Герман Геринг — маршал рейха

Большая часть авиаторов была занята в разведывательных полетах с целью сбора сведений для армейской артиллерии и штабистов-оперативников, что они и делали, оставляя неприятельским пилотам возможность заниматься их собственной разведывательной работой. Опасность для них в то время исходила по большей части с земли, когда они устремлялись вниз, чтобы проконтролировать огонь своей артиллерии или заснять неприятельские позиции. По ним немедленно начинали палить пулеметчики и тысячи пехотинцев, и существовал большой риск получить пулю в определенное место — унизительное ранение! (После первых потерь авиаторы обеих сторон стали подкладывать на свои сиденья металлические чайные и кофейные подносы, пока низ самолета не стали защищать сталью.)

Работа Геринга как фотографа-наблюдателя была особенно сложной и вскоре снискала ему прозвище «воздушный гимнаст». Они с Лёрцером летали на двухместном биплане «Альбатрос» В-I, у которого нижнее крыло проходило под вторым сиденьем, так что было проблематично снимать землю, просто опустив фотокамеру за борт. Геринг ждал, когда аэроплан окажется приблизительно над объектом, сигналил Лёрцеру, чтобы он снижался, и оставлял сиденье. Уцепившись ногами, он свешивался за борт и давал знак Лёрцеру, чтобы тот шел на вираж и накренил машину так, чтобы он мог фотографировать. В таком положении, держась практически одними ступнями, под яростным пулеметно-винтовочным огнем с земли лейтенант Геринг спокойно делал снимки и менял фотопластинки по штуке в минуту.

Пятой германской армией, к которой теперь были причислены Лёрцер и Геринг, командовал кронпринц Вильгельм, а руководство всеми германскими силами на этом фронте осуществлял начальник генерального штаба генерал Эрих фон Фалькенхайн. Последний решил во что бы то ни стало захватить французскую крепость Верден, считая, что до тех пор, пока неприятель будет держать оборону в ее стенах, его армии не смогут вырваться на обширные просторы позади нее. Он практически взял цепь вражеских фортов в кольцо своих тяжелых осадных орудий и обстреливал окруженных французов день и ночь. Ежедневно фон Фалькенхайн требовал фотоснимки укреплений Вердена, но настолько плотным был огонь оборонявшихся, что получить их он никак не мог. То аэропланы сбивали, то фотокамеры разбивались, либо снимки делались издалека или оказывались нечеткими.

Лёрцер и Геринг вызвались на это задание и три дня летали к Вердену, низко кружа над цепью его фортов — Лёрцер бросал свой «Альбатрос» в скольжение на крыле, а Геринг вывешивался за борт и методично фотографировал. В результате полученные снимки оказались такими крупными и четкими, что кронпринц Фридрих Вильгельм воспользовался своей монаршей привилегией и вручил прямо на летном поле Лёрцеру и Герингу Железные кресты первого класса.

Молодые авиаторы устроили по этому поводу пирушку, опустошив весь запас шампанского в местном кафе, и вернулись на работу, по словам Лёрцера, «с самыми тяжелыми головами, но самыми легкими сердцами во всех германских военно-воздушных силах». Но для Германа Геринга прошедшее веселье оказалось не простой попойкой — он кое-что придумал. Когда пришло время отправляться в следующий разведывательный полет, Лёрцер увидел, что его наблюдающий притащил на борт их «Альбатроса» пулемет и приладил его у своего сиденья. Теперь во время вылетов они представляли собой еще более необычное зрелище: Геринг, как обычно держась «на цыпочках», начинал фотографировать, потом вдруг наклонялся, вытаскивал тяжелый пулемет и в таком положении, полускрючившись и вывесившись из аэроплана, начинал поливать очередями стрелявших по ним снизу вражеских солдат. Хотя Лёрцер не мог его слышать, в зеркало ему было видно, как его наблюдающий трясется от смеха, глядя, как те разбегаются в поисках укрытия.

А потом, в самом начале апреля 1915-го, наступил день, который ознаменовал собой новые рубежи в ведении войны в воздухе. Четыре аэроплана наблюдения «Альбатрос» с аэродрома Пятой армии плыли по небу над французской территорией, возвращаясь домой после завершения разведывательного задания. Они были безоружны, но, держась на высоте около трех тысяч метров, пилоты чувствовали себя в полной безопасности. Им были не страшны даже те французские аэропланы, наблюдатели которых, подобно Герингу, стали брать с собой пулеметы — существующее на тот момент оружие такого рода было слишком тяжелым, чтобы можно было подняться с ним на значительную высоту. Когда один из германских пилотов заметил французский моноплан, который приближался к ним, и просигналил об этом своим товарищам, никто из них не нарушил строя и не проявил особого беспокойства. Что мог им сделать один невооруженный неприятельский аэроплан?

Они, конечно, не могли знать, что этот моноплан был не только вооружен, но что его пилотировал знаменитый авиатор-француз Ролан Гарро, которому как раз и предстояло сделать два из германских бипланов первыми жертвами воздушного боя нового типа. Впервые в боевых действиях в воздухе он собирался испытать новый легкий пулемет, который посылал очереди между лопастями пропеллера. Оружие не было синхронизировано, и Ролан Гарро знал, что при стрельбе некоторые пули будут попадать в лопасти и вырвут из них большие куски, хотя он и укрепил их стальными полосами. Но какое это имело значение, если благодаря этому он сможет сбить «гунна»?

Он подлетел к вражескому строю и с близкого расстояния открыл огонь. Ближайший к нему аэроплан загорелся и рухнул вниз, остальные в панике рассыпались по небу. Он настиг еще один и сбил его, прежде чем два других исчезли в облаках, а его собственный аэроплан начал бешено рыскать — он почти полностью отстрелил одну лопасть. Данное обстоятельство совершенно не испугало готового к этому французского авиатора — он выключил мотор и начал планировать, держа направление на свое взлетное поле и высматривая открытое и ровное место для посадки.

На другой день, заменив пропеллер, он снова взлетел и отправился на охоту. В итоге за восемнадцать следующих дней Гарро сбил пять германских аэропланов. Фактически же он сделал больше — посеял замешательство и панику среди германских воздушных стратегов. Как такое могло случиться? Как на моноплане может быть установлен пулемет, стреляющий, судя по всему, через его пропеллер? — задавались вопросом немецкие авиаторы.

19 апреля, через восемнадцать дней после первой атаки, они выяснили — как. В этот день Гарро вновь летел в свободном поиске, когда из-за поломки у него заглох мотор, и он спланировал на занятую германцами территорию, где был взят в плен прежде, чем успел сжечь свой летательный аппарат. Его отвели на допрос, а моноплан отбуксировали для изучения.

Одним из конструкторов, разрабатывающих аэропланы для германских военно-воздушных сил, был молодой голландец Антон-Герман-Жерар Фоккер, и в связи с тем, что новый, только что созданный им аппарат тоже был монопланом, схожим с тем, на котором прилетел Гарро, его пригласили обследовать захваченную машину и ее новое вооружение, наделавшее столько шума. Не смог бы он сконструировать что-нибудь в этом роде?

Фоккер, которого в скором времени признают одним из величайших авиаконструкторов мира, не имел до этого момента никакого представления о пулеметах, но после беглого осмотра оружия моноплана Гарро заявил встревоженным немцам, что сможет и гораздо лучше.

Это вооружение самоубийственно по своей сути, сказал он и показал на укрепленные сталью лопасти, пояснив: «Пули, пролетая через них, могут вырвать достаточно большой кусок, который выведет из строя машину, либо срикошетить и убить пилота. Пулемет можно использовать таким образом, только если его как следует синхронизировать».

Но это невозможно, решительно возразили немцы.

Это возможно, спокойно ответил Фоккер. Он вспомнил свое детство в Голландии и игры с приятелями, одна из которых заключалась в бросании камешков между вращающимися крыльями ветряных мельниц под Гарлемом. При этом существовала определенная хитрость: ты ждешь, когда крыло встанет вертикально, и бросаешь камешек прямо в него, и пока он долетит, на его месте оказывается пустота. Схожим же образом, с пулей вместо камня и пропеллером вместо мельничных крыльев, он решил подойти и к решению этой задачи.