Боевые маршруты

Когда мы, выполнив задание, возвратились в Шихо, нас снова встретил полковник Иванов. Видимо, он знал, зачем мы летали в Урумчи, и от души нас поздравил с успехом. В знак особого уважения он даже снял перед нами папаху.

- Прошу вас, - с прежней галантностью указал полковник на знакомую нам подводу. - Губернатор ждет.

- А как быть с самолетами? - поинтересовался я, - Кто их будет охранять?

- Можете не беспокоиться, господа. Все необходимые распоряжения уже отданы, -успокоил нас Иванов.

Мы слили из радиаторов воду, зачехлили машины, сели в тарантас и тронулись. Ехали очень медленно. Непрерывно подгоняемые возницей-китайцем, утомленные волы еле двигались по каменистой дорого. Начало смеркаться. В небе зажглись звезды.

Подвода остановилась наконец у глинобитной фанзы, в стене которой темнел проем. Китаец подошел к этому лазу, с кем-то там поговорил, вернулся и, подобострастно кланяясь, пригласил следовать за ним.

Большая комната, в которую мы вошли, была ярко освещена керосиновой лампой-молнией. За столами, уставленными бутылками и закусками, сидела группа русских офицеров - сослуживцев полковника Иванова. Почетное место в центре занимал губернатор - китаец. Как позже выяснилось, одновременно он является и командиром бригады.

- Господа!-обратился к сидящим за столом полковник. - У нас в гостях сегодня летчики. Русские летчики, - подчеркнул он. Хотя мы и не говорили ему, что прилетели из Советского Союза, Иванов, конечно, знал об этом.

Офицеры, а с ними и губернатор встали. Кто-то крикнул "ура!". Нас услужливо усадили на заранее подготовленные места и начали угощать. Изголодавшись за день, мы с аппетитом приступили к еде. Нас пытались выспросить, как живется "на той стороне", но мы деликатно уходили от темы разговора. Не каждому нужно знать, кто мы такие.

Наши собеседники оказались в Китае после разгрома войск Колчака и Дутова, где они служили. Теперь многие из них чистосердечно раскаивались, что в свое время не перешли на сторону Советской власти. Слово "Родина" они произносили с трепетом и болью в душе. Ведь здесь, на далекой чужбине, у них нет ни настоящего, ни будущего.

Официальную чопорность приему пытался придать губернатор. Подняв бокал, он произнес длинную витиеватую речь. Но общий смысл ее сводился к благодарности в адрес Советского правительства за поддержку и помощь в трудную минуту.

Когда губернатор, елейно улыбаясь, сел, Иванов взял в руки баян и растянул мехи. Пьяные офицеры нестройно затянули какую-то старинную казачью песню, которую ранее никто из нас не слышал. Потом началась пляска.

- А ну, ребята, поддержите, - по-простецки обратился к нам Иванов.

Из-за стола вышел штурман моего экипажа Алексей Завьялов, но, вспомнив, что на нем унты, остановился и развел руками:

- Не могу. Сапоги бы...

Один из офицеров немедленно снял с себя сапоги и помог их надеть Завьялову. Алексей плясун был отменный и так молодецки стал отстукивать "чечетку", что от сапога отвалился каблук. Комнату огласил дружный хохот.

- Ну и молодец летчик. Поддал жару.

Когда нас проводили на отдых и оставили одних, мы в первую очередь вспомнили об Антоненке. Где он? Что с ним? То ли вернулся обратно, то ли сел на вынужденную? А может быть, врезался в скалы и разбился? Гадали по-разному, но к определенному выводу не пришли. Спросить же было не у кого.

Судьба товарища прояснилась позже. Весть о нем привез один из летчиков, доставивший в Шихо какое-то имущество. Оп сказал, что Антоненок, потеряв ориентировку, вернулся. Но ему не поверили, обвинили в трусости и собираются отдать под суд.

Я тут же написал письмо и передал его с возвращавшимся обратно летчиком. Я категорически заявил, что сложившееся об Антоненке мнение ошибочно, что он вполне мог заблудиться, поскольку через горы нам пришлось лететь в сплошных облаках. Видимо, он вынужден был вернуться, чтобы напрасно не погибнуть и сохранить самолет. В заключение выразил готовность взять товарища на поруки.

Письмо сыграло свою роль. Во всяком случае обвинение летчика в трусости сразу отпало, и Сергей Антоненок остался работать с нами.

В очередном боевом вылете мы должны были разведать - не собрал ли снова генерал Ма Чжуин свои силы, рассеянные под Урумчи. Бензина в запасе не оказалось. Пришлось заправить и выпустить только самолет Кости Шишкова. Полетел оп на разведку и не вернулся. До вечера ждали, а его все нет. Выходит, погиб парень.

К ночи привезли бензин. Я заправил свою машину, пополнил боеприпасы и утром, чуть свет, вылетел на поиски товарища. Но, как ни старались мы со штурманом, обнаружить его не удалось. Заметив в одном из ущелий скопление конницы мятежников, Алеша Завьялов высыпал на нее весь бомбовый груз. Но насчет "весь" он ошибся. Одна бомба по его недосмотру осталась. И вот, когда мы пролетали над крепостью Урумчи, она сорвалась с держателей и угодила прямо во двор резиденции генерал-губернатора. "Ну, - рещил я, - теперь нам с Алешей не сдобровать. Генерал-губернатор пожалуется консулу, и нас обоих отдадут под суд. Попробуй докажи, что все произошло случайно".

Возвратились в Шихо и с часу на час ждем суровой кары. Но день кончился, а о бомбе никто нам не напоминал.

Утром снова вылетели на поиски Шишкова. Над окрестностями Урумчи около двух часов кружили безрезультатно. Только на обратном пути заметили самолет, искусно укрытый у крепостной стены.

Самолет нашли, хорошо! Но где же сам Костя? Если жив - почему не дает о себе знать? Свою тревогу высказали консулу.

- Хорошо, проверю, - пообещал он. И вдруг напомнил: - Тарарам вы своей бомбой наделали. Правда, Шень Дубань простил вас, поскольку взрыв не принес никакого вреда.

Костя Шишков оказался живым-здоровым. Оказывается, его самолет подбили мятежники, пришлось садиться на вынужденную. Приземлился он неподалеку от крепостной стены Урумчи. Защитники города тотчас же бросились спасать летчика и спасли. Самолет они тоже успели подтащить к стене и тщательно укрыть. Только с воздуха его смогли обнаружить.

Через несколько дней Шень Дубань устроил во дворце прием в честь победы над мятежниками и щедро нас наградил. О злополучной бомбе он даже не заикнулся. Понимал, что это чистая случайность, и не захотел омрачать радость победы.

* * *

Для организации авиационной школы в Синьцзяне Советский Союз передал Китаю несколько самолетов Р-5 и По-2 со всем оборудованием, необходимым для их обслуживания. Сюда была направлена и большая группа опытных инструкторов. Кроме ранее названных мною товарищей здесь работали Тюрин, Сорокин, Шней, Коло-кольцев, Хватов, Андрианов и другие. И все-таки создание школы проходило довольно туго. Основные трудности встречались при комплектовании ее курсантами. Среди китайских военнослужащих оказалось крайне мало людей, хоть мало-мальски владеющих грамотой. А ведь им предстояло изучать сложную авиационную технику. Отсталость страны, скованной феодальными порядками, проявлялась во всем. Особенно сильно она давала о себе знать здесь, в Синьцзяне. Отгороженный от остальной территории Китая высочайшими горными хребтами и безжизненными пустынями, он как бы застыл на пороге средневековья.

...Начальником авиашколы китайское командование назначило генерала Вана. Меня определили к нему старшим советником по авиации.

С горем пополам генерал набрал нужное количество кандидатов в летчики, и они приступили к занятиям. Тяжело приходилось ученикам, а учителям и того тяжелей. Многие молодые китайцы самолета вообще никогда не видели. Когда им растолковали элементарные основы аэродинамики, они никак не могли понять, как это пропеллер может сам "ввинчиваться" в воздух и тянуть за собой такую тяжелую машину. Положение осложнялось еще и тем, что никто из нас не говорил по-китайски, а слушатели совершенно не понимали русскую речь. Вот когда нам особенно пригодились приобретенные в академии навыки практического показа.