Марк Твен

Первое хулиганство — заметка о том, как редактор конкурирующей газеты пытался утопиться от несчастной любви, за ней последовали ядовитые пародии и карикатуры. «На этот раз «Ганнибал джорнэл» («Ганнибал вестерн юнион» много раз менял название. — М. Ч.) шел нарасхват, чего раньше никогда не случалось. Весь городок пришел в волнение. Ранним утром в редакции появился Хиггинс с охотничьей двустволкой в руках. Обнаружив, однако, что тот, кто нанес ему такое неслыханное оскорбление, всего лишь младенец (как он меня окрестил), он ограничился тем, что отодрал меня за уши и удалился. Но, видно, он решил махнуть рукой на свою газету, потому что той же ночью навсегда покинул городок. Портной явился с утюгом и парой ножниц, но тоже отнесся ко мне с полным презрением и в ту же ночь отбыл на юг. Двое горожан — жертвы памфлета — прибыли с угрозами возбудить дело о клевете, но в негодовании покинули редакцию, увидев, что я собой представляю». Тираж газеты, однако, на несколько экземпляров увеличился.

Следующая сохранившаяся публикация, юмореска «Денди пугает скваттера» («The Dandy Frightening the Squatter»), появилась 1 мая 1852 года в бостонском юмористическом журнале «Карпет-Бэг»: городской щеголь, чтобы произвести впечатление на дам, угрожает скваттеру ножом и пистолетами, а тот попросту дает ему кулаком в глаз. Никакой особой индивидуальности эта крошечная работа, как и предыдущая, не обнаружила. Первая вещь, которую было за что отметить, «Экспонат № 1» («Historical Exhibition — A No. 1 Ruse»), вышла в «Джорнэл» 15 сентября под псевдонимом «У. Эпаминонд Адраст Блаб» и предвосхищала описание мошеннических выступлений Короля и Герцога в «Гекльберри Финне»: заезжий лектор громко рекламирует «выставку диковин», а демонстрирует обыкновенную свиную ногу.

Следующий год Орион часто был в отлучках, газету издавал младший брат, к чему горожане уже привыкли. Он безбожно врал, сообщая в заголовках об ужасных происшествиях («500 человек пропали без вести!»), пародировал передовицы и советы домохозяйкам. 13 мая 1852 года опубликовал поэму в прозе «Рыжая» (Oh, She Has a Red Head!) под псевдонимом «Сын Адама», гимн во славу рыжеволосых: Христос был рыж и Адам с Евой тоже, во всяком случае, до грехопадения. Некий «Рамблер» разместил два стишка, «Тайная любовь» («Love Concealed») и «Сердечная жалоба» («The Heart's Lament»), посвященные неким красоткам, а некий «Грамблер» их жестоко раскритиковал — за обоими псевдонимами скрывался, разумеется, один автор. Он развлекался — и при этом добросовестно пытался вытянуть умирающую газету.

Орион хотел печатать романы в отрывках, но не нашел писателя, который продал бы ему свое творение за предлагаемые пять долларов; в сентябре 1853 года «Ганнибал джорнэл» прекратила существование и была продана за 500 долларов. Орион перебрался в Маскетин, штат Айова, основал газету «Маскетин джорнэл». Но Сэма это уже не волновало: в июне, когда отношения с братом накалились до предела, он сам уехал — в Сент-Луис к Памеле, как сказал матери, а на самом деле — путешествовать. Накануне написал знакомой девушке Энн Руффнер: «Прощай, мой друг, прощай, как ни тяжко мне вымолвить это слово; покоряюсь судьбе». Матери дал слово не пить и не играть в карты. С курением она давно смирилась.

Глава 2

Том Сойер и большая река

Был он среднего роста, ловкий, ладный; в наше время считался бы очаровательным — идеально сложен (никогда не будет заниматься спортом и соблюдать диету, но ни унции лишнего жира не наживет), роскошная копна медных кудрей, загнутые ресницы, красиво очерченный рот, — но по существовавшим в то время канонам мужской красоты был почти уродом. Тогдашний свой характер описал в 1876 году в письме знакомому, Фрэнку Берроузу: «Неопытный дуралей, самовлюбленная задница, навозный жук в человеческом облике, надрывающийся над своим куском дерьма, воображающий, что способен изменить мир и сделать это единственно правильным образом», «…невежественность, нетерпимость, самодовольство, глупость, тупоголовость — и трогательное непонимание всего этого».

В Сент-Луисе он провел два месяца, жил у сестры, устроился наборщиком в газету «Ивнинг ньюс», заработал на проезд до столицы. Дорога — пароход, почтовый дилижанс, поезд, другой поезд, пароход и снова поезд — заняла неделю, зато сэкономил 12 долларов. 24 августа прибыл в Нью-Йорк, гигантский город с полумиллионным населением, поселился в пансионе, несмотря на безработицу, нашел место в типографии «Грей энд Грин», получал четыре доллара в неделю, гордо сообщал матери, что это его «первая настоящая работа и самая честная».

В краю янки все было не так, как дома. Писал родным: «Лучше б я был черным — здесь, на Востоке, ниггерам живется лучше, чем белым». Ходил на Всемирную выставку — каждый день ее посещали шесть тысяч человек, вдвое больше, чем население Ганнибала. Ходил в театры на Бродвее, в библиотеку, что насчитывала невероятное количество книг — аж четыре тысячи. По неясной причине 20 октября уволился и переехал в Филадельфию, тоже город не маленький — 400 тысяч жителей, поступил наборщиком в газету «Инкуайрер», работал сдельно, по ночам и выходным, платили хорошо, слал деньги матери, ходил по библиотекам и музеям. По просьбе Ориона изредка присылал корреспонденции для «Маскетин джорнэл» за подписью «W» (всего восемь текстов с конца 1853-го по начало 1855 года), грамотные и развязные, как у профессионального журналиста тех лет: «Филадельфия — одно из самых здоровых мест в Союзе. Воздух чист и свеж — почти как в деревне. Смертность за неделю — 147 человек. Город основан около 1862 года. Первые поселенцы прибыли годом раньше на «Саре и Джоне» капитана Смита. <…> По субботам в салунах царит «непринужденное веселье». Непринужденно и весело выбирают председателя, который предлагает гостям петь или декламировать, и всегда находится множество певцов и чтецов, так что можно повеселиться за небольшие деньги».

Он жаловался Памеле, что устал не спать ночами и портить зрение, что в Филадельфии холодно и одиноко. В январе 1854 года устроил каникулы — съездил на пару недель в Вашингтон, побывал в Капитолии, видел сенаторов, похожих, как писал Ориону, на стадо обезьян. Вернувшись, служил наборщиком в газетах «Леджер» и «Норз Америкэн», в мае все бросил, вновь посещал Нью-Йорк, в июне навестил Ориона в Маскетине, предложение брата работать в его газете отверг, предпочтя сент-луисскую «Ивнинг ньюс». Там его с радостью приняли обратно, и бродяга осел в Сент-Луисе почти на год. Контроля со стороны сестры не желал, квартировал у знакомых, выходцев из Ганнибала, сдружился с другим жильцом, упомянутым Берроузом, столяром и книгочеем. Продолжал слать Ориону заметки, становившиеся все ядовитее: 16 февраля 1855 года в «Маскетин джорнэл» вышла его статья о нищей вдове с пятью детьми, которая ни у кого не могла допроситься помощи, а проповедник в местной церкви призывал собирать средства «для несчастных, невежественных язычников, населяющих дальние страны».

Женившись в декабре 1854 года на Мэри Элеонор Стоттс из Кеокука (штат Айова), Орион в июне 1855-го переехал к родственникам жены и в кредит приобрел типографию. Сэм его опять навестил и на сей раз согласился на должность наборщика с окладом пять долларов в неделю. Но все пошло как прежде — дела были плохи, брат не платил, подарил половину пая, но пай ничего не стоил. Уже в августе Сэм писал Генри, что собирается в Южную Америку. Но не собрался. Он сам не знал, чего хочет. Дарования в нем дремали; лишь 17 января 1856 года он обнаружил одно из них — талант эстрадного рассказчика, — произнеся спич на банкете печатников. Изредка писал какой-нибудь пустяк для Ориона, но связывать жизнь с литературой не думал. И возлюбленной у него не было.

Об отношениях холостого Твена с женщинами (а холост он был до тридцати пяти лет) почти ничего не известно; на этом основании даже пишут, что женился он девственником (довольно странно для человека, бегавшего за юбками с пяти лет). Это опять-таки перенос современных представлений на викторианство: не жил ни с кем открыто — значит, не жил вовсе. Тогда на приличной девушке можно было только жениться; холостяки проводили время с замужними или «доступными» женщинами — одни об этом распространялись, другие помалкивали, Сэм, очевидно, принадлежал ко вторым, лишь накануне свадьбы обмолвясь, что «теперь об интрижках с горничными не может быть и речи». Тогда, в Кеокуке, он много времени проводил в обществе юных родственниц и подруг жены Ориона, потешал их анекдотами, выделял одну, Энн Тейлор, студентку Веслеянского колледжа Айовы в Маунт-Плезант, с которой потом переписывался, но это было больше похоже на интеллектуальную дружбу.