Теттау Э. Куропаткин и его помощники. Поучения и выводы из русско-японской войны. Часть 1-2.

Но, как это и было до сего времени, японцы не сумели использовать свой успех и затруднительное положение противника; они отлично и с большой энергией умели выполнять задолго продуманный и хорошо продуманный план, но как только они оказывались лицом к лицу с непредвиденным обстоятельством, они становились в тупик, — ввиду того, что их начальникам, по-видимому, недоставало необходимой находчивости, чтобы быстро принять новое решение, соответствующее обстановке, они довольствовались достигнутыми небольшими успехами и никак не умели напрячь последние силы, проявить стойкость воли, чтобы надлежащим образом использовать все выгоды, достигнутые одержанной победой.

Этим упущениям своих противников, а не продуманным распоряжением своих начальников, корпуса южной группы обязаны были тем, что они могли остановиться в Аншанчжане 4-го августа. Тотчас же приступили к дальнейшему укреплению этой позиции, которая была начата, собственно, ещё с самого начала войны.

После сосредоточения войск в Аншанчжане военные действия, продолжавшиеся три недели, приостановились. В течение этого затишья Манчжурская армия получила дальнейшие подкрепления. Прибыли последние эшелоны 17-го корпуса, а также 5-го Сибирского корпуса, который, начиная с 12-го августа, выгружался у Мукдена. Полное сосредоточение корпуса ожидалось к концу этого месяца. Вслед за 5-м Сибирским корпусом должен был прибыть и 1-й армейский корпус.

Японская армия за это время, с 1-го по 23-го августа, не получила никаких существенных подкреплений. Высаживавшиеся на материк резервные части войск назначались, главным образом, для этапной службы, а в действующих войсках за это время были только пополнены потери.

Вопреки выраженной наместником мысли о необходимости атаки всеми свободными войсками армии Куроки, придерживаясь энергичной обороны против 2-й и 4-й японских армий, — ген. Куропаткин и в настоящем случае, как и прежде, продолжал колебаться, переходя от одного плана к другому. Так, 5-го августа он отдал приказание об упорной обороне позиции у Аншанчжаня сосредоточенными здесь войсками 1-го и 2-го Сибирских корпусов в составе 41 батальона и 160 орудий, имея в резерве 4-й Сибирский корпус; но в то же время он приказывает артиллерийские парки и другие запасы, принадлежащие этим корпусам, доставить не в Аншанчжань, а выгружать в Ляояне. Все другие приказания, исходившие от ген. Куропаткина в это время, указывают на то, что его преследует, главным образом, мысль обеспечить беспрепятственное отступление армии в Ляоян и далее к Мукдену и Телину.

7-го августа, после того, как войска расположились для обороны указанных им участков позиции у Аншанчжаня, командующий армией принял решение, в основе которого он отказывается от мысли об упорной обороне позиции у этого пункта: защита этой позиции должна была иметь только «характер демонстративный». 8-го августа корпусá получили указания, согласно которым надлежало предпринять организованное отступление войск на Ляоян. Около этого пункта, тем временем, были начаты работы по возведению «второй передовой позиции». 9-го августа в Ляоян были направлены 4 Сибирских артиллерийских отделения, назначенные в состав Ляоянского гарнизона. В то же время 10-го августа ген. Куропаткин отдал приказание о продолжении и закладке новых работ по укреплению позиции у Аншанчжаня.

17-го августа командующий армией направился из южной группы войск в Ляоян, передав командование войсками ген. Зарубаеву. Вместе с тем, ген. Куропаткин передал ген. Зарубаеву приказание ограничиться арьергардными боями на укреплённой позиции; главные же силы корпусов «отвести в Ляоян не расстроенными», но в то же время не допустить поспешного очищения позиции и начать отступление не ранее того, «когда противник обнаружит намерение атаковать нашу позицию у Аншанчжаня значительными силами».

23-го августа ген. Куропаткин принимает новое решение, вызванное прибытием подкреплений 5-го Сибирского корпуса — не отступать на Ляоян для принятия там решительного сражения, а принять его на позициях у Аншанчжаня и на восточном фронте.

Эта постоянная перемена решений, крайняя нерешительность и неясность приказаний командующего армией влияли парализующим образом на деятельность всех помощников ген. Куропаткина, отражаясь, вместе с тем, и на деятельности войск, и, в известной степени, оправдывают поведение войск в последовавших затем событиях.

Японцы использовали период затишья — с 1-го по 23-е августа — для подготовки общего наступления на Ляоян; 23-го они начали наступление. Прежде чем в следующем томе мы перейдём к описанию решительного сражения у Ляояна, а также и последующих сражений, необходимо бросить общий взгляд на события, разыгравшиеся на восточном фронте театра войны за период времени от сражения у Вафангоу до начала боя на передовых позициях у Ляояна.

Бои на восточном фронте

Как известно, 1-я армия Куроки с начала мая оставалась бездеятельной в течение полутора месяцев в районе Фынхуанчена. Причины этой бездеятельности армии заключались в затруднениях по довольствию армии всем необходимым, а также и в численной её слабости. Уже в начале июня для подкрепления 10-й дивизии Кавамуры пришлось отправить от этой армии 1-ю бригаду гвардейской дивизии и в то же время 12-ю дивизию пришлось постепенно передвинуть в район Аяйянямынь, чтобы прикрыть правый фланг армии и дорогу, ведущую из Саймадзы в Ляоян, так что собственно у Фынхуанчена, начиная с начала июня и до начала наступательных действий 24-го июля, оставались только 1½ дивизии или 18 батальонов.

Против 1-й армии Куроки действовал Восточный отряд ген. графа Келлера, силы которого непосредственно до сражения под Вафангоу составляли 26 батальонов, 14 сотен и 50 орудий. Отряд этот занимал горные перевалы (Западный Фынзяолин, Модулин, Сандолин, Фынзяолин № 2-й) на путях, ведущих из Фынхуанчена в Ляоян, имея главные силы в Тавуане.

Левый фланг Восточного отряда охранял отряд Ренненкампфа в составе 4 батальонов, 20 сотен и 14 орудий, причём большая часть конницы находилась у Чжаншана, а генерал-майор Греков (Митрофан) с пехотой, несколькими сотнями и орудиями находился у Сихояна, прикрывая дорогу из Саймадзы в Ляоян.

Как уже упомянуто было выше, генерал-лейтенант граф Келлер выгодно выделялся из среды большинства остальных русских начальников тем, что он был убеждённым сторонником необходимости активных действий. Он видел, что, начиная с отступлений Восточного отряда после боя на Ялу, крайняя пассивность русских войск давала японцам возможность по своему собственному усмотрению двигаться и наступать на любых направлениях, получая возможность полной свободы действий. Граф Келлер был проникнут глубоким убеждением, что необходимо во что бы то ни стало захватить инициативу действий в свои руки, но для осуществления этого на деле ему не хватало практического опыта. К тому же он ещё наивно верил в полководческие таланты ген. Куропаткина и слепо повиновался его советам и указаниям. В отношении же себя самого он чувствовал себя до некоторой степени не вполне уверенным в своём опыте, питал к себе недостаточно доверия, которое в данном случае было особенно необходимо для того, чтобы он мог освободиться от необходимости прислушиваться к указаниям ген. Куропаткина и в известных случаях решиться брать на себя самого ответственность.

Ген. Куропаткин со своей стороны, правда, предоставил графу Келлеру некоторую свободу для наступательных действий, но в то же время постоянно обставлял его такими условиями, которые затрудняли графу Келлеру осуществление на практике его наступательных стремлений: либо он не предоставлял ему необходимых для этого войск, либо даже оттягивал от него силы в такие минуты, когда необходимо было переходить к наступательным действиям, создавая для него всякие затруднения в этом отношении; так, например, ген. Куропаткин допускал возможность наступления, но при условии, чтобы оно не требовало бесполезных потерь или чтобы не оставлять горных перевалов и тому подобное.