Фенэтиламины, которые я знал и любил. Часть 1

Глава 28. Мир света

Поздней весной, в четверг вечером, Шура позвонил мне, чтобы сообщить о полученном по почте длинном письме от Урсулы.

- А, - протянула я, усаживаясь со скрещенными ногами в кресло.

Она Та, Кто Слушает. Она Та, Кто ждет.

- В письме обычная чепуха насчет крайне нестабильного состояния Дольфа, - начал Шура. - Она пишет, что не дает мужу сорваться, стараясь быть любящей и нежной с ним. Она чувствует, что он постепенно привыкает к мысли об ее отъезде, а когда этот день придет, он окончательно восстановит чувство само уважения и у него появятся виды на будущее.

Я сочувственно забормотала, искренне жалея Дольфа.

- Она велела мне не волноваться. Она очень хорошо знает своего мужа и не может допустить, чтобы произошла какая-нибудь трагедия. Думаю, так она отвечает на мою настойчивую просьбу собрать вещи и немедленно уезжать от Дольфа.

- Да, конечно.

- Я просто передаю тебе общее настроение письма, ты же понимаешь.

- Разумеется, - ответила я. - Но, знаешь, я не могу не задумываться о том, что она рискует. Ну, разве исключается такая возможность, что Дольф будет удерживать ее вечно, продолжая страдать? Я хочу сказать, может, он делает это бессознательно, но, если именно его душевные страдания не дают ей уйти, с какой стати ему вдруг чувствовать себя лучше или привыкать к чему-то?

- Полагаю, это может случиться, - сказал Шура. - Но, с другой стороны, ей же придется сказать «хорошо, дела обстоят так: я уезжаю, желаю тебе всего наилучшего, мне очень жаль, прости-прощай» или что-нибудь в этом роде. Неважно, насколько нежно она скажет это, в конце концов, эти слова должны быть произнесены.

- Думаю, что да.

- Кроме того, - продолжил Шура, - все сводится к тому, что лишь она может управлять ситуацией; даже если бы я был там, я не мог бы сделать это за нее. Так что мне не остается ничего другого, как не вмешиваться и позволить ей довериться своим инстинктам, надеясь, что она выберет правильный путь, пока события не докажут обратного.

- Да. Это все, что в твоих силах.

Но на этом Шура не закончил. «Самое приятное я оставил напоследок, - сказал он. - Урсула сообщила мне кое-что очень обнадеживающее. Она наконец-то упаковала все свои книги в большой контейнер и отправила его сюда наземным транспортом за день до того, как написала письмо. Невозможно рассчитать, сколько времени займет доставка контейнера - его повезут по морю, разумеется, - но, по крайней мере, он уже в пути».

Я сказала, что это хорошая новость, и постаралась, чтобы мои слова прозвучали достаточно убедительно.

- Она написала, что знает, именно такую новость я и ожидал услышать, - сказал Шура. - Должен признать, я вздохнул с облегчением. Пока я не прочел это место в письме, и я не знал, какая пропасть мелких сомнений накопилась во мне за последние несколько недель...

- Ну, до сих пор ты получал ужасно много неопределенных обещаний; это известие звучит куда реальней.

У меня внутри все свернулось в холодный, тугой узел.

Набитый книжками грузовик плывет через глубокое соленое море-океан, черт бы ее побрал. Она настроена серьезно. Я обманывала себя, веря в правоту Бена. Я хотела верить в то, что он прав. Но книги... книги - это реальная вещь. Книги просто так не посылают.

Шура что-то говорил об исследовательской группе, которая вновь соберется у него дома в следующую субботу. На этот раз, пообещал он, у меня будет возможность познакомиться еще с двумя участниками группы. Они жили дальше всех, в долине Оуэне, около двух часов езды от Долины смерти. Шура спросил, была ли я когда-нибудь в Долине смерти.

Выброси Урсулу из головы. Следи за разговором.

- Нет, не была, - ответила я. - Я давно хотела увидеть это место, но случая так и не представилось.

- Это место ты должна обязательно увидеть! Это же одно из чудес света вроде Большого каньона и Вавилонской башни. - Так или иначе, - оживленно продолжил Шура, - Данте и Джемина Сэндемэн живут в маленьком городишке, который называется Золотое Дерево. Они перебрались туда несколько лет назад и построили себе отличный дом: задней стеной ему служат горы, а по ночам вокруг с воем бродят койоты. Словом, замечательное место. Я давно их знаю и очень люблю обоих.

- С нетерпением буду ждать встречи с ними.

Это просто смешно. Меня познакомят с новыми людьми, которые, возможно, понравятся мне, а потом появится Урсула и все приберет к рукам, мне же придется уйти со сцены. Это бессмысленно.

- Между прочим, - заметил Шура, - никто не зовет ее Джеминой, только Джинджер [63]. Это прозвище подходит и к цвету ее волос, и к ее характеру.

- Ты хочешь сказать, что она темпераментна, как все рыжеволосые?

- Нет, нет, я имел в виду не темперамент, хотя он у нее тоже совсем неплох. Я говорил об энергии и... э... об искре, думаю, можно и так сказать. Она как девчонка. Что же касается Данте... ну, о нем я тебе расскажу, когда ты приедешь ко мне в пятницу».

- Ладно, - сказала я. - Значит, Данте и Джинджер. Вот это имечки! Даже я не смогу забыть их.

Я ездила на работу в больницу и не забывала о своих обязанностях по дому. Мой мозг словно заснул на какое-то время. Я постаралась как можно лучше заморозить все свои домыслы, надежды и страхи. Я крепко обнимала детей и не забывала, что надо улыбаться, но время от времени ловила на себе их серьезный взгляд, словно они чувствовали, что что-то не так.

В пятницу вечером, проводив детей к отцу, я положила в машину ингредиенты для большого салата, как попросила меня Рут, занимавшаяся подготовкой субботнего обеда. Я взяла сваренные вкрутую яйца, помидоры, авокадо, маленькие зеленые луковицы, три вида салата (на всякий случай) и две бутылочки салатной заправки - «Тысяча островов», которая нравилась Шуре, и еще одну итальянскую. На этот раз мне не нужно было опасаться того, что я привезу слишком много еды, поскольку Шура ждал немало гостей.

Шура встретил меня крепкими объятиями и поцелуем в губы. Он явно прекрасно себя чувствовал. Я решила не обращать внимания на контейнер с книгами, поселившийся у меня в желудке, и вести себя так, словно настоящее было единственной реальностью и лишь этот выходной имел значение.

Когда вечером я сказала что-то насчет ожидавшихся завтра девяти гостей, Шура ответил: «На самом деле, их будет десять. Ты слышала, как я упоминал Дэвида Лэддера, молодого химика, который приходит сюда раз в неделю и работает со мной в лаборатории? Мы много чего опубликовали в соавторстве, и, как все мои знакомые, я считаю его хорошим химиком, лучше себя по многим параметрам».

- Да, знакомое имя. Так он завтра придет?

Шура энергично закивал:

- Последние несколько недель он выбивал грант для своей лаборатории, чтобы финансирование не прекратилось, а недавно наконец-то закончил с этим. Это означает, что завтра группа соберется в полном составе. Это случается лишь тогда, когда Сэндемэны возвращаются домой, повидав родственников или самого младшего внука, или еще кого-нибудь.

- Расскажи мне о Дэвиде.

- Конечно, - откликнулся Шура. - Мы давно с ним знакомы. Ему под сорок, хотя выглядит он как юнец, которому едва разрешили пить спиртные напитки, только с сединой в волосах. Отец у него психиатр. Предвижу твой вопрос и сразу скажу, что работает он по Фрейду. Отец весь в морщинах, но дружелюбный и жизнерадостный. У них большая семья. Сестра Дэвида, Джоанна, профессионально играет на виолончели, она превосходно владеет инструментом, действительно заслушаешься. Еще есть два брата, оба математики. Дэвид - единственный химик в роду. Что еще тебе бы хотелось узнать?

- Какие у него отношения с близкими?

- На самом деле, похоже, что все они питают искреннюю любовь друг к другу, насколько я могу судить по своим многолетним наблюдениям. Они привязаны друг к другу, многие вещи делают сообща. Кажется, Дэвиду нравится семейная атмосфера. Он прямо расцветает после очередного визита к малюткам племянникам или после семейных праздников и всего такого.