Глубокий рейд

- Кони получат в свое время. А вам надо сейчас покушать, - упрямо настаивал коновод.

- Я смотрю, Сергей, ты во сто раз хуже моей жены! Ей всегда казалось, что я мало ем. Начнет уговаривать: "Вот этого поешь да то попробуй". Так напробуешься, что лень одолевает, поспать хочется. Верно?

Доватор, улыбаясь, смотрел на Торбу.

- Точно так, товарищ полковник! Жирный кот на мышей не охотится, весело сказал Захар.

ГЛАВА 4

С приездом Доватора в кавгруппу началась горячая подготовка конницы к рейду по глубоким тылам противника.

Это было сложным делом. В боях дивизии понесли потери. Их необходимо было восполнить.

На подготовку к рейду был дан жесткий срок. За этот срок прежде всего надо было научить людей особой тактике действия в тылу врага, повадки которого были еще мало изучены.

В первые дни войны бывали кое-где случаи, когда слово "окружение" становилось источником путаницы, неразберихи, а порой и паники, которую поднимали трусы и разгильдяи.

На долю Льва Михайловича Доватора выпала почетная задача: развеять боязнь окружения и доказать на практике, что бить врага можно всюду, были бы на то воля и умение.

Но на первых порах Доватору пришлось столкнуться и с такими людьми, которые, еще не успев как следует повоевать, возомнили себя опытными стратегами. Они готовы были спешить конницу и превратить ее в пехоту.

Прочитав боевой приказ о подготовке к рейду, подполковник Холостяков сказал Доватору:

- Я не обсуждаю приказ, а высказываю свое мнение... Несколько дней назад мы едва вырвались из окружения, а сейчас сами полезем в пекло!.. Обо мне можно подумать, что я трус. Постарайтесь понять, товарищ полковник, что для военного человека умереть вовсе не трудно... - Голос Холостякова звучал надорванно, с волнующей хрипотцой. - Сейчас как раз нужно жить, чтобы разбить фашистскую армию. Значит, нужно беречь человеческие жизни. Скажу вам откровенно, при такой обстановке я бы не пошел с конницей по тылам противника, а щадил бы людей...

Доватор слушает его молча. Медленно подняв от стола голову, внимательно своими ясными, острыми глазами оглядывает этого человека с ног до головы. Поощрительно и сдержанно говорит:

- Продолжайте, пожалуйста...

- Сейчас на всех фронтах сложное положение. Вы это, надеюсь, отлично знаете. Нам потребуется много живой силы, много резервов и технических средств. Стратегическая обстановка пока складывается не в нашу пользу.

- Это слишком туманно выражено, товарищ подполковник. Говорите ясней.

Еще в штабе фронта Доватор слышал много разговоров о немецкой стратегии и тактике, о быстроте маневренных передвижений. Сам выспрашивал подробности у знакомых командиров, побывавших в бою. Это были полезные, деловые суждения, без уныния и подавленности. Но тут Холостяков с назойливой бесцеремонностью внушал другое.

- Слишком туманно, - повторил Доватор.

- Постараюсь говорить ясней, - продолжал Холостяков. - Будем смотреть правде в глаза: Ельня окружена противником, Смоленск пал, фронт приближается к Москве, самые важные магистрали в руках немцев, а мы намерены распылять силы. Надо их концентрировать и готовиться к обороне. Командиры штаба армии не протерли еще глаза. Не видят и не чувствуют обстановки!

- Понимаю! - соглашается Доватор. - Однако мне кажется, штаб армии и вы желаете как раз противоположного. Не писали вы об этой вашей точке зрения наштарму?

- Не писал, а говорил, - ответил Холостяков. - Этим партизанским рейдом сейчас болеют все командиры и политработники. Ну и кавалеристы, конечно. Совершить марш по тылам врага с клинками наголо очень соблазнительно, но...

Холостяков поймал холодный взгляд и скрытую усмешку Доватора, и ему стало как-то не по себе. Странную скованность он испытывал в присутствии этого молодого полковника. Вопросы его были деловые, обдуманные, а реплики меткие, хлесткие, как удар хлыста, которым заставляют коня идти в галоп. Стараясь подавить неприятное чувство, Холостяков стал говорить громче, не подозревая, какую злую шутку задумал сыграть с ним стройный, с веселыми глазами полковник.

- Но я скажу, что идти самим в окружение при современной войне - это, знаете...

- Да, пойдем в тыл, в окружение, - отвечал Доватор, присматриваясь к Холостякову.

- Мы с вами встретились двадцать минут назад, - продолжал тот, - не знаем друг друга, но я беру на-себя смелость заявить вам, что операция эта гибельная: напрасно погубим конницу.

- Да я, пожалуй, согласен с вами! - неожиданно заявил Доватор.

- Что?.. Вы согласны? А мне, признаться, показалось, что мы не понимаем друг друга... Я привык говорить, что думаю, и очень рад, что мы пришли к единому убеждению.

- Надо сформулировать выводы и послать штабу армии, - задумчиво проговорил Доватор. - Я, пожалуй, продиктую вам... запишите. Напишем коротко и пошлем по радио шифровкой: "Предполагаемая операция кавалерийских дивизий по тылам противника не может быть осуществлена ввиду совершенности стратегии и тактики немецкого командования. Такое мероприятие повлечет за собой окружение и уничтожение конницы. Подробности особым рапортом. Подпись: "За полковника Доватора подполковник Холостяков".

- Но, понимаете ли, это... - начал в замешательстве Холостяков.

- Позвольте! Вы только сейчас говорили. Я ничего не прибавил!

- Да, но писать так нельзя... - смущенно ответил Холостяков.

- Если можно говорить, почему нельзя написать? - Доватор уже не скрывал иронии. - Нет уж, извольте подписать!

- Этого я не могу...

- Не можете? - насмешливо спросил Доватор. - Трудно?..

Порыв ветра надул оконные занавески, как паруса; жалобно скрипнули распахнутые оконные створки.

В штаб вошли Осипов, Наумов и лейтенант Гордиенков. Увидев их, Доватор оживился, повеселел.

- Мы ждали вас через несколько дней, - проговорил Осипов.

- Надо уметь появляться тогда, когда тебя не ждут, - улыбаясь и пожимая Осипову руку, отвечал Доватор. - Я уж и в дивизии побывал, и к тебе в полк наведался, обедал там, коня перековал, а хозяин и ночевать домой не приехал!.. Ах ты, старый косолапый дружище!..

- Обидно, Лев Михайлович, ей-богу, обидно. Значит, пропала целая ночь, а поговорить есть о чем! - с искренним сожалением сказал Осипов.

Алексей Гордиенков крепко обнял Доватора.

Капитан Наумов, внимательно наблюдавший шумную встречу, улыбался, точно радуясь свиданию старых друзей и непринужденному тону полковника. Доватор вопросительно посмотрел на него. Наумов шагнул вперед и отчетливо проговорил:

- Оперативный дежурный капитан Наумов!

- А как вы сюда попали? - пожимая ему руку, спросил Доватор.

Наумов смутился.

- Вы были адъютантом у генерала в штабе фронта?

- Так точно, - ответил Наумов. - С генералом характером не сошлись...

- Люблю откровенность... Да, разные бывают характеры, разные люди... Я три дня назад в резерве спрашиваю одного капитана: "За что получил орден Красного Знамени?" - "За усы!" - "Как за усы? У тебя и усов нет!" - "Зато, говорит, у адъютанта атамана Шкуро такие были - насилу шашкой сбрил". Пришлось этого капитана назначить начальником штаба дивизии. Ответил хорошо... Товарищ подполковник, вы немного подождите, - сказал Доватор, заметив, что Холостяков хочет уйти. - Мне необходимо посмотреть материалы разведки.

Холостяков выдвинул ящик, положил на стол папку и молча отошел в сторону.

Доватор открыл папку. Долго просматривал лежавшие в ней бумаги. Здесь было несколько разведсводок штаба дивизии и целая пачка донесений отдельных разведгрупп. Большинство из них было составлено неряшливо. Попадались противоречивые сведения. Лев Михайлович достал из полевой сумки карту, сверил с ней какую-то бумажку.

- Тут, я вижу, сам аллах не разберется. - Постучал по папке карандашом, спросил: - Кто командир разведэскадрона?

- Я, товарищ полковник! - выступая вперед, ответил Гордиенков.

- В этом районе есть немцы? - задал вопрос Доватор, показывая координаты.