Война: ускоренная жизнь

«Один итальянский офицер предложил немцам тысячу марок (7600 лир) за то, что ему позволят десять минут посидеть на санях. Немцы согласились, но через три минуты, прикарманив деньги, выкинули его в снег. Итальянец был уже одной ногой в могиле и не мог себя защитить.

Другой за аналогичную «услугу» отдал золотые часы. Люди, умирающие от усталости, предлагали немцам свои пистолеты, которые пользовались среди них большой популярностью».

Клаус Фритцше о своем путешествии из Германии на советский фронт:

«На краковском аэродроме мы увидели большое количество самолетов самых разных типов, а также летный персонал. Нашей целью был какой-то высший штаб, располагавшийся под Днепродзержинском. Не без труда нам удалось забронировать места в транспортном самолете на следующий день. Имея до следующего утра много свободного времени, гуляем вдоль края летного поля. И вдруг человек в летном комбинезоне кричит в нашу сторону: «Клаус, неужели это ты?» — «Данкварт! Ты откуда взялся?». Оказывается, сосед по школьной скамейке. Невероятно, но возможно.

Он состоит в спецчасти ВВС, задача которой снабжать фронтовые эскадры новой техникой. Они летают по всей Европе, при этом не забывая о себе — покупают дефицит, а затем продают среди своих: спички и зажигалки везут из Германии на Украину, самогон и подсолнечное масло — из Украины в Норвегию; рыбные консервы из Норвегии в Германию и т. д. и т. п. Разумеется, такие трансакции практикуются не без выгоды — их бумажники буквально лопаются от ассигнаций всех оккупированных стран».

Потратить деньги немецкие военнослужащие могли в основном в маркитанской лавке, в аналоге нашего «Военторга», только куда с большим и либеральным ассортиментом.

17 ноября 1942 года немецкий офицер по имени Вольфганг пишет в Германию своей «дорогой, дорогой Ленхен»: «13 ноября ездил в лазарет, который размещался рядом со складом, и навестил заодно нашего больного гриппом командира. Нашел маркитанские товары и приобрел все, что просили. На каждого получилось по бутылке сербского белого вина, полбутылки шампанского, трети бутылки рома, шестой части бутылки ликера, 394 сигареты, туалетная бумага, почтовые открытки, конверты и бумага для писем, открывалка для консервов, шапка-наушники, пятновыводитель, лезвия для безопасной бритвы. Все это обошлось мне в 44 марки и несколько пфеннигов. (Действительно, «Военторг» и рядом не стоял. — Авт.)

Еще один вид освобождения карманов от денег — тоже традиционный для всех времен, народов и армий — карточная игра.

Армин Шейдербауер вспоминает, как в его приезд в 1944 году в Германию он проиграл месячный оклад лейтенанта — 300 марок и вынужден был «пойти в банк и снять деньги со своего сберегательного счета, чтобы заплатить долг чести».

Однако в расположении воинских частей азартные игры были запрещены, и о карточных баталиях в госпитале Бенно Цизер пишет так:

«Если бы нас застукали, все деньги со стола, до последнего пфеннига, были бы конфискованы. По этой причине один из нас всегда стоял на стреме на случай, если появится главный враг или казначей».

За пулемет — талон в бордель

Хотя в вермахте и не были введены денежные вознаграждения «по результатам боевой работы», тем не менее определенный вид поощрений для солдат все же имелся. Так, за уничтожение вражеского пулеметного расчета или офицера выше командира роты солдатам полагались дополнительные талоны на посещение публичного дома. Надо полагать, чтобы несколько снять напряжение.

А генералы Гитлера порой получали за свои деяния деньги весьма солидные.

21 августа 1943 года фюрер представил главнокомандующего 18-й армией группы армий «Север» Георга Линдеманна к рыцарскому кресту, а немногим позднее помимо наград, похвал и словесных поощрений, тот получил чек на сумму в 200 тысяч рейхсмарок, присланный Гитлером за «честную и верную службу».

В феврале 1945 года нацистский вождь вызвал в ставку героя боев с американцами в Арденнах командующего 5-й танковой армией немцев Хосе фон Мантойфеля, наградил его бриллиантами к Рыцарскому кресту и предложил пособие в размере 200 тысяч марок. Однако от денег Мантойфель отказался, потому как считал, что «солдату не подобает принимать подобную «награду» за то, что от него требует служебный долг».

Бывало под конец истории «тысячелетнего» рейха, что деньги в нем давали не только генералам, но и за генералов. Так, командир 152-й пехотной дивизии Линдеман оказался замешанным в попытке покушения на жизнь Гитлера 20 июля 1944 года, и нацистские власти пообещали награду в 500 марок за его поимку. Раненный сотрудником гестапо во время захвата генерал умер в госпитале. (Получил ли обещанные деньги гестаповец — неизвестно. — Авт.)

Одна марка — 10 рублей

Как уже упоминал Генрих Метельман, «русским можно было платить, а можно было и не платить». Борис Ковалев в книге «Нацистская оккупация и коллаборационизм в России 1941–1944» сообщает:

«В первые недели войны германские воинские части, реквизируя у крестьян сельскохозяйственные продукты, в отдельных случаях «расплачивались» занумерованными расписками с гербовой печатью, имевшей надпись «германские вооруженные силы». Бланки расписок были изготовлены типографским способом на простой бумаге и могли быть заполнены и подписаны любым офицером. В расписках было указано, что реквизированные продукты будут в ближайшее время оплачены командованием вермахта. Фактически же никакой оплаты так и не было произведено.

Позднее на всей оккупированной территории платежным средством были объявлены билеты германских кредитных касс (Eichskreditkassenschein — оккупационные марки). Они имели вид денежных знаков, но по существу являлись денежным суррогатом, не имеющим никакого реального обеспечения. Расчеты же в рейхсмарках, имевших золотое обеспечение, были на оккупированной советской территории категорически запрещены. Это делалось, чтобы избежать их накопления в руках местного населения. С этой целью даже жалованье солдатам на восточном фронте выплачивалось не в рейхсмарках, а в имперских кредитных банковских билетах.

Самый широкий размах приобрел бартер: натуральный обмен продуктов и предметов первой необходимости. В этих условиях немецкие власти выпустили распоряжение, в котором говорилось, что советские рубли являются законным платежным средством. Официальный курс обмена между немецкой маркой и рублем был установлен 1: 10.

Другим средством разграбления на оккупированной территории явилось установление чрезвычайно низких цен на подлежащие обязательной сдаче сельскохозяйственные продукты. С помощью соответствующей наценки для дальнейшей продажи в Германию общество торговли с Востоком создавало особую категорию цен — «шлюзовые цены» — еще один путь, для того чтобы свалить на население России часть военных, и особенно оккупационных, расходов. При обязательной «продаже» русскими крестьянами собранных сельскохозяйственных продуктов хозяйственная инспекция центральной группы армий установила в 1942 году следующие расценки (за 1 кг.): рожь — 2 руб. 50 коп., пшеница — 3 руб. 40 коп., ячмень — 2 руб. 30 коп. — 2 руб. 70 коп., горох — 3 руб., картофель — 60 коп.

К лету 1942 года в большинстве оккупированных областей были введены нормы обязательных поставок, объявлены заготовительные цены, за выполнение норм были обещаны боны на закупку промтоваров. Однако, согласно донесениям советской зафронтовой агентуры, «нормы назначаются в каждой области по произволу местных властей, а плата настолько низка, что не имеет никакого значения. Во многих же областях ни деньги, ни боны вообще не выдаются».

Если за что-то оккупанты иногда и платили, то это была сумма, значительно отличающаяся от рыночной стоимости. Например, за корову представители тыловых служб выплачивали 400–500 рублей. В то же время на рынке она стоила около 25 тыс. рублей.

С целью максимального изъятия продуктов питания в управах появились так называемые «заготовители». Официально они занимались закупкой в деревнях продовольствия для городского населения. Расплачивались «заготовители» не деньгами, а специальными бонами на определенные суммы. Предполагалось, что лица, сдавшие продукты, смогут по этим бонам приобрести в городских магазинах военно-хозяйственной инспекции необходимые товары народного потребления: одежду, махорку, спички, стекло, женское и детское белье. На практике это выливалось в очередной обман. Сельскохозяйственные продукты отправлялись в Германию, а в магазинах цены были выше рыночных. Затем товары в них вообще перестали продаваться русскому населению.