Я избрал свободу

Потребовались месяцы, прежде чем эти люди, коллеги по заводу забыли мою «измену» и снова начали улыбаться; но я не сожалел о своих действиях. Что бы ни случилось, мое дело было чистым. Но ничего не случилось. Слишком много влиятельных бюрократов было вовлечено в эту шарлатанскую аферу. «Великолепная победа» вошла в советскую историю.

Издание в 1938 году новой официальной «Истории коммунистической партии» отметило ослабление сверх-чистки.

Я не хочу сказать, что террор был прекращен, что «Черные Вороны» остались без работы. «Нормальные аресты тысячами, казни без суда, произвольная ссылка «нежелательных элементов», труд которых был желателен в определенных районах, пытки и инквизиция продолжались. Население концентрационных лагерей и колоний принудительного труда было многочисленно, как никогда. Среди коммунистов, близких к кремлевскому трону, шопотом приводили цифру рабского труда более чем в пятнадцать миллионов; в последующие несколько лет эта цифра должна была приблизиться к двадцати миллионам.

Я хочу только сказать, что специальная кампания по чистке партии и бюрократии, запланированная после убийства Кирова, была сейчас почти завершена. Не осталось ни одного учреждения или предприятия, экономического или культурного института, правительственного, партийного или военного учреждения, которое бы не находилось в значительной мере в новых руках.

Грандиозность этого ужаса никогда не была правильно оценена за границей. Может быть он слишком грандиозен, чтобы его когда либо правильно оценить. Россия была полем сражения, усеянным телами, покрытым гигантскими оцепленными районами, в которых трудились, страдали и умирали миллионы несчастных «военнопленных». Но как может человеческий глаз охватить что либо такое грандиозное? Можно только взглянуть на один или другой угол и судить о целом по его частям. Я был в состоянии, через Кремль, получить несколько официальных цифр. Они не включают всей реальности, они только дают представление о ее величине и мрачности.

В Совнаркоме остался только один Молотов; все остальные были убиты, брошены в тюрьму или сосланы. Центральный комитет партии, в теории сердце и разум правящей группы, насчитывает 138 членов и кандидатов; после окончания сверх-чистки из них осталась только небольшая кучка. Из 757 членов ЦИК'а, называемого иногда заграницей «Парламентом» России, осталось только несколько десятков человек, когда шторм прошел.

Катастрофа была даже еще более кровавой в так называемых автономных «республиках» и областях. Весь командный состав их правительств и партийных организаций, без исключения, был разгромлен по приказу из Москвы — достаточный комментарий к их мнимой автономии. Промышленность и технология, искусство и образование, пресса и вооруженные силы — все было перевернуто вверх ногами, их руководители и наиболее одаренные лица были расстреляны, брошены в тюрьму, сосланы или, в лучшем случае, лишились влияния.

При воспоминании об этом ужасе вполне естественно обращают внимание на известные и наиболее важные жертвы его, в то время как погром распространился на все население. Из господствующей партии были исключены 1.800.000 членов и кандидатов, что составляло более половины ее состава; и в большинстве случаев исключение означало концентрационный лагерь или даже хуже. По меньшей мере еще восемь миллионов комсомольцев и беспартийных были ликвидированы, т. е. казнены, сосланы или сняты с работы.

Но даже эти колоссальные цифры не охватывают всю трагедию. Они велики, но они холодны. Сама их грандиозность делает их немного нереальными. Надо подумать о жертвах не в этих безличных цифрах, а как об отдельных личностях. Надо помнить, что каждый из этих миллионов имел родственников, друзей, иждивенцев, которые разделяли его страдания; что каждый из них имел надежды, планы и действительные достижения, которые все были разрушены. Для завтрашнего историка и для сегодняшнего социолога они являются статистическими цифрами Но для меня, который прошел через это, все эти единицы имеют тело, разум и душу, которые были потрясены, сломлены и уничтожены.

Более того, я знаю, что миллионы тех, кто избежал чистки были тяжело ранены и искалечены духовно страхом и жестокостями, среди которых они жили. Я не знаю в человеческой истории ничего, что могло бы быть сравнимо с этим планомерным и безжалостным преследованием, от которого прямо или косвенно пострадали десятки миллионов русских людей. Чингис Хан был любителем, учеником по сравнению со Сталиным. Кремлевская клика провела безжалостную войну против своей страны и против своего народа.

ОТРЫВОК ДВЕНАДЦАТЫЙ

Появление новой истории сигнализировало временное затишье на фронте этой длительной войны.

Бесстыдно, даже без всякого об'яснения, новая история ВКП(б), созданная приказом свыше, пересмотрела полстолетия русской истории. Я не хочу сказать просто, что она фальсифицировала некоторые факты или дала новое об'яснение событиям. Я хочу сказать, что она сознательно поставила историю на голову, вычеркивая события и изобретая новые факты. Она исказила недавнее прошлое — прошлое еще свежее в миллионах умов — придала ему новые, дикие формы, для подтверждения фантастических версий, сочиненных на процессах этой кровавой чистки и сопровождавшей их пропаганды.

Это была наглая, разработанная, сознательная ложь. Было даже известное величие в ее неприкрытом цинизме, в презрении к здравому смыслу русского народа. Роли руководящих исторических фигур были искажены или полностью перевраны. Новые роли были изобретены для других.

Лев Троцкий, один из создателей Красной армии, был представлен как подкупный агент иностранных капиталистов; который стремился распродать нашу страну, вместе с Рыковым, Бухариным, Зиновьевым, Каменевым, Бубновым, Крестинским, Пятаковым и буквально всеми другими отцами большевистской революции. Иосиф Сталин, конечно, был выставлен как единственный вождь внутри России до революции и как единственный близкий и доверенный помощник Ленина после нее. Все книги, статьи, документы, музейный материал, которые противоречили этой невероятной, фантастической пародии на историю — а это означало почти все исторические и политические документы — изчезли по всей стране.

Более того, живые свидетели, посколько это возможно, были устранены. Руководящий штаб Института Маркса-Энгельса-Ленина в Москве, хранители идеологической истины, были разогнаны и более важные из них были брошены в тюрьму или расстреляны. То же самое произошло и во всех отделениях этого института по всей стране.

В отношении внешнего мира руководящей в этой фальсифицированной истории является директива, помещенная в предисловии к этому учебнику. «Изучение истории коммунистической партии», говорит она, «укрепляет уверенность в окончательной победе великого дела партии Ленина-Сталина; победа коммунизма во всем мире». Несмотря на новое подчеркивание русского национализма, эта директива остается неизменной. Даже когда Коминтерн был мнимо «ликвидирован», неизбежность сталинской мировой революции не была пересмотрена или отброшена, эта история все еще является официальной, не только для коммунистов в России, но также для коммунистов в Америке, Англии, Китае и где угодно еще.

Мне выпало на долю прочитать «лекцию» по одному разделу этой истории партии перед ответственными партийцами первоуральского района. Конечно, я прошел через этот болезненный фарс только потому, что это был приказ горкома, которому я не мог осмелиться не повиноваться. Моей темой было «Коммунистическая партия в борьбе за коллективизацию сельского хозяйства». Я набил себе голову соответствующими отрывками из официальной истории, заучил речи Сталина по этому вопросу, затем взошел на трибуну перед аудиторией наполненной людьми и врал, как это мне было предписано, в течение более, чем одного часа.

Каждое произносимое мною слово лжи вскрывало полузажившие раны моего собственного потрясающего опыта в период коллективизации и последующего голода. Мне казалось, что я издеваюсь над детьми с распухшими животами, среди которых я работал и беспокою тела мертвых, разбросанные по деревне. И все время, пока я говорил, я не сомневался, что мои слушатели также знали, что я лгу. Мои слова и их аплодисменты были одинаково серьезны; мы все были актерами, игравшими предписанные нам роли в трагической политической комедии.