Избранные письма разных лет

50.

19/V-59, Paris

Cher ami Александр Самсонович!

Караул! Вторник невозможен! Я забыл сказать Р. Г-не, что это единственный вечер, когда я занят.

A partir de воскресенья любой вечер, кроме вторника. Буду ждать Вашего приказа – и простите за хлопоты по устройству.

Искренний привет Анне Семеновне.

Ваш Г. Адамович

51.

19/II-60, Manchester

Дорогая София Юльевна!

У меня уже давно новый адрес, но, ве­роятно, я забыл его Вам дать. Оттого письмо Ваше задержалось.

Спасибо за все, что в нем сказано. Письмо это доставило мне и радость, и удовлетворение — два чувства, не совсем схожие. Хотя я книгу о Маклакове писал наспех и не всегда все договаривал до конца, все-таки во всякое писание попадает что-то «свое». Поэтому Ваш отзыв и был мне дорог. Я давно знаю, что у Вас очень верных слух. И даже догадки, как будто между строк,— тоже верные.

Водов писал мне о толстовском вечере и о том, что Вы советуете устроить его с французами. Я лично решительно против этого. Во-первых, французы окажутся второсортные, а во-вторых — и это главное! — если даже Толстого мы не можем почтить в своем кругу и своими силами, то, значит, окончательно пора «закрывать лавочку».

Сегодня утром с недоумением читал в «Р. М.» статью Левина о Есенине. Что за вздор, безвкусица и болтовня! Кто это? Не могу понять, как мог Водов это напечатать, да еще в двух больших подвалах. Обратили ли Вы внимание на этот шедевр?

Да, о книге Пиотровского: мне кажется, что должен бы сначала написать Терапиано, т. к. он теперь — присяжный критик и, вероятно, обидится, если его обойти. А потом мог бы написать и я, и вышло бы даже хорошо для книги, что о ней два отзыва. Или я мог бы написать в «Н. Р. Слове». Qu'en elites vous? А где книга Н. Владимировны, обещанная на январь?

До свидания, дорогая София Юльевна. Шлю низкий поклон и лучшие пожелания.

Ваш Г. Адамович

52.

28/II-60, Manchester

Дорогой рядовой член Александр Самсонович!

Как живете? Как здоровье Анны Семеновны? Целый век ничего о Вас (написал «от») не знаю. Впрочем, кое-что знаю от Бахраха, который Вас, очевидно, посетил. Пожалуйста, напишите, как и что. Но помните, что хозяйка моя — русская (как и консьержка в Париже), и не пишите непристойностей и глупостей. Это я Вас серьезно прошу, и уже не в первый раз! Хозяйка моя имеет свойства Шпекина, тем более надо быть осторожным, хотя я и не уверен, что Вы по-малокультурности знаете, кто был Шпекнн и чем занимался.

Кстати, о письмах: не так давно в «Н. Р. Слове» был список полученных писем и было одно «для г-жи Анны Присманн». Не для Вашей ли это супруги?

Наша дура nationale едет, по слухам, в Мюнхен. Я очень за нее рад, но боюсь, что она там будет вести себя, как в Париже, т. е. глупо. Я ей написал отеческое внушение на всякий случай, но едва ли оно подействует. Не знаете ли Вы чего-нибудь о Диане, жене Оцупа? Я должен был в течение февраля приготовить сборник и написать предисловие, для чего просил ее прислать мне весь матерьял. Но она умолкла и не прислала ничего. По моим предположениям, она обижена, что я у нее не был перед отъездом, а ограничился письмом. Но может быть, с ней что-нибудь произошло? Если можно, наведите справки, но деликатно.

После 20-го надеюсь прибыть в Париж. Это на предмет покера и собачьего дома. Можете устроить уже около 22—23, если есть охота. У меня есть. Засим до свидания. Кланяйтесь, пожалуйста, с лучшими пожеланиями Анне Семеновне.

Ваш Г. Адамович

53.

6/VIII-60, Nice

Дорогая София Юльевна!

Надеюсь, письмо мое еще застанет Вас в Париже. Спасибо, что вспомнили, написали, и даже сообщили парижские новости (вернее, что новостей нет). Знали ли Вы Одарченко? Это был человек трудный, но умный и по-настоящему даровитый. Могло бы из него выйти многое, а не вышло почти ничего, если только не осталось каких-нибудь рукописей.

Хочу ответить Вам на Вашу последнюю фразу: «никаких иллюзий, я продолжаю жить и действовать, как будто все в порядке». У Вас редко — не в пример другим, «жалующимся»,— прорываются такие признания, разве что в стихах, да и то между строчками. Но какие же возможны иллюзии? Меня когда-то на всю жизнь поразила строчка Alfred de Vigny:

В глубине души я еще как-то espoir храню, сам не знаю, на что. Но il est bonet salutaire жить именно так, будто все в порядке, зная, что все идет к черту. Если к Вам люди тянутся, т. е. Вам верят, вспоминают о Вас в тяжелые минуты (и вовсе не только в расчете на практическую помощь), то именно потому, что Вы держитесь, «будто все в порядке» и должно быть в порядке. Пожалуйста, продолжайте быть такой, а кто знает, м. б., в конце концов окажется, что Вам за это воздастся.

Простите за философию и туман. От души желаю Вам хорошо провести в Швейцарии время. А если оттуда напишете, буду искренне рад.

Ваш Г. Адамович

54.

24/X-60, Manchester

Дорогая София Юльевна!

Спасибо за память и письмо. Вы пишете, что покойный Аркадий Веньяминович хорошо ко мне относился. Я тоже его любил. В нем был «шарм», был ум и какая-то особая приветливость. Он, м. б., даже преувеличивал ее, но всегда умел внушить, что в данном случае она искренняя. Очень его жаль. Я рад, что на похоронах были, как Вы пишете, «все». Этих «всех» так мало осталось, что можно их счесть по пальцам. Сегодня объявление о смерти Кирилла Вильчковского. Это — Елита или кто-нибудь другой? (Продолжаю другим пером — Вашим. В том нет больше чернила.) Меня взволновали цитаты из Толстого («Воскресение»), некстати сделанные Терапиано. По горячим следам я написал и ему, и Водову. Теперь знаю, что взволновался и Вырубов. Я вовсе не сторонник замалчивания взглядов Толстого на церковь, но не к чему выхватывать отдельные строчки будто для того только, чтобы дразнить людей. Не говорите, пожалуйста, Терапиано об этом, но, правда, это было неуместно рядом с объявлением о вечере. Я вспомнил Милюкова: «глупость или измена?» Скорее первое.

Мне очень понравились Ваши стихи в «Мостах», особенно третье, и дважды особенно — четвертое (Время ждать — время бороться). Но в самих «Мостах» мне что-то не нравится, хотя я сам не понимаю, что именно.

До свидания, дорогая София Юльевна. Шлю поклон, привет, лучшие пожелания.

Ваш Г. Адамович