На службе военной

Была еще одна новинка в использовании артиллерии. Расчеты на подавление батарей противника до сих пор производились обособленно от подавления всей огневой, системы противника. А разве могла вражеская артиллерия продолжать нормально свою работу, когда в полосе ее боевых действий рвались снаряды и мины, авиабомбы и реактивные снаряды? Конечно, при высокой плотности нашего огневого воздействия попутно попадало огневым позициям, наблюдательным и командным пунктам вражеской артиллерии, ее узлам и линиям связи.

Когда мы изучали захваченные нами позиции, стало ясно, что большинство немецких батарей были подавлены одним нашим огневым налетом. Немногочисленные воронки свидетельствовали, что вокруг пушек разорвалось всего несколько снарядов, однако орудия были тотчас же брошены. На трех огневых позициях все немецкие орудия остались в исправности, хотя здесь не упало ни одного снаряда. Это произошло потому, что была надежно подавлена система обороны противника и батареи лишились управления.

Мы сделали важный вывод: контрбатарейную борьбу всегда надо планировать в тесной связи с подавлением всей огневой системы противника.

...Наши успехи нарастали. Западный фронт, проведя необходимую перегруппировку войск и накопив боеприпасы, 15 сентября прорвал оборону противника на смоленском направлении.

Общий фронт развернутого наступления Калининского и Западного фронтов доходил уже до 250 километров. Оборона противника в полосе действия Западного фронта к 22 сентября была прорвана на всю оперативную глубину.

25 сентября войска Западного фронта захватили Смоленск и Рославль.

Мы горячо поздравляли друг друга.

Я радовался вдвойне. Ведь над командованием Калининского и Западного фронтов, а также и надо мною, представителем Ставки, постоянно дамокловым мечом висела угроза "снести голову с плеч", если хоть одну дивизию противник отсюда перебросит на юг, где решались главные задачи. Мы были вынуждены вести активные наступательные действия весьма ограниченными силами и средствами, прогрызая долговременную оборону противника.

Да победа была нелегкой. Войска Западного фронта преодолели пять оборонительных рубежей, заблаговременно подготовленных противником, и ряд промежуточных оборонительных рубежей. Общая глубина продвижения войск Западного фронта достигла 200 - 225 километров, была освобождена огромная территория с 6910 населенными пунктами, захвачены в плен тысячи вражеских солдат и офицеров.

Войска Западного фронта во взаимодействии с Калининским фронтом своим продвижением на запад создали серьезную угрозу прибалтийской группировке противника, а также оказали помощь Брянскому и Центральному фронтам.

Все это следует считать немалым успехом даже на фоне тех побед, которые были одержаны южными фронтами. Нельзя согласиться с теми, кто упрекал нас за низкий среднесуточный темп наступления, затяжной характер прорыва обороны противника. Они забывают о том, что здесь было мало танков и авиации, накопление сил и средств протекало медленно, приходилось "по одежке протягивать ножки".

Непродуманные распоряжения

Осенние месяцы на Западном фронте прошли без существенных перемен. Стояла ужасная погода с моросящими дождями и туманами. Это не давало возможности вести систематическую воздушную и наземную разведку противника, занявшего новый оборонительный рубеж, который немецкое командование всячески усиливало живой силой и боевыми средствами.

Однако Ставка требовала немедленных решительных действий. Выполняя ее указания, войска Западного фронта силами четырех армий провели с 3 по 11 октября повторное наступление на оршанском направлении. За девять суток упорных, затяжных боев наши войска продвинулись всего лишь на 5 - 35 километров в глубину обороны противника.

С 12 октября эта операция была снова возобновлена. Гитлеровцы упорно цеплялись за каждый участок местности, бросали в бой все свои силы. 13 октября авиация противника сделала 1200 самолето-вылетов, 14 октября - около 1300 самолето-вылетов с бомбометанием по нашим войскам.

Западный фронт продолжал испытывать большие трудности с подвозом горючего, боеприпасов, продовольствия. Железная дорога до Смоленска работала еще очень плохо, а машины на грунтовых дорогах тонули в осенней грязи.

В наступлении участвовало на этот раз очень мало танков. Без них бой развивался медленно. Пехоте было трудно преодолевать оборону противника.

Я слал в Ставку тревожные донесения. Прежде всего, фронту надо было оказать помощь готовыми к бою соединениями истребительной авиации за счет маневра с других фронтов или из резерва.

"Ведь нельзя же с имеющимися сейчас пятьюдесятью пятью истребителями надеяться надежно прикрывать наступающие войска, - писал я в одном из донесений. - Противник сманеврировал своей авиацией, нам также нужно совершить маневр истребительной авиацией с фронтов, где противник мало летает".

Я просил прислать хотя бы 130 - 150 танков Т-34 для действий с пехотой и направить в наступающие войска пополнение в 20 - 25 тысяч человек.

Однако подкрепления продолжали поступать медленно. А Москва все требовала наступления во что бы то ни стало.

В октябре и ноябре войска фронта силами пяти армий четыре раза пытались провести наступательные операции севернее и южнее Днепра, но общее продвижение в глубину обороны противника достигло лишь 1,5 - 11 километров.

На этом, казалось бы, следовало, и остановиться, сделать большую паузу для серьезной подготовки к предстоящим наступательным операциям, дать передышку войскам. Но нет, нас не хотели и слушать.

С 23 декабря 1943 года по 6 января 1944 года, с 8 по 25 января и с 3 февраля по 16 февраля 1944 года силами и средствами трех армий были снова проведены три наступательные операции на витебском направлении. Эти кровопролитные бои дали весьма малые результаты - в течение 44 суток войска продвинулись в глубину обороны противника на 15 - 18 километров. Правда, Западный фронт своими активными действиями приковал значительные силы и средства противника к данному направлению. Безусловно, враг понес здесь большие потери, но и наши потери были немалыми.

На меня, как представителя Ставки, были возложены обязанности координировать действия трех фронтов - Западного, 1-го и 2-го Прибалтийских. Я отвечал за их действия. И недостатки в действиях войск заставляли меня глубоко переживать. Я сознавал отчасти и свою вину: у меня, по-видимому, не хватало сил и умения устранить крупные недостатки в управлении войсками, организации их взаимодействия, в снабжении фронтов всем необходимым.

В Ставке время от времени возникали совершенно нелепые проекты. Меня удивляло, что Сталин относился к ним серьезно.

В первой декаде ноября 1943 года, во время моих очередных докладов о ходе боев, он просил подумать - целесообразно ли вместо представителей Ставки на фронтах вновь создать направления и назначить главкомов, которым подчинить группы фронтов.

На следующий день я доложил свои соображения по этому вопросу. Мой ответ был резко отрицательным. На мой взгляд, введение на стратегических направлениях главкомов с их штабами создаст лишнюю инстанцию между Ставкой и фронтами. В наших условиях высокой централизации главкомы не смогут быть облечены необходимыми правами и полнотой власти над подчиненными им фронтами. Главкомы фактически будут заниматься координацией боевых операций фронтов и оказанием им помощи, т. е. тем, чем теперь занимаются представители Ставки.

Впоследствии я узнал, что при обсуждении этого вопроса в Ставке голоса разделились. Кто был "за" и кто - "против", я не знаю. Но все осталось по-старому.

Вскоре в разговоре по телефону Сталин предложил мне подумать: не принять ли в ведение артиллерии все танковое хозяйство? Я сразу же выразил свое отрицательное отношение к этому предложению. Конечно же, явно нецелесообразно сливать два рода войск в один., В составе Красной Армии появился бы чрезмерно громоздкий род войск, которым было бы очень трудно управлять в современных операциях, а еще труднее руководить его сложным тылом. Все это и было откровенно высказано.