Москва закулисная - 2

Праздник... с черными провалами безысходной тоски, о которых никто никогда не узнает. Только по ему одному известному поводу он изредка надевает шейный платок густого голубого цвета. И всегда закалывает его серебряной брошью, выполненной в виде буквы "V".

Судьба актрисы, где трагическое всегда преобладает над нормальным... Но бывают исключения. Как эти ямочки на щеках. Как эти смеющиеся глазки, по которым сохла вся мужская половина населения бывшего СССР. И даже сам Сталин поставил ее, юную студентку, в один ряд с народными и заслуженными артистами, наградив премией имени себя. Уже такая отметина судьбы сулила ей неординарное будущее. Во всяком случае, Вера Васильева, шагнувшая в массы с экрана картины "Сказание о земле Сибирской", стала самым молодым лауреатом Сталинской премии. С тех пор ни-кто не побил этого возрастного рекорда. С тех пор она ходит в народных любимицах. Вполне возможно, поэтому некоторые считают, что Васильевский спуск назван именно в ее честь. И именно на нем должно прозвучать

Сказание о Вере и... ее правде

Золушка с Чистых прудов

Флирты по-пражски - Прэлэсть для Сталина

Роковой треугольник на "Свадьбе"

Неглиже для графини - Испытание чувств

- Интересно, как чувствует себя человек, которому в двадцать один год сваливается на голову самая большая госпремия?

- Я чувствовала себя абсолютной Золушкой, которая с Чистых прудов, со двора, из полной бедности попала во дворец. Я была студенткой третьего курса театрального училища. Как-то одевалась перед зеркалом, и ассистентки Пырьева, которые присматривали в училище кандидатов, предложили прийти на пробы. Я явилась нарядная, на каблуках, с закрученными волосами. Так-то я была очень скромная, но для встречи с Пырьевым принарядила себя во все чужое креп-сатиновое синее платье, туфли. А губы? Нет, не накрасила...

Пырьеву все это ужасно не понравилось. Он приказал: "Наденьте на нее костюм Насти". Надели, заплели косички. На свой взгляд, я стала ужасно некрасивой, деревенской, но, как выяснилось, именно такая ему и была нужна. Не помню, были пробы или нет, но в общем меня утвердили. Себя я успокаивала, что буду в тени Марины Ладыниной, Владимира Дружникова, других звезд и мою проходную роль не особенно заметят. И совсем не ожидала, что публика так примет меня и что премию получу - тоже.

Вместо Ладыниной пела такая оперная певица - Фирсова, а я - своим голосом:

Мы гуляли по Берлину,

Говорили про любовь,

Расписались на Рейхстаге,

А потом и на бумаге

И поехали домой.

Это мы пели с Володей Дружниковым. Ну, конечно, я была в него влюблена. Потом мы сблизились с ним, и у меня даже появились надежды, что, может быть, будет роман, но это все разошлось.

- Он не прав.

- Нет, почему? Он прав. У него жена, как бы это сказать, она его очень спасала от алкоголя. А я бы никогда не смогла справиться ни с одним человеком.

"Сибирь" мы снимали в Праге: на "Баррандов-фильме", где были возможности делать цветное кино. А поскольку Пырьев был человеком могущественным, ему не могли отказать в съемках за границей. И я три месяца прожила в Праге. Хотя снималась всего один солнечный день.

- Что же вы делали три месяца?

- Флиртовала. Потому что те, кто бездельничал, ухаживали за молодой девушкой. Шел сорок седьмой год. Как же нас принимали! Со слезами на глазах! С благодарностью! . Знаменитый поэт Витезслав Незвал мне показывал Прагу и на улице Стеклодувов купил мне такую стеклянную штучку, которую я храню до сих пор. И больно думать о том, как все изменилось теперь...

Помню, я шла по улице, со мной довольно много мужчин, мне что-то говорили, я хохотала... В это время меня увидел Пырьев, он очень разозлился и ехидно так сказал: "А, Веронька, все гуляешь? Да? Ну, гуляй-гуляй..." Я перепугалась насмерть, хотя не моя была вина, что я не снималась. Хотя перед отъездом в Прагу он же говорил: "Васильевой надо выделить деньги на поездку - купить пальто, платье, туфли, чтобы было в чем поехать". Настолько вид у меня был неважный. И мне справили, я до сих пор его помню, демисезонное пальто, очень приличное, и бежевые туфли... А уж из Праги я вернулась вся преображенная, до сих пор помню все фасоны своих платьев. У меня было чемодана три - мы очень много получали суточных: четыреста шестьдесят крон. Накупила подарков подругам, сестрам. Прага меня всю переодела, хотя я не могу сказать, что я как-то разбогатела.

После выхода картины на экран на улице меня все узнавали. "Ой, Настенька, - бросались ко мне, - ну как там у вас в Сибири?" Письма на "Мосфильм" шли. Моя жизнь резко преобразилась, особенно внешне. У меня была даже котиковая шуба.

А на Сталинскую премию я и не рассчитывала. Конечно, в группе говорили: "Наверное, будет Сталинская премия за фильм". Ну и кто ее получит? - думала я. Конечно, Пырьев, потом оператор Павлов, артисты-звезды. А я что? На меня даже данных не подавали, да их, собственно, никто и не спрашивал. Но потом мне передали, что, когда премия была уже распределена, Сталин, посмотревший фильм, спросил: "Где нашли эту прэлэсть?" И мне тоже досталась премия - от ста тысяч на всех. Мои деньги пошли в семью.

Я считаю, что мне очень провезло в жизни: если бы не эта картина, наверное, иначе сложилась бы моя актерская жизнь. Ну послали бы меня после училища в какую-нибудь тьмутаракань, и жила бы я там в надежде на какую-нибудь маленькую роль.

- Вера Кузьминична, вы производите впечатление женщины комильфо, то есть, что бы ни случилось, вас ничто не может вывести из себя.

- Во всяком случае, я совсем не плачу или очень редко. Но у меня пропадает голос. Нет, не шепотом говорю, а просто лишаюсь его, кашляю. Я считаю себя ранимой, хотя никогда не ругаюсь и стараюсь быть сдержанной.

- Ваши коллеги говорят, что, даже если вокруг будут стрелять, у вас все равно останется аккуратная прическа.

- Насчет головы я очень стараюсь. И если голова плохая, я очень плохо себя чувствую. Я очень завишу от того, как волосы лежат.

- А если бы вам сейчас принесли сценарий, где было бы написано, что вы должны сыграть женщину старше себя, ужасно некрасивую. Не побоялись бы?

- Если хороший режиссер, то не побоялась бы. А если плохой - испугалась бы. Испугалась бы, что не смогу пронести нутро через это уродство. Хотя, допустим, я же играла бабку-одноглазку. Я была такая страшненькая, в рваной шапке и с синяком под глазом. Ничего, мне нравилось, но успеха спектакль не имел. Но с другой стороны, когда из меня хотели сделать, ну, такую немножечко Мордюкову, такую бой-бабу, председателя колхоза, то всегда это кончалось неутверждением на роль: лицо теряло обаяние, понимаете, я не звучала.

Хотя, если честно, на сцене и на экране боюсь быть некрасивой. Вот мы репетировали спектакль "Безумная из Шайо", я там была очень страшна и как-то этого не боялась. Но меня в моем театре до такой степени жалели, говорили: "Вера, ну ты не можешь отказаться?", и на меня это, знаете ли, подействовало. В результате под воздействием этого мнения и всеобщей жалости я от роли отказалась. В общем, я не из смельчаков.

- Поэтому вы не водите машину?

- Да, конечно, не вожу.

- А правду в глаза сказать можете?

- А правду могу сказать, но смягченно, не зло. "Я не очень понимаю, почему вы взяли эту роль, понимаю, что очень хотелось, но..."

- А враги у вас есть?

- Наверное, есть. Вот Андрюша Миронов, когда ставил свой по-следний спектакль "Тени" и дал мне роль, то сказал: "Верочка, у вас такой радужный образ, что в это мало кто верит. Поэтому вы постарайтесь здесь отойти от себя и будьте самоуверенной". Когда я эту роль стала играть и жать, он же сказал: "Да не старайтесь вы. Вы народная артистка, все равно будут слушать. А вы так стараетесь". Но я не могу быть другой.

- Вам не кажется, что из-за ложного страха или нежелания ри-сковать вы обрекли себя на роль одного амплуа - голубой героини?

- Вообще-то амплуа голубой героини меня не угнетало. "Это единственное, что я умею, - думала я. - Что-то спеть, где-то в кого-то влюбиться, чуть-чуть пострадать".