Владислав Листьев: Послесловие

АЛЕКСАНДР ЛЮБИМОВ. Тем не менее, конфликты происходили постоянно. А Влад был такой «коллаборационист», со всем соглашался, всех хотел совместить. Владик в этом смысле являлся очень важным элементом в отстроенной нами системе защиты. Кроме того, он считался главным среди нас: прежде всего по фактуре. Так решило не начальство, а зритель. С другой стороны, все самые неприятные для нас решения пытались проводить через него. Влад очень точно чувствовал правила игры. Мы ведь всегда существовали в системе «уговоров». Мы, молодые, уговаривали наше руководство — Лысенко и Сагалаева, а они — Кравченко, который, в свою очередь, -ЦК А система нашей личной защиты заключалась в своеобразном распределении по ролям. Я был такой хиппозный, эмоционально-агрессивный, Дима — научно-холодный и антикоммунистический, а Влад — дипломат. Через него и пытались на нас влиять, вероятно, видели, что он более склонен к компромиссам. Иногда мы с ним ругались. Но до серьезных конфликтов дело никогда не доходило. У нас было общее ощущение: стоять до последнего. Ну представим: всюду враждебное окружение, партийцы, функционеры, телевизионщики, а тут пришли какие-то молодые дураки со знанием языков, «снобы, циники, всех презирают, надо всем измываются, на все плюют». Конечно, нас терпеть не могли. Это объединяло.

ДМИТРИЙ ЗАХАРОВ. Ситуация во «Взгляде» всегда была достаточно непростой. Существовала бригада Политковского и Мукусева — во многом противоположная нам во всем. Особой дружбы между нами не было. Была общность, это да. Сближало постоянное нахождение под прессом изнутри и извне. Против нас дружили довольно активно.

АНДРЕЙ РАЗБАШ. Володя Мукусев с самого начала был одним из ведущих программы. К моменту возникновения «Взгляда» он уже имел большой телевизионный опыт. Он делал действительно хорошие материалы и чувствовал себя профессионалом рядом с новобранцами. Таким образом он себя и позиционировал. В начале все работали вместе, сидели в одной студии. Потом у ребят стали появляться опыт и мастерство. Они уже перестали чувствовать себя зеленью, молодняком, хотели полностью отвечать за то, что делают. Вот тогда «Взгляд» и разделился на несколько бригад. Поскольку программа была большой и еженедельной, технологически это было даже выгодно. Мукусев чаще всего работал с Политковским и Ломакиным, а Влад, естественно, с Любимовым и Захаровым.

АНАТОЛИЙ ЛЫСЕНКО. Володя по натуре солист. Он не очень верил в затею со «Взглядом», а когда увидел, во что выросла передача, было уже поздно. Он не мог простить ребятам успеха. В какой-то момент меня заставили сделать его ведущим.

АЛЕКСАНДР ЛЮБИМОВ. Первый наш конфликт с Мукусевым запомнился как довольно идиотский. Едем мы однажды после эфира на машине, травим что-то про «Взгляд», говорим взахлеб, предлагаем идеи, что-то выдумываем на ходу — такой поток сознания - как и что можно сделать. В общем, рассказываем старшим товарищам свои соображения. Выходим, и вдруг наш старший товарищ Володя Мукусь поворачивается и говорит: «Ребят, да вы чего так напрягаетесь, все равно в моей программе вы больше трех рублей не получите». Это на полном серьезе. Мы с Владом охренели. А Мукусь был тогда ответственный выпускающий, мы от него зависели.

АНДРЕЙ РАЗБАШ. Молодые ребята были скорее западного плана, а Володя — такой отечественный журналист, без всякого уничижительного смысла в этом определении. Но со временем в распределение сил вмешался зритель, который выбирал именно молодых свежих ребят. Они становились все более популярными, и мне кажется, что Володю это довольно сильно уязвляло, бесило то, что пальма первенства переходит к незаслуженно — с его точки зрения — легким, непрофессиональным людям. Мне кажется, что он это глубоко переживал, что и вылилось в известное выступление в «Огоньке».

АЛЕКСАНДР ЛЮБИМОВ. Конфликт разрастался. В декабре 90-го Мукусев дал интервью Анастасии Ниточкиной. Ниточкина испугалась давать этот текст: учитывая, так сказать, враждебное окружение, она понимала, что наезд шел на своих. Показала это интервью мне. Я сказал: «Печатайте, если считаете нужным».

АЛЕКСАНДР ПОЛИТКОВСКИЙ. Я застал тот момент, когда Мукусев давал свое интервью, но не придал этому значения, просто не знал, о чем он рассказывал корреспондентке. Потом этот материал вышел, что явилось для всех полной неожиданностью. Володя, в целом рассказав правду, никого из нас не предупредил. Это было его главной ошибкой. Поэтому он и оказался в одиночестве. На самом деле я мог бы его поддержать, но не сумел этого сделать, скажу честно, и он воспринял это как предательство. Влад в этом отношении всегда был человеком команды. И не высказывался определенно.

АЛЕКСАНДР ЛЮБИМОВ. В конце декабря 90-го мы сделали спецвыпуск «Взгляда» из Финляндии. В это же время состоялось знаменитое выступление Шеварднадзе о грядущей диктатуре. Когда мы вернулись, уже было решение о запрете «Взгляда». Думали, рассосется, но не рассосалось. Мы тогда собрали шахтерский митинг, организовали фестиваль «Рок против террора». Вот на таком фоне состоялось выступление Володи Мукусева. Большего подарка коммунистам трудно было себе представить. Потом мы все собрались, вызвали Мукуся. Говорили ему: «Ну не любишь ты нас и никогда не любил, понятно. Но потерпи, дурак, откроют нас, и напечатаешь свою хреновину». Никто ничего не делал для того, чтобы Володю выгнать. Просто вся молодежная редакция отказалась с ним работать. Маслюков, Ворошилов, Сагалаев, Лысенко — все приехали. Сказали Володе, что он дурак и говно.

АНДРЕЙ РАЗБАШ. Мне кажется, больше других переживал сам Лысенко, потому что Володя и о нем высказывался довольно скверно. Для нас было понятно, что человек, который так много негативного из себя на других выливает, просто болен. Это болезнь. Есть болезни, которые лечатся, а есть неизлечимые. Кто-то живет, нося всю жизнь вирус. И с этим ничего нельзя сделать. Вирусу удобно в этом организме, есть почва. Володина почва — это тщеславие. После опубликованной им статьи никто не согласился с ним работать. Вот и все.

АНАТОЛИЙ ЛЫСЕНКО. Когда я ушел в председатели ВГТРК, руководителем программы стал Андрей Шипилов. Конфликт исподволь продолжался. Я приехал из командировки, и мне сказали, что в «Огоньке» должна выйти одна очень неприятная статья о «Взгляде». Я пытался позвонить в журнал, но Коротича не оказалось на месте. Я так и не сумел понять, как эта статья выходила, все кивали друг на друга. Когда статья Мукусева вышла, мне стало довольно противно. Володя не вызывает во мне ничего, кроме жалости. Хотя, к слову, он на этой жалости многое строил в своей судьбе. Главное то, что он полностью остался в той, прошлой, жизни и в своих прошлых обидах.

Но должен сказать, что к тому времени все уже начали разбегаться. Ведь надо понять: это была команда, но не приятельская компания. Иногда и я грешил противопоставленном их друг другу.

АНДРЕЙ РАЗБАШ. С моей точки зрения, конфликт возник без повода. Просто у Володи долго накапливались отрицательные эмоции, которые он скрывал. Не то что он выносил сор из избы. С нашей точки зрения, и сора-то не было. Мне кажется, что Володя — талантливый человек, у которого тщеславие — один из самых главных мотивов, им движущих. Его человеколюбие достаточно профессионализировано, а в жизни, даже судя по тому, что я о нем знаю, это довольно одинокий человек...

АНАТОЛИЙ ЛЫСЕНКО. Ну с Мукусевым мне довольно быстро все стало ясно. А если честно, для меня наиболее интересен всегда был Дима Захаров, как самый нестандартный. Наиболее перспективным казался Саша Любимов: выигрышная внешность, способность к конформизму, моторность. А Влад был поначалу никакой. И шуточки такие — не ах и по вкусу не очень. В первых двух чувствовалась, что называется, «дедушкина библиотека».

А Влад так, на подводке к музыке...

СЕРГЕЙ ЛОМАКИН. Он был человеком компромисса, практически никогда не шел ни на какие обострения. Более того, Влад всегда уступал. Он Саше Любимову уступал, уступал Диме Захарову, уступал мне. Но это происходило только тогда, когда он принимал логику доводов. Из всей тройки он был наиболее восприимчив. Сашка Любимов, например, мог бросить все: «Да пошли вы все! Ничего вы не понимаете! Деревня! Совки!» У Влада этого не могло быть. Конечно, он меньше знал, чем Саша, и гораздо меньше Димы Захарова. Но главное все же заключалось в свойстве его характера, абсолютно исключающего агрессивность.