Теттау Э. Куропаткин и его помощники. Поучения и выводы из русско-японской войны. Часть 1-2.

И действительно для атакующего представлялось весьма затруднительным одолеть чрезвычайные трудности местных условий и атаковать противника, укрепившегося на перевалах, на сильных позициях. Вполне возможно было, по меньшей мере, заставить японцев потерять здесь много времени для овладения перевалами или даже приостановить их наступление.

С другой стороны, трудно за такое решение упрекнуть графа Келлера, ввиду того, что он получил от командующего армией прямое указание, «не ввязываясь в упорный бой, отступить в Ляндясань»; когда же он, вопреки такому указанию, всё же решил оказать японцам упорное сопротивление на перевалах, в сознании важности удержания этой позиции в своих руках для достижения общих задач на театре войны, — он по приказанию командующего армией был настолько ослаблен, что ему пришлось уже сомневаться в возможности успеха с оставшимися у него наличными силами.

Начальник энергичный, вполне сознающий значение минуты, несомненно, протестовал бы против такого откомандирования от него войск в такое важное время. Во всяком случае, на перевалах также находились важные позиции, над укреплениями которых войска трудились с начала войны; было здесь не мало складочных пунктов, где были собраны значительные продовольственные запасы, и всё это, без достаточно важных оснований, было уступлено японцам без боя, потому что начальники никак не могли прийти к какому-нибудь твёрдому решению, лишённые возможности энергичных действий.

После откомандирования в распоряжение ген. Куропаткина 2 полков под начальством графа Келлера оставалось только 12 батальонов, с которыми он решил из Тавуана никоим образом не отступать, ввиду того, что здесь были собраны значительные интендантские запасы, для эвакуации которых требовалось известное время. Японцы атаковали 29-го июня перевалы, находящиеся на восточном берегу Лянхе, от Сяокаолина до Ляхолина, и после непродолжительного боя с расположенными на перевалах русскими передовыми частями овладели также и этими позициями. Войска Восточного отряда, после отступления передовых частей с восточного берега Лянхе, сосредоточились на западном берегу этой реки, между Теншуидзан и Кьюдяпуза.

30-го июня ген. Куропаткин приказал 9-му и 12-му Восточносибирским стрелковым полкам снова возвратиться в состав войск Восточного отряда. Таким образом, эти полки в бесцельных передвижениях в Хайчен были достаточно утомлены форсированными маршами. Граф Келлер не только не выражал желания о возвращении ему тех 2-х полков, но даже, со своей стороны, предложил командующему армией послать ему ещё 8 батальонов, потому что был убеждён, что ген. Куропаткин из Симучена двинется в атаку по направлению на Сиюян и там разыграется решительное сражение. Сам граф Келлер, до одержания победы у Сиюяна, намеревался с остававшимися у него 4 батальонами упорно обороняться на Янзелинском перевале и, если потребуется, принести себя в жертву для достижения главной задачи у Сиюяна.

Таких дальновидных соображений, обнимавших общие задачи на театре войны, как мы видим это в данном случае со стороны графа Келлера, не встречаем ни у какого другого из войсковых начальников Манчжурской армии: большая часть этих начальников обыкновенно озабочена была одним стремлением — притянуть к себе побольше сил, мало думая об общем благополучии на театре войны. Впрочем, граф Келлер, как мы это видели выше, глубоко ошибался, предполагая, что ген. Куропаткин одержим такими же планами и стремлениями к активным действиям, и ожидая, поэтому, от него каких-то энергичных решений: командующий Манчжурской армией об этом думал очень мало, так что предложенная графом Келлером самоотверженная жертва была бы совершенно бесполезна.

Все бесполезные наступления и удары, предпринимавшиеся войсками Восточного отряда, эти постоянные передвижения по разным направлениям, оказывавшиеся совершенно бесцельными, а, вместе с тем, постоянные отступления имели своим последствием нравственную подавленность войск, а также и их начальников. Этот упадок духа в войсках Восточного отряда проявлялся почти ежедневно в получаемых беспрерывно донесениях о наступлениях японцев и предпринимаемых ими обходах, а в большинстве случаев оказывалось, что эти обходящие и окружающие японцы были только — собственные отряды[ 6 ⁹]. Все эти донесения часто приводили к напрасным тревогам, вызывали поспешные отступления отдельных частей войск и приводили ко всевозможным мероприятиям, бесцельность которых обнаруживалась очень скоро, и поэтому подобная деятельность не могла не подорвать доверия войск к своим начальникам.

Деятельность конницы Восточного отряда, состоявшей из 3 казачьих полков, представляла собою при этом весьма плачевную картину. Прикрывая правый фланг Восточного отряда на перевале Фынзяолин № 2 и у Кучепуза, 2-й Верхнеудинский и Уссурийский казачьи полки, не имея перед собою никакого противника, отступили очень быстро до Ляодинтана и Холунгоу: единственными побудительными причинами этого поспешного отступления было получение конницей ложного донесения, а также и то, что она доверилась разным слухам о наступлении японцев на Ломогоу, вследствие чего ей показалось, что её путь отступления в опасности. Незадолго до этого эти самые полки без всяких оснований сожгли собственные магазины в Тазелине. Когда граф Келлер «к величайшему своему удивлению» узнал об этом событии, он послал обоим полкам приказание «в течение одного часа после получения приказания возвратиться в Тазелин».

Граф Келлер оказался вынужденным отрешить от командования частью командира 2-го Верхнеудинскаго казачьего полка. Объявляя об этом в приказе по войскам Восточного отряда, граф Келлер счёл необходимым ещё прибавить, что «каждый начальник, до начальников дивизий включительно, который проявит чрезмерную нервозность или который позволит себе неуместную критику решений и мероприятий высшего начальства или не проявит достаточной стойкости для перенесения всех лишений военного времени, будет не только отрешён от занимаемой должности, но ещё будет предан военному суду»[ 7 ⁰].

Совершенно подобная нервозность господствовала также среди начальников в отряде ген. Ренненкампфа. В этом отряде 29-го июня вместо заболевшего ген. Шатилова начальство над войсками, оставленными ген. Ренненкампфом у Сихояна, принял командир 2-й Забайкальской казачьей дивизии ген. Любавин. Он повёл свой отряд назад в Гудзядзы на основании совершенно неверных сведений о наступлении японских войск по долине Лянхе в тыл его отряда. Когда 2-го июля к отряду снова возвратился ген. Шатилов, стал распространяться слух среди китайцев, работавших над укреплением позиций у Таампина (в 22 километрах к юго-востоку от Ляояна), что японцы наступают из долины Лянхе через Кунтшилинский перевал. Слухи эти таким же образом не мало напугали ген. Шатилова, — настолько, что он донёс командующему армией, что он с началом наступления японцев вынужден будет тотчас же отступить в Таампин. При докладе об этом ген. Куропаткину начальником штаба армии, командующий армией положил резолюцию: «у страха глаза велики», забывая при этом, что в переоценке сил противника сам он являлся учителем для всех своих подчинённых.

В то время, когда командующий армией всё ожидал главную атаку противника со стороны Далинского перевала по направлению на Хайчен, после упомянутого донесения ген. Шатилова он стал беспокоиться в особенности за восточный фронт. Главным источником этих тревог было полученное им из Петербурга[ 7 ¹] известие, «заслуживающее доверия», что на южном фронте действия японцев имеют лишь демонстративный характер, а с главными силами они предполагают двинуться на Ляоян со стороны Сиюяна и Западного Фынзяолинского перевала. Ввиду этого ген. Куропаткин приказал графу Келлеру выяснить путём разведок, действительно ли японцы собираются в значительных силах на Фынзяолинском перевале.