Улугбек

Рядом с дедом гарцевал ликующий Улугбек. Еще бы: он впервые участвовал в походе как заправский воин. Как и всех, его с плачем провожала жена навстречу подвигам. Больше того, он был теперь не только воин, но и правитель, как его отец и его дед. Перед выходом в поход Тимур поспешил разделить между внуками еще не завоеванные земли. Улугбек получил Ташкент, Киргизию и весь Моголистан [14] до самого Китая. Его брат-ровесник Ибрагим — Ферганскую долину с Кашгаром и Хотаном [15].

Улугбека только огорчало, что войска двигались так медленно. К декабрю едва дотянулись до Ташкента, а в середине января 1405 года Тимур со свитой прибыл в маленький, затерявшийся в казахских степях городишко Отрар — и здесь остановились надолго.

Зима выдалась непривычно суровой в тот год. Даже замерзла Сыр-Дарья, удивляя многое повидавших стариков. Чуть не каждый день налетали метели, крутили по степи вихри колючего снега. По следам далеко растянувшегося угрука с увязающими в сугробах повозками цариц и наложниц Повелителя Мира завывали волки.

Тимур держался бодро, словно долгожданный поход помолодил его. Опять по целым дням не слезал с лошади, лишь изредка позволяя себе ненадолго перебраться в повозку. Он только много пил вина, чтобы согреться, — пил вечерами, дремля у огня, пил на коротких дневных привалах и даже в пути, не слезая с седла, протягивал частенько руку за чашей.

В Отраре он принял посла своего давнего соперника хана Тохтамыша, теперь попавшего в беду и изгнанного врагами из собственных владений, и пообещал ему, закончив поход в Китай, направить войска в Золотую Орду, чтобы вернуть Тохтамышу его престол. Щедрое обещание не преминули отметить пиром. Он продолжался три дня, и все это время Тимур ничего не ел, только пил. Но вино не согревало его, и он приказал всем пить только водку.

После пира Тимур почувствовал себя плохо: его била дрожь. Приближенным удалось уговорить старика покинуть походный шатер и перейти в дом бра-та одного из эмиров. В тот же день на чердаке дома вдруг начался пожар. Его с трудом погасили и увидели в этом дурное предзнаменование.

Тимур лежал на груде подушек под тремя одеялами и не переставая пил вино. Все тело у него горело, но он не мог согреться. Зубы его постукивали о края чаши. К вечеру он заснул. Возле него прилегли уставшая Сарай-Мульк и Улугбек.

Ночью Тимур вдруг проснулся и, тихонько встав, стал натягивать шубу. Старуха ничего не слышала, но Улугбек поднял голову, вскочил и вышел вслед за дедом во двор.

Тимур стоял, ухватившись за ствол тополя, и смотрел на небо. Метель утихла, и все небо было усеяно чистыми крупными звездами.

— Ты чего не спишь? — спросил внука Тимур.

— А вы?

— Плохой сон видел.

— Какой, дедушка?

— Видел своего отца, эмира Тарагая. Подошел он ко мне и взял у меня повод из рук. Потом увел мою лошадь в сад... Большой сад, зеленый. Я пошел за ним, чтобы взять свою лошадь. А он вдруг исчез... Все исчезло: и отец, и лошадь, и сад...

— Что же тут плохого? Я хотел бы сейчас очутиться в саду, — ответил Улугбек, зябко передернув плечами. — Пойдемте в дом, здесь холодно.

Тимур молчал, снова подняв голову к небу.

— Вы ищете свою звезду? — спросил Улугбек, тоже задирая голову.

— Какую звезду? — не понял дед.

— Вас называют Сахиб-Керани, Обладатель Счастливой Звезды. А которая она, ваша звезда? Я давно хотел спросить...

— Моя звезда вот эта, Джадда, — неуверенно сказал Тимур, ткнув пальцем в небо.

— Эта? Это не Джадда. Вон та Джадда, видишь? Она в двенадцатом доме Солнца.

— Откуда ты знаешь?

— Мне показывал звезды почтенный Хусам-ад-дин.

— А ты не верь звездочетам.

— Как же не верить? Ведь он знает все судьбы на двести лет вперед!

— Это он сам тебе говорил? — усмехнулся Тимур. — А ты не верь. Все звезды — наши...

И, махнув рукой, пошел к дому. Продрогший Улугбек поспешил за ним.

С каждым днем Тимуру становилось все хуже. Хотя его постоянный врач, которому он очень верил, давал ему каждый день какие-то новые порошки и настойки, прикладывая лед на живот и ко лбу, Тимур стонал сквозь зубы.

Но ясности ума он не терял и, превозмогая боль, часто спрашивал о состоянии и положении войска. По его приказу послали нескольких воинов искать обходный путь через горы для неожиданного удара по врагу. Но разведчики доложили, что в горах выпал снег высотой в две пики и пройти там невозможно.

Выслушав их доклад, Тимур покачал головой и что-то прошептал. Потом он поднял вверх сначала один палец, затем второй и, показав их окружающим, спросил:

— Что я хочу сказать?

Эмиры молчали. Наконец один из них неуверенно сказал:

— Государь этим выражает, что осталось еще два средства для выздоровления. Врачи должны найти их...

— Не то, — с досадой ответил Тимур. — Через день или два меня уже с вами не будет. Готовьтесь...

Ночью восемнадцатого февраля он приказал созвать всех жен, внуков и приближенных эмиров. Пока они собирались, Тимур принес покаяние. Он признался, что грешил против законов пророка, занимаясь игрой в шахматы и кости, и поклялся на коране никогда больше не увлекаться этими дьявольскими играми.

Близкие с плачем окружили Тимура. Тогда он сказал:

— Мое убежище — у трона аллаха. Только он подает и отнимает жизнь, когда хочет. Его милости и милосердию я теперь вас вручаю. Незачем плакать и стонать вокруг меня. Я знаю наверное, что птица души моей улетит из клетки тела. Разве кто-нибудь когда прогнал смерть криками?

Потом он долго молчал, собираясь с силами, и начал громко диктовать писцу:

— Я требую, чтобы мой внук Пир-Мухаммед Джахангир стал моим наследником и преемником. Он должен удерживать трон Самарканда под своей властью, заботиться, как я, о военных и гражданских делах. А вы все должны ему повиноваться и служить, не щадя своих жизней, для поддержания его власти, чтобы мир не пришел в беспорядок и мои труды стольких лет не пропали даром...

Сильная икота мешала ему говорить. Он посмотрел на плачущую Сарай-Мульк, на Улугбека, не сводившего с него испуганных глаз, и хотел добавить еще что-то. Но вдруг захрипел, вытянулся и затих.

СЫН ШАХРУХА

Все казалось таким прочным, незыблемым, словно скалы Кавказа, — и вдруг рассыпалось, как песок... Еще не остыло могучее тело Тимура, впервые бессильно вытянувшееся на ложе, а внуки и военачальники, собравшиеся вокруг, уже косо, настороженно смотрели друг на друга, точно прицеливались: как бы первым нанести удар, чтобы избавиться от соперников.

По воле Тимура наследником ему должен стать Пир-Мухаммед. Но он далеко, в Индии. А власть, выпавшая из рук Повелителя Мира, так близка, так манит к себе...

И все-таки никто пока не решается первым ри

нуться к власти. Морозной ночью у трупа Тимура начинается военный совет. Он заканчивается быстро, почти без споров.

Решили скрыть на некоторое время смерть Тимура и продолжать поход на Восток. В глубокой тайне, опять-таки ночью, тело Тимура надушили благовониями, розовой водой и мускусом, положили в гроб. Гроб поставили на дорогие носилки, пышно украшенные драгоценными камнями и жемчугом. В таких, паланкинах обычно странствовали - жены и любимые наложницы Тимура. Теперь по иронии судьбы он сам отправился в последний путь в таком легкомысленном кортеже.