...Имя сей звезде Чернобыль

Относит/ельно/ идеологич/еской/ борьбы — вот тут «не навязывать» своих взглядов в среде сторон/ников/ мира. С этого начинается понимание ситуации. И думается, что это есть «ключ» вообще к отношениям…

Нелепая надежда выжить: то ли за счет террит/ории/, то ли многочисл/енности/ населения. То же, что торпедирован корабль — не важно, нос или корма поражена — но погибают все, когда тонет, и не важно — 100 чел/овек/ или 3000!

Тут сверхдержава демонстр/ирует/ отнош/ение/ к «малым сим» (из к/отор/ых выходцы и сами американцы). Как неблагод/арность/ чел/овека/ к своим «братьям меньшим» — по тому образцу. Или к «недостранам» — к «мусору» (по Гитлеру).

«Нет предела развитию человечества и никогда человечество не скажет себе: „Стой, довольно, больше идти некуда!..“

Если до сих пор человечество достигло многого, а это, значит, что оно еще большего должно достигнуть в скорейшее время. Оно уже начало понимать, что оно — человечество: скоро захочет оно, в самом деле, сделаться человечеством…»

Виссарион Белинский.

Христианской атомной бомбы нет! — провозгласили американские/ и европ/ейские/ епископы, верующие.

Нет и классово-марксистской атомной бомбы!..

Ведь практически 2/3 человечества не подключены (психологически) к атом/ной/ тревоге (кроме Индии, где Пакистан нависает с его бомбой и где традиц/ионный/ гуманизм): нам бы ваши заботы! Всё еще не их, потому что там — другие (голод и пр.) И потому, что не информир/ованы/ о том, что и их достанет.

И обещание женщины Тэтчер, железной леди, что в женщин, проникающих за колючую проволоку, где начинают подниматься драконьи морды первых «крылатых», будут стрелять… И готовность английских домохозяек все-таки прорывать ограждение. Это то самое, немногое, но много стоящее в людях, что дает надежду. Надежду на то, что они окажутся на уровне угрозы.

15.11.83 г.

Попала в ловушку «интересов Америки» Европа. Попала в ловушку интересов военно-промышленного комплекса сама Америка. Мы в ловушке своей идеологически-политической догмы. И все не ядерные страны — заложники.

Всё человечество — в ловушке. И нет кого-то, кто не захлопнет и мог бы «отомкнуть», «выпустить», выручить.

Кто? Те, кто, осознав всю угрозу, скинут с себя держащие путы страха перед расплатой, перед властями, эгоистич/ского/ расчета и т. п. и станут действовать (действуют) адекватно.

Писатель и…

Вроде бы старый вопрос: с кем вы, мастера культуры? Помним выступл/ения/, слова А. Барбюса, М. Горького, Я. Коласа… на Париж/ском/ конгрессе в защиту культ/уры/ — до II мир/овой/ войны.

А еще раньше Толстой, к/оторо/го приглашали в Стокгольм, его: «Одумайтесь!»

Всё так, но что-то изменилось в ситуации.

Там — война угрожала прогрессу, грозила отбросить человеч/ество/.

Тут — само человеч/ество/ под угрозой. Представьте, что Тол/стой/, или Гор/ький/, или Дост/оевский/ знают: есть 1 шанс из 1000, что люди себя уничтожат.

Но, как гов/орил/ Дост/оевский/, чел/овек/ существо, к/отор /ое ко всему привыкает. Тут не 1 из 1000, а 50 на 50, фифти and fifti… И ничего. Даже не пишем всерьез.

Кто выполняет роль: врачи… ученые физики…

Ну, а писатели. Да, публицисты, да!

Ну, а книги наши, даже о войне — соответс/твуют/ ситуации. Боюсь, нет.

…Литература? Конечно, как-то выполняет свою роль. Но не адекватно. Помните, какой она была, когда фашизм встал под Москвой, Ленингр/адом/, Сталинг/радом/.

А ведь — это пострашнее! Над Москвой, Минском, Ленинградом!..

А тон, пафос сильно изменился? Да нет же.

Человеку свойств/енно/ не впускать в себя всю угрозу.

Лит/ература/ не имеет права — не впускать.

Уся наша літ/арату/ра у адносінах/ да рэальнай пагрозы — учарашні, а магчыма пазаўчарашні дзень.

Вядома, я маю на ўвазе і ўсё, што сам пісаў, напісаў… Але сёння неабх/одна/ большае.

Они поставили нас в положение — быть не просто убитыми, но и убийцами Европы (Парижа, Рима и всего-всего, без чего нет и нашей культуры, истории).

Двойной ужас нашего положения! Как из него выйти, нужна двойная сила рывка, но для этого помнить (и говорить) и это: убить Европу? В порядке «возмездия» и т. п. Ужас, ужас, сколько раз (честно это!) согласился бы умереть сам, только бы выпутать людей. Но кому нужна твоя жизнь-смерть, цена ей ничтожна, сегодня тем более.

16.11.83 г.

Всё правильно! Именно это нужно было и как можно скорее: чтобы и наши поняли, чем это всё грозит. Без иллюзий, мол, Россия всё вынесет, вон что смогла! Тут не вынесет сама планета, вся.

И теперь-то и надо бы: убрать и эти, наши средние! Все так все. Это не хуже того, что американцы приставят «Першинги-2» к виску Москвы, Ленинграда, Минска, Киева и т. д. Увидеть бы того «стратега», к/отор/ый подал идею в 1976 г. — как объегорить Запад. Вот и объегорил, мудак, нас, самих себя.

20.1183 г.

1984

Память о победоносной рус/ской/ истории (Россия всякое повидала и выжила, а потому — ничего смертельно страшного быть не может) сегодня губительна. Потому что и тут всё изменилось: этого и Россия не выдержит! А живут старым, и это поддерживается.

7.1.84 г.

Моление о будущем.

Пишут, говорят о хрупком, почти стеклянном «шарике». Взрывы, если они прокатятся по Земле, оставят стеклянную поверхность. Уже в прямом смысле: 1/5 или весь метр толщина остекленевшей от жары почвы. Сквозь него и через 1000 лет трава не пробьется.

10.1.84 г.

Мы живем в мире, где сила обнаруживает странным образом слабость людей: чем сильнее госуд/арство/, человеч/ество/ в целом, тем оно зависит больше от случая, могущего погубить всё!

…Вдруг вот эти категории духовные стали спасительной силой, а не сила мускулов. Велихов: о том, что атом/ная/ мощь — это раковые клетки, а не мускулы.

Это — в масштабах страны, планеты.

…Слабость силы, сила интеллигентности.

…Но дело…в самой ситуации, когда нужен полный пацифизм, да, пацифизм Гринэм-Комоновского накала и в литературе, в ее взгляде на любую войну — сегодня, завтра.

18.2.1984 г.

…Но потом подумалось: да, боль, да, беды, муки и еще какие, хватало этого людям и от людей. Всем хватило, во все века.

Но что все муки и беды для бессмертных [людей]. Всегда оставалась надежда или хотя бы знание, что всё минет, а правда останется. Даже от Содома и Гоморры кто-то уцелел — праведники. Даже от Хиросимы, от Бомбы первой, второй. Даже в день, когда бессмертие рода чел/овеческого/ ушло из мира, но люди, большинство, этого не поняли. Не поняли, что они до этого дня все еще жили, если не в раю, [то] в зоне примыкающей, могли засматривать сквозь проволоку.

Изгнал человека из рая окончательно уже не Бог — человек. Сам себя — 6 августа 1945 г. И лишил бессмертия, впервые — тоже сам человек.

Да, боли хватало, всегда, но оставалось бессмертие. И всё, что было, было счастье. Всё. Счастье бессмертия, надежды, неистребимости правды живой.

Корнелий Саган. Знамен/итый/ астроном и один из авторов исследования о последствиях ядер/ной/ войны:

— Пепел капитализма не удастся отличить от пепла социализма.

Именем справедливой идеи создали несправедл/ивое/ общество.

А теперь это несправедливое, непродуктивное общество навязывают всем — именем всё той же справедливой идеи. До атомного решения готовы упрямиться.