В дни революции

   Исполнительный Комитет, явившийся новой революционной властью в Киеве, сконструировался таким образом.

   Представители целого ряда общественных организаций, работавших в Киеве, как то: Союз Городов, Союз Земств, Кооперативы и др. -- равным образом, представители политических партий, а также национальных организаций, -- все они составили Совет общественных организаций, который и избрал Исполнительный Комитет из среды так или иначе известных в Киеве общественных деятелей.

   На первом же заседании Исполнительного Комитета, ещё до моего освобождения, я был избран Военным Комиссаром г. Киева и теперь требовалось только моё согласие, каковое мною и было дано.

   Исполнительный Комитет, новый орган власти, -- и таковым он был признан Временным Правительством вскоре после своего сконструирования, -- не имел своего помещения, и киевская городская дума приютила его.

   Таким образом вся политическая жизнь Киева сконцентрировалась в Думе.

   Сюда приходили представители разных общественных организаций, правительственных учреждений, рабочие, солдаты, офицеры, кто так или иначе интересовался новой жизнью и его органами. Приходили засвидетельствовать свою преданность новому строю и верность началам свободы, приходили просить указаний, что делать, как держать себя в тех или иных случаях.

   Приезжали многие из провинции просто спросить указаний, как сконструировать власть, так как существующая власть растерялась и не знает, что ей делать, что можно и чего нельзя.

   Быстро Киев стал центром всего района, сюда стекались сведения с разных сторон и давались директивы.

   Одновременно с Исполнительным Комитетом общественных организаций сконструировался в Киеве Совет рабочих депутатов. Киев -- город, в котором довольно много фабрично-заводских предприятий, и рабочее население его исчисляется тысячами. Понятно, что в нём должен был организоваться свой Совет и Исполнительный Комитет. Само собою разумеется, что от Совета рабочих депутатов необходимо было избрать членов в общегородской Исполнительный Комитет, повторяю, уже признанный в то время органом революционной правительственной власти.

   Явился вопрос о пополнении Исполнительного Комитета представителями гарнизона, офицерами и солдатами.

   Вопрос весьма важный. Необходимость пополнения Исполнительного Органа представителями гарнизона была ясна для всех. Но это пополнение могло состояться двумя путями. Или представители войск будут выбраны на явочных митингах, путём избрания случайных людей, оказавшихся на митинге, или же их можно избрать путём двухстепенных выборов: на собрании представителей войсковых частей, избранных тоже на своих полковых собраниях.

   В первом случае в члены Комитета могли попасть случайные люди, совершенно не выражающие ни воли, ни мнений гарнизона, во втором, при планомерно проведённых выборах, возможно получить действительное представительство всего гарнизона.

   Ясно, что Исполнительный Комитет должен был остановиться на втором пути, тем более, что попытки организовать явочные военные митинги для выборов на них представителей в Исполнительный Комитет уже были.

   Президиум Исполнительного Комитета решил вместе со мной, Военным Комиссаром, поехать к Командующему Войсками для переговоров по этому поводу.

   Назначен был определённый час для поездки к генералу Ходоровичу.

   А тем временем, я решил отправиться к генералу Ходоровичу, как Военный Комиссар.

   Ровно через сутки после первого визита и нашего первого знакомства я вхожу в тот кабинет, где вчера состоялась первая встреча и беседа по текущему моменту со мной, тогда ещё арестованным.

   Я представился генералу и обратился к нему с предложением дать мне разрешение на посещение казарм для ознакомлении солдат и офицеров с текущим моментом и выяснения его значения для народа и армии.

   -- Вы разрешите, Ваше Превосходительство, мне посетить казармы. Ведь, многие в тумане. Не знают, что делать, как отнестись к текущим событиям. Наши офицеры, в огромном большинстве, стоят в стороне от политики и рискуют оказаться не в состоянии ответить на многие вопросы, которые несомненно сыпятся на них сейчас со стороны солдат. И выйдет осложнение, произойдёт недовольство. Нужно помочь и той и другой стороне. -- так говорил я.

   Я смотрел на свою должность военного комиссара не как власть, от которой зависит решение тех или иных вопросов, а лишь как на буфер, который должен смягчить взаимные удары, которые могут посыпаться со стороны солдат на офицеров и, иногда, со стороны этих последних на солдат. И вот почему мне хотелось немедленно же войти в гущу войсковой жизни, чтобы предупредить возможные печальные последствия.

   Генерал Ходорович не понял меня и отказал мне в разрешении посещать казармы для бесед.

   Я вполне понимаю его.

   Человек ещё вчера видел во мне государственного преступника, которого департамент полиции, как опасного, решил отправить в далёкую Сибирь. Ещё вчера говорил он мне, что аттестация, данная мне департаментом полиции, весьма нелестна, и получил от меня ответ, что я, с своей стороны, не могу лестно отозваться о департаменте полиции. Ещё вчера он колебался, прежде чем решиться отпустить меня на свободу, и только, учтя возможность насильственного освобождения, решил взять на себя риск выпуска меня на волю. Ещё вчера я был аттестован, как самый "опасный государственный преступник", о котором в присланном ему документе полицейского творчества, после ряда указаний на "явно преступную деятельность", сказано, что "нет оснований ожидать, чтобы полковник Оберучев изменил свои убеждения" после трёхлетнего пребывания вне родины. Ещё вчера всё это было, а сегодня перед ним стоит этот "преступный" тип и настаивает на разрешении пойти ему в казармы и по душам поговорить с солдатами и офицерами. Ясно, что тут что-то неладное и, быть может, опасное для порядка, за который он отвечает.

   И генерал Ходорович не решился дать мне требуемое разрешение.

   Я его понимаю, и ни одной минуты не могу осудить его за этот невольный страх.

   Едва успели кончить с ним беседу, как пришли представители Исполнительного Комитета, -- члены президиума, -- Товарищ городского головы Н. Ф. Страдомский, председатель, и два товарища председателя, присяжный поверенный Григорович-Барский и рабочий Доротов.

   Я присоединился к ним, и мы повели речь о необходимости приказом по округу назначить выборы представителей от солдат и офицеров полков, расположенных в Киеве, и затем собрать этих представителей для выборов из их среды двух офицеров и двух солдат в члены Исполнительного Комитета.

   Долго ломали мы копья. Долго доказывали, что так будет лучше, что в противном случае дело пойдёт захватным порядком, и пройдут митинговые случайные люди.

   Он не решался. Он обещал запросить Главнокомандующего Юго-Западным фронтом, генерала Брусилова, и тогда дать ответь.

   Но время не ждёт. События развиваются, начинаются летучие митинги, собрания случайных людей, и к нам уже приходят офицеры и солдаты, избранные на митингах в качестве делегатов от гарнизона для вступления в члены нашего Исполнительного Комитета.

   Настойчивые указания наши убедили, наконец, генерала Ходоровича, и он решился отдать приказ о выборах.

   Через несколько дней уже состоялись выборы, и мы имели законных, легально выбранных в члены Исполнительного Комитета представителей гарнизона двух офицеров и двух солдат.

   Так постепенно пополнялся наш Исполнительный Комитет.

   Я сказал, что в Исполнительный Комитет и ко мне, как военному комиссару, являлись разные лица. Многие приходили с предложением своих услуг.

   Помню как-то пришёл ко мне молодой офицер, жгучий брюнет, живой, подвижной, горячий. Он лётчик, и предлагает свои услуги, в случае, если для какой-нибудь надобности потребуется вооружённая сила. Он со своими солдатами готов на бронированном автомобиле поддержать новую власть. Сколько жизни и энергии, и веры в новые устои жизни было в этом молодом офицере!