Боевые маршруты

И вот мы в воздухе. Впереди лидер - товарищ К. вместе с Антоненком, я слева, а справа Тюрин.

Зимний день короток. Пока заправляли машины, прогревали моторы, согласовывали некоторые вопросы - время было упущено. Но, по расчетам, мы все равно должны приземлиться в конечном пункте еще засветло. Однако прошел час, второй, как мы в воздухе, над землей уже начали сгущаться сумерки, а аэродрома пока и в помине нет. Впереди по курсу синеют горы, справа большое, покрытое зеленеющим льдом озеро. Чувствую - заблудились. В душу закралась тревога. Видимо, понял это и наш лидер. Покачиванием крыльев он сигналит, чтобы я вышел вперед и принял командование звеном. Я медлю. Он повторяет команду.

Еще в Москве я знакомился с этим районом по крупномасштабной карте. Теперь вспомнил: озеро находится на юго-западе от поселка, а горы, что перед нами, Тарбагатайский хребет. Значит, надо разворачиваться на 90 градусов и брать курс на север.

Так я и сделал. Теперь горы маячили справа. Но твердой уверенности в том, что летим точно по курсу, у меня не было. Можно себе представить наше положение.

А время идет. Смотрю на стрелки хронометра. Вместо двух болтаемся в воздухе более четырех часов. Скоро наступит темнота, и гибель наша в горах неминуема. И вдруг вдали сверкнули огоньки. Какая радость! По-видимому, на тракте заночевал караван. Приближаемся к спасительным огням и уже без труда различаем наземные костры. Теперь курс 90 градусов на восток вдоль тракта.

Вскоре в темное небо взвились одна за другой три ракеты. Наверняка это аэродром. Кажется, мы спасены. Захожу на посадку, ориентируюсь по тусклым огонькам (позже выяснилось, что это жаровни, предусмотрительно зажженные Демешкевичем и Кошкиным). За мной приземляется Тюрин, а следом К. с Антоненком.

Во мне все кипело. Будь у меня власть - строго наказал бы я этого самоуверенного человека за то, что он чуть не сорвал важное задание и едва не погубил нас. К счастью, вскоре мы с ним расстались и больше уж не встретились.

* * *

Вот и маленькая пограничная деревушка, к которой примыкает полевой аэродром. Здесь мы задержались. Минули третьи сутки, а команда на вылет не поступала. За это время успели изучить по китайским картам рельеф местности, над которой предстояло лететь, запомнить названия речек, горных вершин, населенных пунктов.

Наконец из-за Тарбагатая появился самолет. Встречаем его. Из кабины на землю спрыгнул немолодой летчик. Представился: Геннадий Белицкий. Он сообщил, что уже начал формировать в Синьцзяне авиационную школу, но пришлось на время приостановить все дела: там началась междоусобная война. Генерал Ма Чжуин, подстрекаемый японскими милитаристами, поднял восстание против законного провинциального правительства. Его войска окружили столицу Синьцзяня г. Урумчи и штурмуют крепостные стены. Губернатор провинции Шень Дубань взывает о помощи.

- А есть ли аэродромы по пути к Урумчи? - спрашиваю Белицкого. Он улыбнулся:

- Какие там аэродромы? Полевые площадки, кое-как очищенные от больших камней.

- А как с горючим? Одной заправки до Урумчи не хватит.

- Садитесь в Шихо и ждите дальнейших указаний. В ночь на 25 декабря нас подняли по тревоге. До аэродрома - рукой подать, всего три километра, а добирались туда часа два. Бушевала такая метель, что с ног валило. Там нам объявили:

- Предстоит выполнить боевую задачу. Загрузите самолеты бомбами до предела, захватите второй боекомплект к стрелковому вооружению. Не забудьте и о запасе бензина.

Морально к выполнению этой задачи мы были готовы, а как будем действовать - смутно представляли. Ведь никому из нас воевать еще не приходилось.

Остаток ночи прошел в хлопотах. На рассвете мы были уже на аэродроме. Первым взлетел на своем Р-5 Костя Шишков, за ним стартовал я. Моя тяжелогруженая машина долго скользила по взлохмаченному ветром снежному насту, пока, наконец, оторвалась от земли. За мной в воздух поднялся Сергей Антоненок.

Я облегченно вздохнул: взлетели благополучно. Но самое трудное было впереди. Перепрыгнем ли через горный хребет Тарбагатай? Высота его четыре тысячи метров, вершины гор закрыты облачностью. Оставалось одно: подняться как можно выше и лететь вслепую. А на самолетах не было ни радиостанции, ни кислородного оборудования. Высотомер, указатель скорости, компас, часы - вот и все приборы, которыми мы располагали. При таком оборудовании кабин полеты в сложных погодных условиях сопряжены с большим риском. Вот и мы теперь попали в переделку. Как только вошли в облака, зрительной связи между экипажами не стало, каждый теперь ориентировался самостоятельно.

Хронометр неумолимо отсчитывал минуты. По расчету времени, горы должны остаться уже позади, а вокруг по-прежнему клубятся облака. Снижаться рискованно. Строго выдерживаю высоту, пока внизу не появляются "окна". Сквозь разрывы в облаках вижу каменистое плато. От кислородного голодания немного подташнивает, поэтому решаю снизиться. Передо мной открылась неприветливая пустынная Джунгария, где глазу не за что зацепиться. Ни деревца, ни кустика. Голые камни и песок.

Осматриваюсь в надежде увидеть самолеты товарищей. Справа чуть позади замечаю серенькую точку. Сбавляю скорость, чтобы отставший догнал меня, и по бортовому номеру узнаю машину Кости Шишкова. А где же Антоненок? Сколько ни оглядываюсь, обнаружить его не могу.

Летим вдвоем. Вскоре внизу показалось какое-то селение. Смотрю на карту: вроде Шихо. Приземляемся. К нам подходит высокий тучный офицер. На плечах у него погоны полковника царской армии. Вскинув руку к папахе, он представляется:

- Полковник Иванов. Как долетели, господа?

Признаться, вначале я опешил от такого обращения: нам, советским людям, было дико слышать слово "господа". Но я тут же взял себя в руки и тоже представился, правда, под другой фамилией.

- Давно вас ждем, господа, - продолжал полковник, с улыбкой покручивая свои черные, с проседью усы.

- Простите, кто вы будете? - не удержался я от вопроса.

- Командир кавалерийского полка русских эмигрантов, - ответил Иванов. -Мой полк входит в состав бригады китайских правительственных войск. Здесь я оказался потому, что мне, как русскому, приказано встретить вас.

"Час от часу не легче, - с горечью подумал я. - Не успели опомниться от рискованного полета через Тарбагатай, как вдруг столкнулись с новой неожиданностью - стали не то гостями, не то пленниками полковника царской армии".

- Прошу вас, господа, - Иванов жестом показал на стоявший невдалеке тарантас, запряженный четверкой волов. - Вас ждут.

"Кто ждет? - пронеслась в голове тревожная мысль, и я невольно переглянулся с Шишковым. - Уж не расправа ли?"

- Прошу прощения, - отвечаю полковнику. - Задерживаться мы не можем. У нас задание лететь в Урумчи.

- Но там же... - предостерегающе начал он.

- Нас об этом предупредили.

- В таком случае не смею задерживать, - козырнул полковник.

Дозаправив самолеты горючим, мы передали оставшийся бензин под охрану китайцу и попросили полковника предупредить его, что оно нам пригодится на обратном пути. Китаец услужливо приложил руки к груди.

Минут через десять мы с Шишковым снова поднялись в воздух. На этот раз видимость оказалась прекрасной, и наша пара без затруднений вышла на Урумчи.

Подлетая к городу, мы увидели у крепостной стены, которой он опоясан, множество людей. Это мятежники штурмовали крепость. Тускло мелькали частые вспышки выстрелов. Позади штурмующей пехоты гарцевали конники. И мне, и Шишкову доводилось бомбить цели только на полигонах. Поэтому нетрудно понять охватившее нас нервное напряжение.

Снижаемся до двухсотпятидесяти метров и начинаем поочередно бросать в гущу мятежных войск двадцатипятикилограммовые осколочные бомбы. Внизу взметнулось несколько взрывов. На выходе из атаки штурманы открывают огонь из пулеметов. Видим, толпа мятежников отхлынула от стены и бросилась бежать. Обогнав ее, помчалась в горы конница. На подступах к крепости осталось немало трупов. Они хорошо различались на снегу. Мы снизились чуть ли не до земли и выпустили остаток боезапаса по бегущим мятежникам, обезумевшим от нашего внезапного воздушного налета. Позже выяснилось, что суеверные вояки генерала Ма Чжуина восприняли бомбовые удары с неба как божью кару. Ведь никто из них до этого ни разу не видел самолетов.