Дневник научного работника (СИ)

После звонка с 17²⁵ до 18⁰⁰ посмотрел пять партий блица Фаянцев – Минаев, счёт был 5:0. Они играли на 3-м этаже в кабинете Минаева. Потом я перешёл на 4-й этаж: там играли Рыбаков с Крапивкой. Посмотрев три партии (2:1), я отправился домой. Дома, во время просмотра «Международной панорамы» съел булочку с компотом, и принялся за формулу Брянцева.

Ошибку Брянцева я нашёл за два часа. Она заключалась в том, что он не учёл обобщённые массы. После моего исправления формула Брянцева стала такой:

² = j² Mj j² / j² Mj ,

в этой формуле у Бори не хватало обобщённых масс Mj. Ещё полтора часа я проверял эту новую формулу на разных примерах, пользуясь всего лишь школьным калькулятором с четырьмя действиями.

28 февраля 1989 года, вторник.

На утро сам Брянцев первый позвонил мне и сообщил, что он догадался, в чём была его ошибка. Он считает, что формулу надо оставить в её прежнем виде, но формы колебаний Uj – нормировать к единичной обобщённой массе. Он прав, но я ему советовал пользоваться в том виде, как я написал – с произвольными массами Mj. Но вообще эта формула бесполезная, хоть и красивая: определять таким образом парциальные частоты никто не будет.

  

Итак, у меня накопилась коллекция неправильных формул для определения парциальных частот. Формула Брянцева – это уже вторая.

Первая формула была от Шибанова: п² = ² (1+ my / I), - это неправильная формула. Правильная формула, которая получается как частное решение из моей теории, придуманной на прошлой неделе, такая: п² = ² (  + my / I ) / 

Итак, есть коллекция неправильных формул, которые теперь уже исправлены. Есть и моя новая теория. Что делать с этой новой теорией? Утром я посоветовался по этому поводу с Женей Соболевым. Соболев, единственный мой коллега, которому я открыл свой секрет. Однако я вспомнил, что пять дней назад я поделился идеей ещё и со Смысловым и даже показал ему формулы, но боюсь, что напрасно. Я показал Соболеву всю теорию, – он её понял сразу, так как сам много лет думал над этой задачей. Теория – это громко сказано. На самом деле это просто решение задачи об определении парциальных частот по результатам частотных испытаний полной системы. Математически задачу можно сформулировать по-другому: определение жесткостных характеристик подсистемы по частотам и формам полной системы.

Евгений Иванович посмотрел на мою теорию и сразу дал оценку: «Эта теория стоит не 25 тысяч, а гораздо больше». «И что же мне теперь делать?» «А ничего! – ответил он, - спрятать в стол и никому не давать, пока не заключат договор!» «А я обещал Галкину доложить эту теорию на семинаре по аэроупругости», - говорю я. «Обойдутся!»

Далее Соболев посоветовал в первую очередь продать свою теорию на завод Туполева. Как раз в эти дни наши частотники трясут их самолёт Ту-204. Потом им понадобятся стендовые испытания двигателя на пилоне, а такие дополнительные испытания должны им обойтись в 20 тыс руб. Так не проще ли и дешевле заменить такие испытания моим расчётом?

Итак, за дело! Связываюсь с нашими частотниками. Да и сидим мы теперь в одном помещении с ними (обещают разгородить стеной). Валентин Виноградов как раз был здесь на месте, и я ему объяснил, на что обратить внимание при частотных испытаниях. А пока позвонил домой Мызину (в 17 час) – они ведут испытания ночью, а днём отсыпаются. Днём же испытание продолжает Алфёров (САУ и т.п.).

И наконец я позвонил на завод Чудаеву Борису Яковлевичу и предложил сделку (между прочим, он здорово играет в шахматы!). Но он захихикал, заявив, что платить не будет: у них хозрасчёт! Но дело стоящее, и подумав, он уже серьёзно ответил, что согласен на моё предложение и в ближайшие дни свяжется со мной.

А я между тем крепко задумался насчёт применения моей теории к двигателю на пилоне. Дело в том, что пока я проверил свою теорию на элероне, а там всего две степени свободы. На двигателе возможно до шести степеней свободы. Частотники установили на двигателе всего четыре датчика, значит, информации не хватит. Или придётся ограничиться четырьмя степенями свободы.

Дальше. На элероне упругие связи проявляли себя через разности смещений крыла и элерона. Что же касается двигателя, то он вынесен на пилоне, который поворачивается вместе с кручением крыла. На стендовых испытаниях двигатель, по-видимому, будет установлен вместе с пилоном. Значит, парциальную подсистему надо отсчитывать от корня пилона? А может, от конца?

И вот в раздумье об этом я засыпал дома в 23³⁰, а, проснувшись в 6⁴⁵, съев сырок с чаем, покормив кота, поспешил в ЦАГИ. Там в 7⁴⁰ Толя уже поджидал шахматистов в шахматном клубе, но я не стал наблюдать блиц и сразу засел за теорию. За 10 минут я разобрался, как быть с точкой отсчёта на пилоне. Оказалось, что можно по-разному, но лучше брать отсчёт от центра тяжести подвески. Так что я ещё застал и блиц.

А со звонком 12 разгневанных мужчин возобновили бесконечный политический диспут. Я им рассказал о предвыборной программе Ельцина, т. к. её почти никто не увидел. Хорошо, что у меня включено несколько телевизоров, а то все смотрели «Рабыню Изауру», а в это время «Добрый вечер, Москва!» показывал Ельцина.

1 марта 1989 года, среда.

Вчера по ЦТ проскочил ещё один репортаж: о дальневосточном порте «Восточный». Этот порт проектировали, как новый город, но город не получился. Ожидаемая река валюты от прибыли не потекла. Получился всего лишь посёлок с тяжёлыми условиями жизни. Женщины на работу идут по колено в грязи. Чтобы поужинать, надо два часа стоять в очереди за продуктами. Но вот журналистская бригада случайно попала в спецстоловую, а там всё замечательно: сытно и чисто, и всё вовремя. Почему бы, спрашивается в репортаже, не организовать такое питание для всего посёлка? «Нельзя, - ответили журналистам, - эта столовая для заключённых». Тогда журналисты побывали и на фабрике для заключённых – там тоже порядок: здоровенные бритоголовые дяди сидят за швейными машинами и шьют кофточки. Значит, всё-таки можно устроить быт и работу!

  

Ко мне зашёл Шибанов объяснить недоразумение с его статьёй в ТВФ. Возможно, он бы никогда не зашёл, но с моей подачи подняли шум редактор статьи Минаев и его начальник Галкин. Они заставили его исправить статью. Я его спросил: «Согласен, что у тебя ошибка?» Он ответил, что это, собственно, не ошибка, а упущение. Я ему намекнул, что начальство не опаздывает, а задерживается. «Ну, хорошо, - уступил он, - согласен, ошибка, но такая, которая практически не влияет на результат». Тогда я его прямо спросил, зачем он пришёл: поблагодарить за обнаруженную ошибку, или доказать свою правоту. И опять он не ответил прямо, а завёл пространственные рассуждения о сложности эксперимента и т. п. Я тогда спросил по-другому: кем он себя считает, - математиком или физиком? Он смутился и ответил, что он считает себя квалифицированным инженером. Тут мы с Набиуллиным захохотали: «Простой советский инженер?! А мы математики!» На этом мы расстались, но уже после работы, когда я смотрел блиц между Венедиктовым и Фаянцевым, Роберто опять лез ко мне с ещё дополнительными материалами, пытался мне что-то доказать, но я отмахнулся от него. А вообще жалко его.

2 марта 1989 года, четверг.

Вернёмся к нашим баранам. Что же мне делать с моей новой теорией? Сначала я собирался доложить её на семинаре по аэроупругости, но как я уже писал, Соболев мне отсоветовал. Мои коллеги острят: «Расскажи Галкину, а он доложит в Париже, и это будет для тебя большая честь». Они намекают на событие в сентябре 1987г…

Я тогда вернулся из отпуска в начале сентября. Михаил Сергеевич меня уже ждал. Он отозвал меня в коридор поговорить. «Есть дело, - начал он, - предоставляется возможность включить твой доклад (можно в соавторстве с Кузьминой) на Советско-Французский симпозиум в Париже. «Применение гипотезы одномерной стационарности в аэроупругости». Я подумал, в Париже я ещё ни разу не был, можно съездить для разнообразия, и ответил, что согласен. Тогда Галкин сказал, что доклад надо подготовить срочно: через три дня.