На службе народу

Приведу еще пример, в какой-то степени, на мой взгляд, раскрывающий некоторые черты характера Мехлиса.

Представитель Ставки маршал К. Е. Ворошилов, находясь в Военном совете Ленинградского фронта, вызвал меня с Мехлисом. Мы прилетели. Я чувствовал себя очень переутомленным, так как не спал перед этим не то двое, не то трое суток, и не сразу понял, когда вошел в помещение, о чем меня спросил Ворошилов. Помню, что ответ мой был невразумительным. Ворошилов выразил неудовольствие. Тогда вмешался Мехлис. Он начал отвечать на вопрос представителя Ставки очень резко, допуская даже оскорбительные выражения. Если бы нас было трое, то Ворошилов тут же указал бы Мехлису на его место, и на этом инцидент был бы исчерпан. Климент Ефремович сам не жаловался и не любил, когда другие лезли с пустяковыми жалобами "наверх". Однако мы были в тот момент не одни, а это означало, что Сталин все равно может узнать об этом неприятном инциденте. Поэтому я предложил Мехлису, чтобы он сам составил на имя Верховного главнокомандующего докладную записку о своем проступке. Через полчаса Мехлис показал мне текст, в котором строго осуждал свое поведение и считал, что за оскорбление вышестоящего начальника заслуживает сурового наказания. Добавлю, что среди офицеров уважением он не пользовался.

Итак. мы готовились к прорыву блокады. Изучая карту. я в который раз с сокрушением отмечал, сколь сильно укреплен противником участок между населенными пунктами Липки и Мишкино. Этот участок, на котором находилась 18-я гитлеровская армия, представлял собой мощный полевой укрепленный район с разветвленной системой противопехотных и противотанковых препятствий и заграждений, сплошных минных полей и дополнительных инженерных конструкций вдоль глубоких канав на торфоразработках. Он был труднодоступным для наших танков и тяжелой артиллерии. Линия обороны врага расчленялась на пять узлов сопротивления, созданных вокруг Липки, Рабочего поселка No 8, рощи Круглой, Гайтолово и Тортолово. Множество артиллерийских и пулеметных полиций, сплошные траншеи и минные поля, густые проволочные заграждения и два довольно высоких вала, покрытых льдом, - вот каким был участок, по которому должны были наступать войска Волховского фронта.

Мы начали готовить ударную группировку. Ее основу составила 2-я ударная армия под командованием генерал-лейтенанта В. 3. Романовского. В эту армию мы перебросили значительное количество артиллерии из других армий, фронтовой резерв и все, что нам смогла дать Ставка. У немцев плотность войск на данном участке почти вдвое превосходила предусматриваемую их уставами. Но и мы смогли обеспечить на каждый километр фронта в среднем 160 орудий и минометов. Это позволило создать необычайно высокую плотность огня. Синявинские промахи не прошли даром. Вообще артиллерийскому наступлению уделялось особое внимание. Кроме того, на предварительных совещаниях, а затем во время специальных учений мы отрепетировали гармоничное сочетание артиллерийского наступления с авиационным. Для этого на правый фланг фронта перенацелили почти всю фронтовую авиацию в составе 14-й воздушной армии генерал-майора авиации И. П. Журавлева.

Было бы неразумной тратой сил атаковать вражеские узлы сопротивления в лоб. Но и полностью обойти их тоже не представлялось возможным из-за специфических условий местности. Начштаба М. И. Шарохину со своими сотрудниками пришлось тщательнейшим образом изучать позиции противника, чтобы организовать наступательные действия с максимальным эффектом, а нашим войскам понести наименьшие потери. Вот ведь какова военная действительность! Когда военачальник планирует операцию, он не только понимает, что будут человеческие жертвы, но и предусматривает примерно возможные потери, так как не хочет просчитаться и понести потом в результате недооценки ряда факторов еще большие потери. В этом состоит одна из особенностей военной профессии. Для спасения миллионов бросаем в бой десятки тысяч людей, зная при этом, что многие тысячи погибнут. Такова военная логика. Приходится, к сожалению, учитывать предстоящие потери. Но это не делает все же человека некоей бездушной машиной. Я всегда сильно переживал любые потери. Вынужден сказать здесь об этом, даже если кто-либо и расценит это как присущую мне слабость.

Весь декабрь войска напряженно готовились к предстоящей операции. Состоялись сборы командного состава. Были проведены командно-штабные игры. Части и подразделения тренировались в учебных городках, сооруженных по примерному образцу тех узлов обороны, которые доведется затем преодолевать. Аэрофотосъемка дала богатый материал, и наши военные инженеры быстро возвели некое подобие вражеского ледяного вала, дотов на болоте и различных полевых укреплений. Командиры соединений досконально отрабатывали вопросы взаимодействия родов войск. Я несколько раз проверял их готовность к осуществлению задания. Все мы учились на уроках Синявинской операции.

В начале января 1943 года я снова встретился с Л. А. Говоровым. Мы обстоятельно обсудили предстоящие совместные боевые действия, договорились о рубежах встречи. Было решено, что если войска одного из фронтов не сумеют дойти до намеченной для них линии, то войска другого не приостанавливают продвижения, а продолжают двигаться навстречу, вплоть до соединения. Наметили мы и серию условных сигналов, чтобы при встрече не ошибиться. Уточнили методы поворота наших дивизий после их соединения на юг, чтобы согласно директиве Ставки готовить удар через Синявино в сторону среднего течения Мойки. Мы с Леонидом Александровичем понимали друг друга с полуслова.

Вплоть до 11 января войска стояли на прежних позициях. Я запретил раньше времени даже приближаться к исходному положению, чтобы скрыть готовящееся наступление от вражеской разведки. Только в ночь на начало второй январской декады соединения, части и подразделения заняли исходное положение. Сутки спустя наша 14-я воздушная армия нанесла массированный удар по тылам противника. Теперь штаб 18-й немецкой армии, конечно, уже понял, где русские будут наступать, но изменить что-либо за несколько часов не смог.

12 января в 9.30 тонны смертоносного металла обрушились на фашистские позиции. Около двух часов длилась авиационно-артиллерийская подготовка, а потом советские дивизии рванулись вперед. Почти сразу же обозначился участок максимального сопротивления врага - роща Круглая, причинившая нам столько неприятностей еще во время Синявинской операции. Весь день здесь шел ближний бой, неоднократно переходивший в рукопашные схватки. Фашисты в плен почти не сдавались и стреляли до последнего патрона, но хода событий это не изменило. К вечеру узел сопротивления пал, и 327-я дивизия, переименованная за свой подвиг в 64-ю гвардейскую, развернула наступление на место сосредоточения 207-й охранной дивизии гитлеровцев, обходя с севера Рабочий поселок No 7.

13 и 14 января я приказал ввести в бой второй эшелон. 18-я стрелковая дивизия генерал-майора М. Н. Овчинникова, поддержанная 98-й танковой бригадой, прорвалась к Рабочему поселку No 5. В те же часы к нему подходила с запада 136-я дивизия ленинградцев. Обойденные со всех сторон узлы сопротивления Липки и Рабочий поселок No 8 были изолированы и отрезаны. Все попытки свежих фашистских соединений, подброшенных из Мги, пробиться к ним на выручку не имели успеха. 14 января ушло на закрепление достигнутого. Еще одно усилие, и вот он - Ленинград, город-герой, уже протягивающий руку навстречу волховчанам! Всего два, самых тяжелых, километра оставалось пройти нашим фронтам, чтобы блокада дала трещину.

15 - 17 января воины двух фронтов упорно продолжали пробивать соединительный коридор, отвоевывая у врага метр за метром и одновременно расширяя на флангах бреши в фашистской обороне. Труднее шло дело к югу. В направлении на Мойку наши войска натыкались на возрастающий отпор и все более сложные для преодоления препятствия. Легче удавалось продвигаться на север, поскольку с этой стороны немцы, зажатые между советскими дивизиями и Ладогой, не могли получать подкреплений. Они скопились севернее Рабочего поселка No 1 в ударный кулак с целью рассечь боевые порядки 372-й дивизии и прорваться в Синявино. Но наша 12-я лыжнострелковая бригада совершила по ладожскому льду марш-бросок в тыл противника и прервала связь вражеской группы с Липками. Тогда же 372-я дивизия с помощью 122-й танковой бригады освободила Рабочий поселок No 8. В результате положение частей фашистов под Липками стало безнадежным, и бойцы 128-й дивизии сломили их сопротивление. Наконец 64-я гвардейская и 376-я дивизии ворвались на станцию Синявино (ее не нужно путать с одноименным поселком).