Истоки (Книга 1)

- Лена, гость-то наш вот где спит, - сказал Федор, - давай разбудим, а?

- Ну его, непонятный он какой-то!

- Верно, малохольный.

Когда заглохли их осторожные шаги, Михаил подумал: "Сестра - пустая девчонка, гуляет по садам, хвост набок. А я, дурак, разделил участь всех неудачников".

Мысль, как слепой в потемках, наткнулась на события последних дней, и он подумал: "Война, видимо, не за горами. Ну и пусть, она бы разом решила: или погибну, или в люди выйду. А жить так, без славы, без чести, я не могу".

XIII

Михаил не ошибался, говоря как-то Александру, что он и родители далекие, если не чужие, по духу люди. И все-таки казалось, что он несколько преувеличивал эту отчужденность, пока однажды не убедился: одно и то же явление расценивают непримиримо по-разному. Это открытие было для него несчастьем. Как-то после утренней смены Михаил почти насильно затащил отца в редакцию заводской газеты.

- Для меня очень важно, отец, чтобы статья была напечатана. Дело не в ней, а в гораздо большем, - говорил он горячо, а на темных рябых скулах проступали белые пятна.

За столом лениво постукивала на машинке Марфа Холодова.

- Хорошо пахнет типографской краской! - воскликнул Денис, жадно втягивая воздух раздувающимися ноздрями.

- Тут пахнет и еще кое-чем похуже, - хмуро отозвался Михаил. Он перенес к окну стул вместе с Марфой, не обращая внимания на ее кокетливо-смущенное похохатывание, вытащил из ящика стола гранки какой-то статьи. - Читай, Денис Степанович, пока нет редактора. А Марфа - свой человек, не выдаст нас.

Марфа, благодарно улыбаясь, встала, привалилась спиной к двери, скрестила на груди руки.

- Тайка? - пошутил Денис, разглаживая ребром ладони листок. Читал про себя, шевеля губами. Михаил видел, как все круче поднималась, ломаясь, рыжая с проседью бровь, бугрились железные желваки отца.

Сначала недоумевал Михаил, потом встревожился: почему злится отец, ведь статья искренне хвалит "могучий характер Саввы", смелую самостоятельность, риск... Денис положил руку на плечо сына, с горьким недоумением смотрел в его глаза.

- Этого не может быть, - сказал он строго. - Если бы это было высечь надо за это!

И Михаил понял: отец считает преступным то, чем он, Михаил, восторгался.

Кто-то ломился в дверь, но Марфа, посмеиваясь, удерживала ее спиной.

- Михаил Денисович, пустить, а? - спросила она певуче, отпрянув к стене, с самым невинным видом стала перебирать розовыми пальцами косы на своей груди.

Влетел редактор, верткий, как вьюн, сбросил кепку, растрепал волосы.

- Очень хорошо! Сейчас обалебастрим маленькое интервью: обер-мастер в редакции - он делится опытом скоростной плавки. Марфа, садись на телефон, брось клич молодняку, пусть слетаются... - редактор увидел статью в руках Дениса, мелко покашливая, потянулся за ней. - Это, Денис Степанович, загончик, дайте его сюда.

Но Денис отстранил руку редактора:

- Тут, парень, не загончик, а целый хлев. Значит, средства израсходовали не по назначению? Что ж, печатайте. Только нужно назвать не "смелость", а "жульничество".

- Не могу я направлять орган парткома против нас же самих! - с проникновенной дрожью в голосе сказал редактор. - Верните статейку, Денис Степанович, а?

Но Денис уже спрятал листок в карман пиджака.

- Нет, братцы, что у волка в зубах, то сам святой Георгий дал. Бывайте здоровы!

Уходя, он слышал веселый, сочный смех Марфы, визгливый голос редактора:

- Ты, Мишка, наивный глупец!

- А ты - вихляй! - огрызнулся Михаил.

Он догнал отца, и тот больше не отпускал его от себя.

- Лучше моего дружка по рыбалке главбуха никто не знает этой механики. Мишка, смотри, как возьму я лукавого хитрягу на испуг. Р-р-расколется, как орех! А ты... неужели ты такой чудак?!

Главбух весело встретил Крупновых в своем кабинете:

- Здравия желаю, обер-мастер! Давненько не сидели на карася, давненько.

- Здравствуй, обер-жулик! - зловеще сказал Денис и, не давая приятелю опомниться, двинулся на него широкой грудью, припер к стене. - Говори прямо, почему набрехал в отчете? Ты у меня вот здесь, как несчастный воробей в лапах тигра! - Денис поднял сжатый кулак.

- Дорогой обер-мастер, я тут ни при чем, я ничего не замышлял.

- Значит, обер-мастеру не хочешь говорить? Ну, а депутату городского Совета скажешь правду.

- Советской власти, что ли? Скажу... Чтобы получать бесперебойно кредиты, нужны в отчете процентики. Не ищи виноватых: я главный злодей. Беру грех на себя... ради, так сказать, темпов стройки... Не пропили деньги - всего лишь временно переложили из правого кармана в левый. Музыкальная комедия тоже нужна. Вот спроси хоть своего молодого человека. Ведь я ему рассказал сюжетики, и он дивную статейку написал. Только редактор заколебался. И чего ты расшумелся?

- Молчи, Антип, пока не стукнул тебя по шее. А на рыбалке все равно суну головой в омут. Знай это и заранее простись со своей старухой.

В приемной директора секретарь парткома Анатолий Иванов с уничтожающим презрением взглянул на Михаила, потом раскрыл перед Денисом красную папку с серебряной монограммой:

- Клади, Степаныч, редакционный материальчик, клади. Все утрясено улажено с самим Солнцевым. Не из-за чего шум поднимать. Мой друг Миша по неопытности ударил в колокола в великий пост. Клади, дядя Денис.

- Не зажимай печать в кулаке, обрежешься, - Денис погрозил пальцем и, кивнув сыну, вошел в кабинет директора.

Савва сидел за дубовым столом. Флюс уродливо раздул щеку, узел бинта на темени торчал третьим ухом. Глаза слезились, мигали.

- Эх, рвать надо зуб-то. Всю ночь выл, как волк в капкане. Ну, почему буравишь меня глазами, братка? Без тебя тошно.

- Финтишь, Гужеедов? - тихо сказал Денис. Сгущая краски, выворачивая статью Михаила наизнанку, он обвинял Савву в приписке, как в тяжком грехе. Больно ныло сердце Михаила от этого жестокого натиска отца на дядю. Стыд за свою глупость, смятение при виде страшной расправы сломили его окончательно.

- Солнцева прикрываешь своей грудью? Тому подай театр к городской конференции! Ты теперь слова не пикнешь против него... Перед кем в струнку становишься?

- Поблажек от меня никто не дождется. Фу, черт, этот зуб! - Савва застонал. - Она, боль, такая: без языка, а кричит.