Жизнь поэта

Жене он писал, между прочим: «Забыл я тебе сказать, что в Торжке толстая M-lle Pojarsky (мадам Пожарская. - А. Г.), та самая, которая варит славный квас и жарит славные-котлеты, провожая меня до ворот своего трактира, отвечала мне на мои нежности: стыдно вам замечать чужие красоты, у вас у самого такая красавица, что я, встретя ее (?), ахнула... Ты видишь, моя женка, что слава твоя распространилась по всем уездам... Гляделась ли ты в зеркало, и уверилась ли ты, что с твоим лицом ничего сравнить нельзя на свете - а душу твою люблю я еще более твоего лица. Прощай, мой ангел, целую тебя крепко».

29 августа Пушкин писал жене уже ив Москвы, где пробыл четыре дня, сообщил, кого посетил, с кем встречался, как выглядит древняя столица: «Однако скучна Москва, пуста Москва, бедна Москва. Даже извозчиков мало на ее скучных улицах. На Тверском бульваре попадаются две-три салопницы, да какой-нибудь студент в очках и в фуражке, да князь Шаликов...»

* * *

29 августа 1833 года Пушкин выехал на восток. А вслед ему полетели указания учинить всюду секретный полицейский надзор за поэтом. Петербургский обер-полицмейстер уведомил об этом нижегородского военного губернатора Бутурлина, тот сообщил оренбургскому военному губернатору Перовскому, а дальше об этом довели до сведения казанского.

При этом Перовскому предложено было учинить особое наблюдение за образом жизни и поведением «известного поэта, титулярного советника Пушкина».

Перовский давно знал Пушкина, был с ним на «ты» и поставил на официальном к нему письме резолюцию: «Отвечать, что сие отношение получено через месяц по отбытии г. Пушкина отсюда, а потому, хотя во время кратковременного его в Оренбурге пребывания и не было за ним полицейского надзора, но как он останавливался в моем доме, то я тем лучше могу удостоверить, что поездка его в Оренбургский край не имела другого предмета, кроме нужных ему исторических изысканий».

Любопытно, что, преследуя Пушкина по пятам, полицейские и жандармы сами запутались в своем сыске. Когда Пушкин вернулся в середине ноября 1833 года из Москвы в Петербург, петербургский военный генералгубернатор официально запросил московского генерал-губернатора, «по какому случаю признано нужным иметь г-на Пушкина под надзором полиции». Московский генерал-губернатор ответил, что сведений об этом у него не имеется...

* * *

Пушкин отправился на восток обогащенный уже большим материалом по истории пугачевского восстания, почерпнутым из архивов и официальных документов. Но ему необходимо было лично, на месте, ознакомиться с бытом яицкого казачества, крепостного крестьянства, кочевого населения охваченных пугачевским восстанием губерний, встретиться с участниками и свидетелями восстания, из уст их услышать рассказы о личности вождя крестьянского движения. И тогда оживут под его пером все эти мертвые документы ушедшей эпохи, оживет и сам Пугачев со своими соратниками.

Путь Пушкина лежал через Нижний Новгород, Казань, Оренбург, столицу Пугачева - Берды.

В Нижний Новгород Пушкин приехал 2 сентября, нанес визит губернатору, обнаружил в местном архиве и переписал заинтересовавший его документ, побывал на знаменитой нижегородской ярмарке, где, по выражению его современника писателя В. А. Соллогуба, «Азия сталкивается с Европой; Восток с Западом; тут решается благоденствие народов; тут ключ наших русских сокровищ».

Сюда, на берега Волги, Пушкин привел и Онегина в его «Путешествии»:

. . . . . . перед ним

Макарьев суетно хлопочет,

Кипит обилием своим.

Сюда жемчуг привез индеец,

Поддельны вина европеец,

Табун бракованных коней

Пригнал заводчик из степей,

Игрок привез свои колоды

И горсть услужливых костей,

Помещик - спелых дочерей,

А дочки - прошлогодни моды.

Всяк суетится, лжет за двух

И всюду меркантильный дух.

* * *

В ночь на 5 сентября Пушкин приехал в Казань, где - читаем мы в его письме к жене - «возился со стариками, современниками моего героя; объезжал окрестности города, осматривал места сражений, расспрашивал, записывал...»

И в письме трогательно вспоминает свою годовалую дочь: «Дорогой я видел годовую девочку, которая бегает на карачках, как котенок, и у которой уже два зуба. Скажи это Машке».

И неожиданно сообщает Наталье Николаевне: «Здесь Баратынский. Вот он входит...»

Поэт Е. А. Баратынский жил тогда в имении тестя Камарах, под Казанью. Он привез Пушкина к местному семидесятивосьмилетнему миллионеру Л. Ф. Крупенникову, который попал в 1774 году в плен к Пугачеву. Они часа полтора беседовали. Пушкин с большим вниманием слушал его.

Он был доволен, побывав в этих местах, и здесь же, в Казани, под свежим впечатлением написал седьмую главу своего труда, в котором запечатлел все только что услышанное.

Не задерживаясь далее, Пушкин на рассвете 10 сентября направился в Симбирск. Минуя Самару (нынешний Куйбышев), переправившись у Маячной горы через Урал, прибыл 18 сентября в Оренбург.

* * *

Дорога была прескучная, погода стояла холодная, и Пушкин писал жене: «Что, женка? скучно тебе? мне тоска без тебя. Кабы не стыдно было, воротился бы прямо к тебе, ни строчки не написав. Да нельзя, мой ангел. Взялся за гуж, не говори, что не дюж: уехал писать, так пиши же роман за романом, поэму за поэмой. А уж чувствую, что дурь на меня находит - я и в коляске сочиняю».

6 июля 1833 года у Пушкина родился второй ребенок, сын Александр. Он трогательно любил детей и, уезжая, волновался за свою заболевшую годовалую дочь Марию. С дороги он писал Осиповой в Тригорское: «Моя дочь в течение последних пяти-шести дней заставила нас поволноваться. Думаю, что у нее режутся зубки. У нее до сих пор нет ни одного. Хоть и стараешься успокоить себя мыслью, что все это претерпели, но созданьица эти так хрупки, что невозможно без содрогания смотреть на их страдания».

В Оренбурге Пушкина встретил В. И. Даль - врач, писатель и этнограф. Он сопровождал его в Бердскую слободку, «столицу Пугачева» - центр его армии, насчитывавшей 25 тысяч человек.

Они посетили обитую латунью избу, которую Пугачев называл своим «золотым дворцом». Пушкин сел за стол и стал заносить в записную книжку рассказы собравшихся стариков и старух.

«В деревне Берды, - писал Пушкин жене, - имел я удачу - нашел 75-летнюю казачку, которая помнит это время, как мы с тобой помним 1830 год».

От старухи этой, Бунтовой, Пушкин услышал много интересного и любытного. Он спросил, помнит ли она Пугачева, и услышал в ответ:

- Да, батюшка, нечего греха таить, моя вина.

- Какая же это вина, что ты знала Пугачева?

- Знала, батюшка, знала; как теперь на него гляжу: мужик был плотный, здоровенный, плечистый, борода окладистая, ростом не больно высок и не мал... Как же! Хорошо знала и присягала ему вместе с другими.

Бунтова спела Пушкину несколько пугачевских песен и позже рассказывала:

- Показал он мне портрет: красавица такая написана. «Вот, говорит, она станет твои песни петь...»

Пушкин много смеялся, когда ему рассказали, как, ворвавшись в Берды, где испуганный народ собирался в церкви и на паперти, Пугачев, приняв важный вид, прошел прямо в алтарь, сел на церковный престол и по неграмотности своей, видимо полагая, что церковный престол и есть царский престол, громко сказал:

- Как давно я не сидел на престоле!..

Пугачев, как известно, назвавшись императором Петром III, возглавил начатое яицким казачеством восстание и вовлек в него массы крепостного крестьянства и уральских рабочих.