NIRVANA: Правдивая история

я хорошо понимаю, что наши с Куртом отношения были краткими и что в его жизни случилось слишком много всего – просто невозможно, чтобы он относился ко мне так же, как и я к нему, но в глубине сердца я верю, что так и было. Я знаю, что наибольшую роль в перемене его чувств ко мне сыграла Кортни – и не только потому, что она заняла мое место, но прежде всего из-за той лжи, которую она наплела обо мне. Курт был не из тех, кто может подойти и спросить: «А это правда?» Спустя всего несколько месяцев после нашего окончательного расставания с Куртом Кортни уехала в Европу, а через неделю или около того, в районе Дня Благодарения, забеременела^[264].

Так что я предполагаю, что наша связь с Куртом длилась месяца два, но даже если бы она заняла всего два дня, она осталась бы такой же незабываемой. И дело вовсе не в сексе. Тут сказывалось какое-то притяжение, которое возникает между двумя людьми.

Иногда я жалею, что в то время боялась рискнуть. Как той ночью в Детройте: он умолял меня поехать с ним в Чикаго, но я не могла. Я боялась потерять работу и не хотела стать обузой для группы: Денег у меня не было, и я опасалась, что он подумает, будто я хочу прокатиться на халявку. Наверное, он смотрел на это совершенно по-другому. Он, видимо, считал, что я стала «отчужденной и «перестала им интересоваться». Я и представить себе не могла, что парню из рок-группы может быть нужно что то серьезное. Если бы я только знала, как сильно он хотел быть любимым, я открыла бы ему свои истинные чувства.

В ту же ночь в Чикаго Кортни как раз и поставила перед Куртом вопрос ребром. Что случилось бы, будь я там? Смог бы он представить меня как «свою» девушку? Она тогда вроде бы как гуляла с Билли [Корганом], а может, только что с ним порвала и прилетела как раз забрать остатки своей одежды у Билли. Если бы я все еще была в турне, все могло сложиться по-другому. Он был бы занят, и Кортни, надеюсь, приняла бы это – хотя, возможно, и нет. Уверена, что Кортни что-нибудь да придумала бы. Ведь когда мы снова сошлись с Куртом в Англии, она придумала способ нас разлучить …

Курт ничего не говорил о Кортни, когда через несколько недель мы встретились в Британии. Первый концерт состоялся в Бристоле. Мало что про него помню, но было круто снова оказаться с Куртом. Он звонил мне с дороги четыре-пять раз в неделю – притом мобильных телефонов еще ни у кого не было,когда они гастролировали по Штатам. Я играла в метро по десять часов в день ежедневно, чтобы накопить денег на поездку. Весь октябрь я играла столько, что пальцы потом кровоточили. у меня были сильнейшие приступы кистевого туннельного синдрома^[265], я просто разваливалась, но ничто не могло удержать меня от того, чтобы купить билет на самолет и встретиться с ним снова. Я хотела удивить его. Я ничего не знала о Кортни и не думаю, что Курт тогда полагал, что у них все зайдет так далеко. Он о ней ни разу не упомянул.

Прилетев в Англию, я отправилась на концерт и саундчек u встретилась с Куртом. Он показался мне очень усталым, турне больше не вызывало у него энтузиазма. Начались проблемы с желудком, и я так понимаю, что как раз тогда наркотики начали его доставать. Я была абсолютно наивной насчет героина. Я видела, что он сделал с некоторыми моими кумирами самых ранних лет, и не хотела иметь с этим никаких дел. Я с самого начал выразила Курту свою позицию насчет наркотиков. И надо сказать, что она была воспринята непросто: мое неодобрение наркотиков расходилось с тем направлением, в котором он двигался.

Я побывала в Англии еще на паре концертов. Последним шоу «Nirvana» в моей жизни оказался концерт в «Астории» в Лондоне. После него мы с Куртом вернулись в гостиницу, отправились в постель, и около трех утра раздался звонок. Это была Кортни. Я ничего не знала о ее существовании. Даже не знала, кто она такая, кроме того, что у меня был [сингл «Hole»] «Retard Girl». И еще «Motorcycle Воу» самой Кортни Лав – вот и говорите после этого о совпадениях …

Кортни узнала про меня во время интервью на радио в Бостоне. Владелец радио был моим приятелем. Кортни выкачала из него информацию и использовала ее как ловушку. Она владела фактами в достаточной степени, чтобы поставить все с ног на голову. После интервью она позвонила Курту. Говорили они минут сорок. Я старалась не обращать внимания. На следующее утро Курт спросил меня: «Ты собираешься ехать в Вулверхэмптон?» Яне поняла, что он пытается сказать, и ответила: «У меня есть дела в Лондоне» (ложь). Хотя мне было неловко врать, я надеялась, что скоро вновь его увижу. Он выдал мне путеводитель и поцелуй и пообещал не теряться.

На следующий день «Nirvanа» выступала на телевидении в программе «Слово». Курт вошел в студию и с порога заявил: «Я хочу, чтобы все в этой комнате знали: Кортни Лав, солистка поп-группы "Hole", лучше всех в мире трахается». Я пришла в ужас. Ведь буквально прошлой ночью я была с ним, и он о ней ни словечка не проронил. То есть проронил, но я всегда была слишком воспитанной девушкой, чтобы такое повторить. Я думаю, она заслужила такие слова. Это было злобно и низко. Так я поняла, что его навсегда изменит эта «Корт ни Лав», кто бы она ни была.

К тому времени, как я вернулась в США – 11 ноября, – «Nirvana» вознеслась на вершину славы. И это было очень тяжело для меня, потому что, куда ни глянь, везде были лицо и голос Курта. Курт выглядел просто дерьмово. Наркотики начали опустошать его. К тому времени Кортни была уже беременна. Весьма быстро …

В то время Кортни беспрестанно оставляла сообщения мне на автоответчике. Это было просто смешно. Я никогда не пыталась восстановить отношения с Куртом или сделать что-то кому-то из них, чтобы у нее был повод мне угрожать. Думаю, это она от скуки, а может, у них обоих тогда прогрессировала паранойя. И я уверена, что она считала меня угрозой, потому что знала все о наших с Куртом отношениях и «искусственно» разлучила нас своей ложью …

Мэри-Лу

О, я люблю рок-н-ролл.

Всю свою жизнь я ищу смысл, чувство причастности, знание, что есть и другие такие же, как я. Всю свою жизнь я ищу ощущение волшебства – «Самое близкое к отчаянию чувство, которое я знаю» (The Legend!», 1983), частицу звездной пыли, которая вознесет меня над миром. Думаете, эта часть меня осталась равнодушной той неожиданной новой власти, которую я обрел в кильватере успеха «Nirvana»? Да вы с ума сошли. Я смаковал ее, наслаждался ею купался в ней, я был хороший и плохой одновременно. Мне нравилось, как девушки, музыканты и фанатки, неожиданно начинали флиртовать со мной – со мной! – и что известные в мире рок-андеграунда люди предлагали потусоваться вместе. Я был в вocтopгe.

Одно событие вознесло меня над стадом, которое, казалось, готово было следовать за каждым шагом «Nirvana». Вскоре после Редингского фестиваля в сентябре 1991 года кто-то в «Мелоди мейкер» пожаловался, что наши конкуренты из «NME» получили право первого эксклюзивного интервью с группой по поводу альбома «Nevermind»; и это несмотря на то, что мы и вскоре переставший существовать журнал «Саундз» были главной опорой гранджа в Британии. «NME» считался лидером продаж, имел большой тираж – и это, хотя журнал никогда особенно не интересовался гранжем, значило для менеджеров группы больше, чем что-либо другое.

«Хорошо, – опрометчиво заявил я. – Пошлите меня в Америку, – и я все устрою».

Спустя три часа наш редактор отдела очерков сообщил, что организовал мне командировку в Нью-Йорк для интервью с «The Breeders». Отлично, подумал я, но ведь «Nirvana»-тo на другом конце страны! Однако погодите – в тот же вечер, как мы прибыли, трио из Сиэтла выступало в нью-йоркском клубе «Marquee». Я отправился прямо туда и сидел у входа весь саундчек, пока Курт не обратил на меня внимание.