позволит мне Записки, то у нас будет тысяч 30 чистых денег. Заплатим половину долгов и заживем припеваючи». Нащокину Пушкин пишет, шутя: «Емелька Пугачев оброчный мой мужик!»

И в то же время взволнованно просит жену: «Не стращай меня, женка, не говори, что ты искокетничалась; я приеду к тебе, ничего не успев написать - и без денег сядем на мель. Ты лучше оставь меня в покое, а я буду работать и спешить...»

Работать, однако, не удается. Прошел уже месяц, и Пушкин пишет В. Ф. Одоевскому: «Приехал в деревню, думал распишусь. Не тут-то было. Головная боль, хозяйственные хлопоты, лень - барская помещичья лень - так одолели меня, что ни приведи боже».