Вильгельм Завоеватель

Принцу Генриху в 1086 году исполнилось 17 лет. Еще в большей мере, чем его братья, от которых отличали его черты характера и природные дарования, он принадлежал к тому молодому поколению, которое внедряло в высший свет стиль поведения, позднее названный «куртуазностью». Его связывала тесная дружба с Робертом де Меланом, одним из первых щеголей при английском дворе, с дочерью которого Элизабет он поддерживал продолжительную любовную связь. В отличие от своего отца Генрих был весьма восприимчив к женским чарам, и жизнь его отмечена многочисленными любовными похождениями. У него было, помимо законных детей, не менее двадцати официально признанных бастардов! Такое легкомыслие не имело ничего общего с традиционными «датскими» нравами... Сильный и темпераментный, как все мужчины в его роду, хотя и среднего роста, с темными волосами и живыми глазами, он был приветлив, умеренно щедр, жизнерадостен и миролюбив, не страдая при этом перепадами настроения. Деятельный, но вместе с тем сговорчивый, умевший завоевать искусной лестью любовь знати, он применял к самому себе изречение Сципиона: «Мать родила меня командиром, а не солдатом». Благодаря своей довольно значительной для того времени образованности он еще в юности заслужил прозвище Клирик или Прекрасный Клирик ( Beau-Clerc). Продолжая учиться и после того, как прошли его детские годы (исключительный случай в ту эпоху), он весьма преуспел в книжной культуре и приобрел вкус к интеллектуальным занятиям, который сохранил и в зрелом возрасте. Однажды он в порыве дерзкого воодушевления при своем отце процитировал латинскую пословицу: Rex illiteratus asinus coronatus(«Король необразованный точно осел коронованный»). И это сошло ему с рук!

Вильгельм любил его, видимо, связывая с ним большие надежды. Он словно бы ощущал, что в этом мальчике продолжает жить лучшая часть его самого. Однако в Генрихе не было той страстности, которой отличался Вильгельм Завоеватель. Он был блестящ, но холоден, обладал натурой, которую трудно было постичь окружающим. Обладая превосходной памятью и отличаясь большой любознательностью, он, подобно своей сестре Ад ел и, состоял в переписке с Ивом Шартрским, а также устроил в своем имении в Вудстоке зоологический сад, в котором содержал экзотических зверей, львов, леопардов, тигров, верблюдов, полученных в качестве подарков от иноземных правителей. Когда в 1100 году его брат Вильгельм Рыжий, король Англии, был убит во время охоты в своем заказнике Нью-Форест, Генрих в тот же день в буквальном смысле слова завладел короной, продемонстрировав свою физическую силу: в этот решающий момент ему удалось оттеснить сторонников другого своего брата, Роберта Коротконогого.

Когда в Англии подходила к концу грандиозная перепись, в датском Лимфьерде наконец-то собрался флот, включавший суда фламандских союзников и готовый отплыть к британским берегам. 10 июля король Кнут, прежде чем отдать команду под­нимать паруса, отправился в церковь города Оденсе, чтобы собраться с мыслями и помолиться о поддержке Всевышним своего предприятия. Он молился, склонив голову и не слыша нараставшего вокруг него шума. Он не обратил внимание на приближавшихся людей, один из которых вытащил свой меч и одним ударом обезглавил короля. Таков был исход какой -то неведомой нам клановой борьбы. Флот, собранный для втор­жения в Британию, тут же рассеялся. Когда эта новость пришла в Англию, Вильгельм уже созвал на 1 августа в Солсбери общий сбор держателей королевских земель. Вероятно, это большое, прежде небывалое собрание бьmо затеяно как одно из подготовительных мероприятий на­кануне предстоявшей войны с Данией. Теперь необходимость в этом отпала, но Вильгельм не отменил объявленного сбора.

Приглашения были направлены его прямым вассалам и если не всем свободным людям королевства, то, по крайней мере, пяти тысячам рыцарей, обязанным нести службу в рыцарском ополчении, и, по всей вероятности, определенному количеству танов и зажиточных крестьян. От этих людей, от каких бы сеньоров они ни находились в поземельной зависимости, король потребовал принести ему присягу на верность, точно такую же, какую приносили его прямые вассалы. Они исполнили его требование. Хотя эта присяга первоначально, скорее всего, предусматривалась на случай предстоявшей войны с Кнутом Датским, было решено провести ее и после того, как эта необходимость отпала. Приглашенные обязались хранить верность королю. В результате Вильгельм одним махом поставил себя вне системы феодальных отношений. Свободные люди королевства, на какой бы ступени феодальной лестницы они ни находились, отныне, в силу этой дополнительной присяги на верность, напрямую и лично зависели от короля. Экстраординарность ситуации заключалась не столько в том, что Вильгельм задумал провести подобного рода мероприятие, сколько в том, что ему хватило авторитета осуществить его. Вполне вероятно, что в ходе предварительного обсуждения его советники приводили в качестве прецедентов соответствующие примеры из древней англосаксонской истории, а также из истории первых правителей Каролингской династии.

Примерно в то же самое время Губерт де Сент-Сюзанн, мятежник из Мэна, отправился в Англию, дабы примириться с Вильгельмом. Заручившись охранной грамотой, он появился при королевском дворе, и король великодушно возвратил ему свою милость. Затем, уже в конце лета, Вильгельм отправился на остров Уайт, где ему представили суммы, собранные в течение года в качестве различных налогов. «Англосаксонская хроника» доносит до нас жалобы сельского населения, на которое давило это фискальное бремя: 1086 год выдался катастрофическим, из-за болезней пал домашний скот, а беспрестанные грозы погубили урожай. Стране грозил голод.

Затем Вильгельм, взойдя в одном из портовых городов Суссекса на корабль, отправился в Нормандию. Это был последний раз, когда он пересекал Ла-Манш. За спиной он оставлял умиротворенную Англию, где уже достигло зрелого возраста поколение, не знавшее иного короля, кроме Вильгельма. Примирение становилось возможным.

Пропасть между победителями и побежденными, образовавшаяся в результате жестоких войн, не была, учитывая иную, нежели наша, чувствительность людей той эпохи, столь глубокой, как это могло бы нам показаться. И тем не менее смешанные браки вплоть до начала XII века были крайне редки. В период, когда происходило перераспределение земель, случалось, что нормандский рыцарь женился на вдове или дочери англосакса, от которого переходило к нему земельное владение. Однако, когда в 1100 году Генрих Боклерк сочетался законным браком с англосаксонской принцессой Мод, бывшие при его дворе бароны-нормандцы считали возможным подтрунивать над королевской четой, в насмешку употребляя в отношении ее туземные имена Годрик и Годгива. Вступая в этот брак, Генрих намеревался окончательно скрепить союз народов, обитавших в Британии: Мод была дочерью короля Шотландии Малькольма и Маргарет, следовательно, племянницей Эдгара, принадлежа к королевскому роду, преемником которого считал себя Вильгельм Завоеватель.

Общее количество нормандцев, осевших в Англии в период с 1066 по 1086 год, не превышало 20 тысяч человек. Однако они, как мужчины, так и женщины, представляли собой элиту, наиболее цивилизованную часть населения Нормандии. Многие из них, особенно из числа духовенства, являлись носителями передовой континентальной культуры. Переселение в чужую страну, в общество, отличное от их собственного, и сопряженные с этим конфликты несомненно требовали как с одной, так и с другой стороны смелых инициатив, изобретательности и находчивости. Спустя два десятилетия после смерти Вильгельма Завоевателя созданное им государство стало одной из колыбелей современной европейской цивилизации, откуда вышло множество наиболее новаторских идей и где производились эксперименты с далекоидущими последствиями.

Как миряне, так и клирики вносили свой вклад в становление нового общества, в синтез англосаксонских и нормандских элементов. Первые действовали главным образом своим физическим присутствием, собственным примером, тогда как вторые — абстрактными знаниями, своим даром предвидения. Служители церкви, несмотря на то, что они извлекали пользу из ограбления местного населения, внесли большой вклад в сближение двух народов. Влияние таких людей, как архиепископы Кентерберийские Ланфранк и Ансельм, постоянно оказывало на общество умиротворяющее действие. Эти прелаты сохранили многие особенности местной литургии и включили в церковный календарь наиболее популярных местных святых. Эти сами по себе и не слишком большие уступки тем не менее создавали климат взаимопонимания.