Новиков

3

Измайловский полк по старшинству и времени учреждения был третьим гвардейским полком после Преображенского и Семеновского. Сформировать его повелела императрица Анна Ивановна указом 117 августа 1730 года. Название свое полк получил от подмосковного села Измайлово, летней резиденции государыни.

Дух и традиции гвардейских полков, созданных Петром I, внушали новым правителям России некоторые опасения. Анне Ивановне и Бирону была нужна своя военная сила. Во главе Измайловского полка поставили иностранцев, шефом-полковником сделали графа Левенвольде, батальон получил брат герцога-фаворита.

Рядовых для этого полка набирали на Украине, искали молодых людей высокого роста. Унтер-офицеры и капралы были взяты из армейских частей, грамоте умеющие, чтобы могли обучать и впредь офицерами быть. Командный состав вербовали из лифляндцев, курляндцев и прочих иноземцев.

В 1732 году Измайловский полк был переведен в Петербург и вместе с другими гвардейскими полками нес во дворцах и в городе караульную службу. Разместили его в Адмиралтейской части близ церкви Вознесения, неподалеку от дворца. На турецкую войну в 1737 году отправился только один батальон измайловцев. Но за взятие Очакова полк был награжден двумя серебряными трубами.

По окончании войны полку отвели место для постройки слободы за рекой Фонтанкой, на продолжении Вознесенской улицы, и в 1741 году, уже при новой императрице Елизавете Петровне, избы окончили постройкой. Каждая рота поселилась на отдельной улице, вместо названия получившей номер. С годами город разросся, через слободу лег Измайловский проспект, а отходившие от него улицы так и продолжали называться ротами — Первая, Вторая и так далее, и сохранили свои цифры после Октябрьской социалистической революции, когда были переименованы в Красноармейские улицы.

В январе 1762 года началась для Новикова солдатская служба.

Петр III мучил гвардию, добиваясь безукоризненного равнения в рядах. Его прельщала мертвая неподвижность шеренг фарфоровых солдатиков, он ревновал к выправке гренадер короля Фридриха II.

Каждое утро, не жалея своего императорского времени, Петр III бесновался, выкрикивая немецкие ругательства, на плацу, где нет-нет да и повернется солдат не в ту сторону.

А после смотра в ротах расправлялись с провинившимися.

Молодых солдат на вахтпарады не водили. С ними на полковом дворе занимались дядьки из старослужащих. Кажется, невелика солдатская премудрость — по команде встань, повернись, пойди, побеги, — но требует она от человека большой собранности и огромного терпения у тех, кто учит, и у тех, кто учится. Девять солдат проворны, один зазевался — и снова раздается команда дядьки, опять все десять тянут носки в строевом шаге. Устали ноги, взмокла спина, ружье оттянуло руки, голод терзает внутренности, а до обеда еще ох как долго!

Новиков проходил школу молодого солдата не ропща и не жалуясь, хоть на фрунтовое учение очень досадовал. Жаль было тратить часы, которые можно провести с книгой, на бесконечное исполнение ружейных приемов…

Месяца через четыре новобранцы уже пообтесались настолько, что их стали назначать в полковой караул.

Ближе к весне среди гвардейцев разнеслись слухи о скором походе в Данию. Как почти всегда, солдатский вестник показал большую осведомленность: поход и верно готовился.

Фридрих II обязался помогать царю, хоть перспектива русско-датской войны ему и не нравилась: он опасался, что Петр III, оставя Петербург для участия в походе, может лишиться престола, и советовал ему поспешить по крайней мере с коронованием — все-таки помазанного на царство государя низлагать как-то труднее. Однако Петр, уверенный, что умеет обходиться с русскими, посмеялся над этими страхами и объявил о своем отъезде к армии. Главнокомандующим был назначен граф Петр Румянцев, отличившийся в Семилетнюю войну.

Приближение срока похода ускорило развязку. Императрица Екатерина 26 июня 1762 года приехала в Ораниенбаум, где летом жил государь. На следующий день супруги отправились в Гостилицы к Алексею Григорьевичу Разумовскому и вечером расстались. Петр III возвратился к себе в Ораниенбаум, а Екатерина отбыла в Петергоф. Больше им встретиться не довелось.

Екатерина, исподволь подготовлявшая захват престола, вела свой заговор умно и осторожно. Партизаны ее, привлекавшие сторонников среди гвардейцев и в придворных кругах, — братья Орловы и Никита Панин — не знали, что они стараются для одной хозяйки.

Но добивались они разных целей: Панин предполагал, что императором будет провозглашен его воспитанник великий князь Павел; Орловы же хотели сделать Екатерину самодержавной императрицей, и этот план казался ей единственно годным.

Силы накапливались, но ничего еще не было готово. Вдруг настало время действовать.

Капитан Преображенского полка Пассек, участник заговора, 27 июня был арестован. У него могли выпытать признание.

В ночь на 28 июня Алексей Орлов в наемной карете, запряженной шестеркою лошадей, поскакал за Екатериной.

На рассвете он вошел к ней в спальню петергофского дворца.

— Пора вставать, государыня, — сказал Орлов, стараясь утаить волнение. — Все готово для того, чтобы вас провозгласить.

Екатерина проснулась.

— Что? — спросила она.

— Пассек арестован.

Этих слов было достаточно. Позабыв о присутствии Орлова, Екатерина вскочила в постели, натянула поверх ночной сорочки платье, схватила в горсть чулки и сунула ноги в туфли.

— Едем же!

Кони побежали.

В пяти верстах от города карету встретил Григорий Орлов в одноколке. Сидевший с ним князь Барятинский-младший уступил свое место Екатерине, и скачка продолжалась.

Орлов правил в Измайловский полк, чья слобода располагалась по пути из Петергофа к Зимнему дворцу. На измайловцев надеялись: в заговоре участвовали офицеры братья Рославлевы, братья Всеволожские, Похвиснев, Ласунский. Подняв Измайловские батальоны, можно было уверенно идти на Дворцовую площадь.

В шесть часов утра Орлов, не доезжая Фонтанки, остановил лошадь у канцелярии Измайловского полка. Он передал вожжи Екатерине, спрыгнул и подошел к подъемному мосту: полковой двор был окружен рвом.

У моста часовым стоял Новиков. Он видел, что с офицером приехала дама, слегка подивился тому, как строго осадила она взмыленную лошадь, но понять, что происходит, не успел.

— Подъем! Тревога! — закричал Григорий Орлов. — Встречайте государыню!

Навстречу ему спешил дежурный по полку, с вечера предупрежденный Алексеем Орловым о возможности приезда Екатерины.

— Барабанщик, бей тревогу! — приказал дежурный.

Услышав частую дробь, схватились за палочки ротные барабанщики. Измайловцы, гремя ружьями, бежали к избе полковой канцелярии.

Григорий Орлов снял с одноколки Екатерину и, держа ее за руку, провел по мосту.

Часовые взяли на караул.

Новиков первый раз вблизи увидел Екатерину. Она была невысокого роста. Фигуру скрывал наброшенный на плечи офицерский плащ. Голова ее на длинной шее высоко приподнималась над округлыми плечами. Склад лица выглядел мужской: широкий открытый лоб, орлиный нос, длинный подбородок придавали ему властное выражение. Карие глаза оттенялись темными бровями.

Солдат Новиков смотрел на государыню, держа прямо перед собой ружье. Он желал Екатерине успеха. К просвещенной великой княгине обращался со стихами Сумароков, на нее возлагал надежды Херасков. И мог ли Новиков думать о том, что по-уставному приветствует своего злейшего врага, который погубит его любимое дело и самого прикажет замучить в крепости?!

— Государыне императрице Екатерине Алексеевне ур-ра! — закричал Григорий Орлов.

— Ур-ра-а! — отвечали солдаты.

К полковой избе тащили под руки священника.

— Присягайте мне, ребятушки, — попросила Екатерина.

Священник кланялся и что-то бормотал.

— Давай крест целовать, кутейник, шевелись проворнее, — прошептал ему Орлов.

Офицеры и солдаты, отталкивая друг друга, торопливо прикладывались к золотому кресту.